О душе, что люди с хорошим осязанием и мягкой плотью обладают лучшими умственными способностями.[304] Непосредственная причина способности человека к умозрению — сам навык знания; он — непосредственное начало [мыслительного] акта. Навык знания совершенствует потенцию, с помощью которой мы мыслим; приобретший его человек может без труда перейти к мышлению, когда захочет; в этом ведь состоит суть всех навыков — они совершенствуют каждый соответствующую способность.[305]
И еще. [Хорошее] устройство [когитативной] способности, [воображения и памяти] касается объекта, т.е. представления: когда все эти способности работают хорошо, они приготовляют представление так, что оно легко становится актуально умопостигаемым под воздействием деятельного ума. Однако то или иное расположение [души] в отношении объекта — это не навык. Навык относится к самой способности: так, различные ухищрения, помогающие нам легче переносить страшное — это не навык мужества; навык мужества — это такое расположение раздражительной части души,[306] при котором она расположена переносить страх. — Итак, ясно, что навык знания находится не в пассивном уме, как утверждает наш Комментатор,[307] а в уме потенциальном.
И еще. Если потенциальный ум один у всех людей, и если люди были всегда, как полагают [наши оппоненты], то придется признать, что потенциальный ум был всегда; и тем паче — деятельный ум, так как, по выражению Аристотеля, «действующий благороднее претерпевающего».[308] Но если деятельный [ум] вечен, и воспринимающий вечен, то и воспринятое [умом содержание] должно быть вечно. Значит, умопостигаемые виды от века были в потенциальном уме. Значит, никаких новых умопостигаемых видов ум не воспринимает впервые. Значит, чувство и воображение ни для чего не нужны: ведь они служат мышлению тем, что от них ум воспринимает [новые] умопостигаемые виды. Но выходит, что ни чувство, ни воображение не нужны для мышления. Так мы вернемся к мнению Платона, который учил, что знание мы приобретаем не из чувств; чувства только побуждают нас вспомнить то, что мы знали прежде.[309]
Однако и на это у нашего Комментатора имеется ответ.[310] У умопостигаемых видов два подлежащих: потенциальный ум и представление. Поскольку они находятся в потенциальном уме, они вечны; поскольку же они находятся в представлении — они новы [и им предстоит впервые актуализоваться]. Точно также двойным подлежащим обладает, например, и видимый вид: одно [подлежащее] — видимая вещь вне души, второе — наша зрительная способность.
Но этот ответ несостоятелен. Невозможно, чтобы действие и завершение вечного зависели от чего-то временного. А представления временны; каждый день новые представления возникают в нас из [данных] чувственного [опыта]. Так вот, невозможно, чтобы то, в чем заключается деятельность и актуальное [бытие] потенциального ума, — умопостигаемые виды — зависели от представлений так же, как видимый вид зависит от вещей, находящихся вне души.
Далее. Ничто не воспринимает то, что уже имеет: «у воспринимающего не должно быть воспринимаемого», как сказал Аристотель.[311] Но [с точки зрения Аверроэса выходит, что] прежде, чем я или ты восприняли что-нибудь чувствами, в нашем уме уже были умопостигаемые виды: ведь люди, жившие до нас, не могли бы мыслить, если бы их потенциальный ум не актуализовался с помощью умопостигаемых видов. Мы не можем сказать, что виды, воспринятые потенциальным умом прежде, [бесследно исчезли — просто] перестали быть. Ибо потенциальный ум не только воспринимает, но и хранит воспринятое; поэтому в третьей книге О душе он называется «местонахождением форм».[312] Значит, виды, абстрагированные из наших представлений, не будут восприниматься потенциальным умом. Значит, деятельный ум будет напрасно превращать наши представления в актуально мыслимые [виды].
И еще. Воспринятое [существует] в воспринимающем сообразно способу [бытия] воспринимающего.[313] Но ум сам по себе выше движения. Значит, что воспринято умом, воспринято [раз навсегда] неизменно и неподвижно.
Кроме того. Поскольку ум — способность более высокая, чем чувство, она должна быть более едина. И действительно, мы видим, что один ум может судить о чувственных восприятиях разного рода, относящихся к разным чувственным способностям. То есть различные виды деятельности различных чувственных способностей объединяются в одном уме. Но среди чувственных способностей есть такие, которые только воспринимают, как ощущение; а есть такие, которые сохраняют [воспринятое], как воображение и память: из-за этого их еще зовут «сокровищницами» или «кладовыми».[314] Значит, потенциальный ум должен и воспринимать, и хранить воспринятое.
