О душе, что потенциальный ум есть «место видов».[337] А это означает то самое, что в терминах Авиценны называется «хранилищем умопостигаемых видов».[338] И еще. В дальнейшем [Аристотель] добавляет, что, когда потенциальный ум обретает знание, он «способен действовать самостоятельно», даже если не мыслит [в данный момент] актуально.[339]Значит, он не нуждается в том, чтобы на него воздействовал некий высший источник [идей].
А в восьмой книге Физики [Аристотель] еще говорит, что до обучения человек находится к знанию в отношении сущностной потенции[340] и потому нуждается в двигателе, который актуализует его; но после обучения человек не нуждается ни в каком внешнем двигателе, [чтобы актуализовать в своей душе знание]. Следовательно, ему не нужно истечения деятельного ума.
[Аристотель] говорит также в третьей книге О душе, что представления относятся к потенциальному уму как чувственно-воспринимаемые [вещи] к чувству.[341] Это значит, что источник умопостигаемых видов в потенциальном уме — представления, а не отделенная субстанция.
Доводы, по-видимому доказывающие обратное, нетрудно опровергнуть. Когда потенциальный ум актуально созерцает умопостигаемые виды, он, благодаря им, совершенно актуален. Когда же он их актуально не созерцает, он не совершенно актуален, а существует в некой средней степени между потенцией и актом. Именно это имеет в виду Аристотель, когда говорит в третьей книге О душе, что когда эта часть [души], т.е. потенциальный ум, «становится каждой [вещью, которую он мыслит], мы называем его актуально знающим. Это бывает, когда он может действовать сам по себе. Тогда он тоже бывает в некотором отношении потенциальным, однако совсем не так, как до обучения и приобретения знания».[342]
Что же до памяти, то она относится к чувственной части [души] потому, что ее предмет подчинен определенному времени: ведь память бывает только о прошедшем. Таким образом, она не абстрагирует [свой предмет] от единичных условий и, следовательно, не принадлежит к мыслительной части [души], которая имеет дело со всеобщими [понятиями]. Однако это вовсе не исключает того, что потенциальный ум сохраняет умопостигаемые [идеи], отвлеченные от всех частных условий.
Глава 75. Опровержение доводов, по видимости доказывающих единство потенциального ума
В доказательство единства потенциального ума приводится несколько доводов, несостоятельность которых нам надо показать. [Вот эти доводы:]
[1.] Всякая форма, единая по виду и множественная по числу, индивидуируется материей. [Вещи], составляющие одно по виду и многое по числу, совпадают по форме и различаются по материи. Значит, если потенциальный ум в разных людях множествен по числу, будучи по виду один, он должен индивидуироваться за счет материи. Эта материя не может быть частью самого потенциального ума: ибо в таком случае его восприятие было бы того же рода, что и восприятие первой материи, и он воспринимал бы формы только индивидуальными; а это противоречит природе ума. Значит, остается признать, что материя, индивидуирующая потенциальный ум, — это человеческое тело, которому этот ум, как предполагается, служит формой. Но всякая форма, индивидуированная материей, актом которой она является, есть материальная форма. Ибо бытие всякой вещи должно зависеть от того, от чего зависит ее индивидуация; как общие начала составляют сущность вида, так индивидуирующие начала составляют сущность данного индивидуума. Следовательно, потенциальный ум — материальная форма. А из этого следует, что он ничего не воспринимает и ничего не делает без телесного органа. Но это противоречит природе потенциального ума. Следовательно, потенциальный ум в разных людях не множествен, он у всех один.[343]
[2.] И еще. Если бы потенциальный ум был у каждого человека свой, то умопостигаемый вид был бы один по виду, а по числу у каждого [мыслящего] — свой. Ибо собственным подлежащим умопостигаемых видов, когда они актуальны, является потенциальный ум; поэтому если потенциальных умов будет много, то и умопостигаемых видов будет много по числу в разных [подлежащих]. Но виды, или формы, тождественные по виду и разные по числу, суть формы индивидуальные. Они никак не могут быть умопостигаемыми формами: ибо умопостигаемые всеобщи, а не частны. Значит, потенциальный ум не может быть множественным в различных человеческих индивидуумах. Значит, он необходимо должен быть «един во всех».[344]
[3.] К тому же. Учитель передает ученику знание, которым обладает. Это знание либо то же самое по числу; либо другое по числу, но то же по виду. Очевидно, что второе невозможно: это означало бы, что учитель воссоздает свое знание в ученике так же, как он воссоздавал бы свою форму в другом [существе], порождая подобное себе по виду [потомство]; ясно, что так действуют только материальные деятели. Значит, учитель должен создавать в ученике то же самое по числу знание. Но это было бы невозможно, если бы у обоих не был один и тот же потенциальный ум. Итак, очевидно, что потенциальный ум должен быть один у всех людей.[345]
Поскольку позиция, защищаемая этими аргументами, далека от истины, как мы показали выше (II, 73), постольку и доводы, ее обосновывающие, должно быть, нетрудно опровергнуть.
