[526] как у формы, которая действует в универсальной причине и которая производит тем эффективнее и распространяется на тем большее число [вещей], чем она универсальнее. Так вот, отделенная субстанция познает и «живое существо» и все его отличительные признаки через одно подобие; это подобие более универсально или более ограничено в зависимости от того, какую ступень занимает она в порядке мыслящих субстанций.
В качестве примера мы можем рассмотреть две крайности, как было сказано: ум божественный и ум человеческий. Бог знает все через одно, через Свою сущность. А человеку для познания разных вещей требуются разные подобия. Чем выше ум, тем больше он знает и тем меньше подобий ему для этого требуется. Так тупоумным приходится разъяснять всякую вещь на множестве примеров.
Мы сказали, что отделенная субстанция по своей природе способна принять подобия, через которые познается все сущее в целом, и находится к ним в потенции; не следует, однако, думать, что сама по себе она вовсе лишена таких подобий: такое состояние свойственно нашему потенциальному уму, как объясняется в третьей книге О душе.[527] Не следует думать также, будто она содержит одни подобия актуально, а другие только потенциально, как первая материя в низших телах имеет одну форму актуально, а все прочие — в потенции; или подобно нашему потенциальному уму, когда он актуально мыслит и какой-то предмет знания содержится в нем актуально, а все остальное — в потенции. Нет, ведь мы доказали, что отделенные субстанции не движутся ни сами по себе, ни по совпадению (II, 97), а значит, все, что есть в них в потенции, должно быть в них актуально; в противном случае, они переходили бы из потенции в акт, то есть двигались бы, сами по себе или по совпадению. Следовательно, потенция и акт применительно к умопостигаемому бытию существуют в них так же, как они существуют в небесных телах применительно к бытию природному. А именно: у небесных тел материя оформлена их формой до такой степени совершенства, что неспособна принять другие формы. Точно так же и ум отделенной субстанции всецело оформлен умопостигаемыми формами и обладает совершенным естественным знанием. В отличие от него наш потенциальный ум соотнесен с тленными телами, с которыми он соединяется как их форма: он становится актуальным обладателем данной умопостигаемой формы благодаря тому, что ко всем прочим формам он в данный момент находится лишь в потенции. [Об отделенном же уме правильно] сказано в Книге о причинах: «Ум полон форм»,[528] — ибо вся потенциальность того ума без остатка исполнена умопостигаемыми формами. Именно через эти умопостигаемые формы одна отделенная субстанция может мыслить другую.
Однако, поскольку отделенная субстанция умопостигаема по своей сущности, постольку кому-то может показаться излишним вводить какие-то умопостигаемые виды, посредством которых одна из них мыслила бы другую: ведь одна может познавать другую через саму сущность познаваемой субстанции. В самом деле, быть познаваемыми через умопостигаемый вид есть привходящее свойство материальных субстанций, так как они по своей сущности не умопостигаемы актуально. Именно из-за этого их приходится мыслить через отвлеченные интенции.[529]О том же, по видимости, говорит и Философ в одиннадцатой книге Метафизики: что в субстанциях, отделенных от материи, ум, мышление и то, что мыслится, не различаются.[530]
Хорошо, допустим, мы согласились бы с этим. Но и тогда возникнут немалые затруднения. Во-первых, по учению Аристотеля, актуальный ум есть актуально мыслимое.[531]Значит, когда одна отделенная субстанция мыслит другую, она составляет с ней одно; это трудно принять.
К тому же. Всякий деятель действует через свою форму, и действие соответствует ей, как нагревание — теплу; поэтому и видим мы то, вид чего формирует наше зрение. Однако одна отделенная субстанция не может быть формой другой: ибо каждая существует отдельно от других. Следовательно, через свою сущность она не может быть созерцаема другими.
Далее. Ум — совершенство мыслящего. Но низшая субстанция не может быть совершенством высшей. Значит, если бы каждая из них мыслилась через свою сущность, а не через другой вид, то высшая не могла бы знать низшую.
И еще. Мыслимое, поскольку оно мыслится, существует внутри ума. Но ни одна субстанция не проникает в ум, за исключением Бога, который существует, присутствует и действует во всех.[532]Поэтому представляется невозможным, чтобы отделенная субстанция мыслилась другою через свою сущность, а не через свое подобие в этой другой.