Далее. Применительно к природе [т.е. в Физике] нелепо утверждение, что всякая конечная [точка] движения, [как только ее достигает движущееся тело], тотчас перестает существовать [в качестве конечной точки движения]; [Аристотель] не зря опровергает тех, кто учит, будто все всегда движется;[315]движение должно заканчиваться покоем. Тем более нелепо утверждение, будто все, воспринятое потенциальным умом, не сохраняется.
К тому же. Если потенциальный ум [сохраняет воспринятое, то] он не будет воспринимать умопостигаемых видов из наших представлений, потому что уже воспринял их из представлений людей, живших до нас; на том же основании он не будет воспринимать ничего из представлений всех тех людей, прежде которых уже жили люди. Но [наши оппоненты] полагают, что мир вечен; следовательно, у любых людей были предшественники. Значит, потенциальный ум никогда не воспринимает никаких видов из представлений. Значит, Аристотель был неправ, когда предположил существование деятельного ума, который делает представления актуально умопостигаемыми.
Кроме того. Но если это так, то из этого, по-видимому, следует, что потенциальный ум не нуждается в представлениях, чтобы мыслить. А мы мыслим с помощью именно потенциального ума. Значит, и нам для того, чтобы мыслить, не нужны ни ощущение, ни воображение с его представлениями. Но это очевидно неверно и прямо противоречит мнению Аристотеля.[316]
[Тут наши оппоненты] могут возразить нам [так. Допустим, — скажут они, — что дело обстоит по-вашему и] у разных людей много потенциальных умов, [у каждого свой.] Все равно будет верно наше положение: ум не нуждается в представлениях для созерцания вещей, чьи умопостигаемые виды уже были однажды восприняты и сохранены умом. — Но Аристотель-то считает наоборот: «Душа не может мыслить без представлений».[317] Ясно, что их возражение несостоятельно. Ведь потенциальный ум, как и всякая субстанция, действует сообразно своей природе. А по своей природе он — форма тела. Поэтому хотя он и мыслит нематериальное, однако рассматривает его в чем-то материальном. Свидетельством тому могут служить примеры к ученым изложениям, когда общее рассуждение наглядно поясняется частным примером. Потенциальный ум всегда нуждается в представлении, но нуждается в нем по-разному до того, как воспримет умопостигаемый вид, и после. До того он нуждается в представлении, потому что ему больше неоткуда взять умопостигаемый вид; таким образом, представление в этом случае выступает по отношению к потенциальному уму как движущий объект. А после того, как вид умом воспринят, ум нуждается в представлении как в орудии или своего рода опоре для соответствующего вида; в этом случае потенциальный ум выступает в отношении представления как действующая причина: по велению ума в воображении формируется представление, соответствующее данному умопостигаемому виду; в этом представлении мерцает отсвет умопостигаемого вида как отсвет образца — в отражении или копии. — Но если бы виды были в потенциальном уме всегда, он никогда не относился бы к представлению как восприемлющее начало к движущему объекту.
И еще. Потенциальный ум — это «то, чем душа и человек мыслит», по выражению Аристотеля.[318] Если потенциальный ум — один на всех и вечен, то в нем должны быть уже восприняты умопостигаемые виды всех [вещей], которые знает или знал кто-либо из людей. Значит, любой из нас, мыслящий потенциальным умом, — более того, мышление любого из нас есть, [согласно Аверроэсу], мышление самого потенциального ума как такового, — любой из нас знает и понимает все, что понял когда-либо кто-либо [из людей]. Но это явно не так.
Однако на это у нашего Комментатора есть такой ответ.[319] — Да, мы мыслим потенциальным умом, но лишь постольку, поскольку он присоединяется к нам через наши представления. А так как представления у всех людей разные, да и [способность представлять] устроена [не одинаково хорошо], то, что понятно одному, бывает непонятно другому. — Этот ответ, на первый взгляд, вполне приемлем [и для нас]. В самом деле: даже если потенциальный ум не един, мы не мыслим [вещи], чьи виды находятся в потенциальном уме, если одновременно нам не даны соответствующие представления.
Однако вполне избежать несообразностей [Аверроэсу] и в этом ответе не удалось. Попробуем это показать. Когда потенциальный ум воспримет умопостигаемый вид, он становится актуальным умом и «может действовать самостоятельно», по словам Аристотеля.