[Против 1.] Мы утверждаем, что потенциальный ум в разных людях один по виду, а по числу этих умов много. При этом части человека [т.е. душа и тело] сами по себе не занимают каждая свое место в своем роде и виде, а служат лишь началами целого. Также из этого не следует, что потенциальный ум является материальной формой и в своем бытии зависит от тела. В самом деле: человеческой душе по ее виду полагается соединяться именно с таким по виду телом; соответственно, эта душа отличается от той души только по числу, т.е. только потому, что она связана с другим по числу телом. Таким образом, человеческие души, а значит, и потенциальные умы, поскольку потенциальный ум есть способность человеческой души, индивидуируются по телам, хотя тела не являются причиной их индивидуации.
[Против 2.] У второго довода [Аверроэса] есть одно слабое место: он не различает между тем, чем мы мыслим, и тем, что мы мыслим. Вид, воспринятый потенциальным умом, выступает обычно не как то, что мыслится. В противном случае все искусства и науки должны были бы трактовать о видах, существующих в потенциальном уме: ведь все они трактуют о том, что мыслится. Но это очевидно не так: [виды, существующие в потенциальном уме,] вообще не рассматривает ни одна наука, кроме логики и метафизики. Однако все предметы всех без исключения наук мы познаем посредством этих видов. Значит, виды, воспринятые потенциальным умом, в мышлении выступают как то, чем мы мыслим, а не как то, что мы мыслим. Точно так же вид цвета в глазу — это не то, что мы видим, а то, чем мы видим. То, что мыслится, есть понятие вещей, существующих вне души: точно так же как телесное зрение видит вещи, существующие вне души. И все искусства и науки были изобретены для того, чтобы познавать вещи, как они существуют каждая в своей природе.
Однако, хотя все науки [познают вещи как они существуют сами по себе вне души и при этом] являются знанием о всеобщем, из этого не следует, что всеобщее самостоятельно существует вне души, как полагал Платон. И хотя познание истинно лишь в том случае, если оно соответствует вещи, однако модус познания и вещи не обязательно должен быть одним и тем же. Так, например, то, что в вещи связано, познается по отдельности: вещь может быть одновременно и белой и сладкой, но зрение познает только белизну, а вкус только сладость. Так и ум мыслит линию, существующую в чувственной материи, отдельно от чувственной материи, хотя мог бы мыслить и вместе с чувственной материей. Эта раздельность познания вызывается различием умопостигаемых видов, воспринятых умом: иногда такой вид бывает подобием величины как таковой, а иногда — подобием чувственной субстанции определенной величины. Однако природу родов и видов ум всегда мыслит отдельно от индивидуирующих начал, хотя природа рода и вида никогда не существует иначе, как в данном конкретном индивидууме: это и означает, что ум мыслит всеобщее. Таким образом, два [наших положения] вовсе не противоречат друг другу, а именно: что общие [понятия] не обладают самостоятельным существованием вне души; и что ум, мысля общие [понятия], мыслит вещи, существующие вне души. Дело в том, что ум мыслит природу рода или вида отвлеченной от индивидуирующих начал; это происходит оттого, что он воспринимает умопостигаемый вид в том состоянии, в которое его приводит деятельный ум, который абстрагирует форму от материи и от всех материальных индивидуирующих условий и делает ее тем самым нематериальной. Поэтому-то чувственные способности не могут познавать общее: ибо они, воспринимая все в телесном органе, не могут воспринять нематериальную форму.
Следовательно, умопостигаемый вид у разных мыслящих [субъектов] не должен быть непременно един по числу. Если бы он был един, то у разных [мыслящих субъектов] должно было бы быть одно мышление, так как действие следует за формой, а форма — начало [умопостигаемого] вида. Для того, чтобы [разные люди] мыслили один и тот же [предмет], достаточно, чтобы [умопостигаемые виды в уме каждого из них] были подобиями одного и того же. А это вполне возможно даже при разных по числу умопостигаемых видах: ничто не мешает существовать многим подобиям одной фигуры; поэтому многие могут одновременно видеть одного человека. Таким образом, в разных [мыслящих субъектах] могут присутствовать разные умопостигаемые виды, и это не противоречит тому, что ум познает общее.