Именно в этом должно заключаться истинное убеждение Аристотеля: недаром он полагает, что мышление происходит тогда, когда актуальный ум и актуально мыслимое соединяются воедино. Это означает, что отделенная субстанция, хоть она и есть нечто само по себе актуально мыслимое, мыслится сама по себе только тем умом, с которым она составляет одно. То есть отделенная субстанция мыслит посредством своей сущности саму себя. Именно в этом смысле ум, предмет мысли и мышление суть одно и то же.
Иная позиция у Платона: мышление происходит через прикосновение ума к мыслимой вещи. В этом случае одна отделенная субстанция может мыслить другую через ее сущность, духовно соприкасаясь с ней: высшая может мыслить низшую, поскольку виртуально как бы заключает и содержит ее в себе; а низшая может мыслить высшую, поскольку как бы схватывает ее и стремится к ней как к своему совершенству.[533] В этом смысле Дионисий говорит в четвертой главе О божественных именах[534], что высшие умопостигаемые субстанции служат чем-то вроде пищи для низших.
Глава 99. О том, что отделенные субстанции знают материальные вещи
Мы сказали, что отделенная субстанция знает другие отделенные субстанции благодаря умопостигаемым формам; благодаря им же она знает и виды телесных вещей.
Ум их совершенен естественным совершенством, то есть весь целиком существует актуально; поэтому свой объект, то есть умопостигаемое сущее, они должны постигать универсально. Но к умопостигаемому сущему принадлежат и виды телесных вещей. Следовательно, отделенная субстанция их знает.
К тому же. Поскольку виды вещей различаются так же, как виды чисел, как было установлено выше (II, 95), постольку в высшем виде должно каким-то образом содержаться то, что есть в низшем, подобно тому, как большее число содержит в себе меньшее. Но отделенные субстанции выше телесных; следовательно, то, что существует в телесных субстанциях материально, должно существовать в отделенных субстанциях умопостигаемым образом: ибо все, что в чем-то [находится], существует тем же способом, как то, в чем оно [находится].
И еще. Отделенные субстанции приводят в движение небесные тела, как полагают философы (см. II, 92); значит, все, что происходит от движения небесных тел, приписывается самим небесным телам как орудиям — они движут то, что движется; а также движущим отделенным субстанциям как главным деятелям. Ибо они действуют и движут умом. Таким образом, они служат причинами для всего возникающего от движения небесных тел: так мастер действует своими инструментами. Значит, формы вещей, которые рождаются и погибают, умопостигаемо содержатся в отделенных субстанциях. Об этом говорит и Боэций в книге О Троице: «из форм, которые существуют вне материи, произошли формы, существующие в материи».[535] Следовательно, отделенные субстанции знают не только другие отделенные субстанции, но и виды материальных вещей. Ибо если они знают виды возникающих и гибнущих тел, которые они сами создали, то тем более знают виды небесных тел как свои инструменты.
Поскольку ум отделенной субстанции актуален, она обладает всеми подобиями, какими способна обладать; а она в силах обладать знанием всех видов и отличительных признаков сущего; следовательно, всякая отделенная субстанция знает все природные вещи и весь их порядок в целом.
Однако нам могут возразить: поскольку совершенно актуальный ум есть актуально мыслимое, не подобает отделенной субстанции мыслить материальные вещи; разве годится, чтобы материальная вещь была совершенством для отделенной субстанции?
Но если правильно взглянуть на дело, то мыслимая вещь является совершенством для мыслящего благодаря своему подобию, которое содержится в уме мыслящего. Так, тот камень, который существует вне души, не является совершенством для нашего потенциального ума. А подобие материальной вещи в уме отделенной субстанции существует нематериально; оно существует так, как существует отделенная субстанция, а не так, как материальная субстанция. Поэтому нет ничего неподобающего в том, чтобы назвать его совершенством ума отделенной субстанции, то есть его собственной формой.
Глава 100. О том, что отделенные субстанции знают единичные вещи
Поскольку подобия вещей в уме отделенной субстанции более универсальны, чем в нашем уме, и познание с их помощью осуществляется более эффективно, постольку через подобия материальных вещей отделенные субстанции познают материальные вещи не только в их родовых и видовых понятиях, как это делает наш ум, но и в их индивидуальности.
Существующие в уме виды вещей должны быть нематериальны; поэтому в нашем уме они не могут служить началом познания единичных вещей, индивидуированных материей. Дело в том, что виды нашего ума обладают настолько ограниченной силой, что один вид ведет к познанию только одной вещи. Например, подобие родовой природы не приводит к знанию как рода, так и отличительных признаков, поэтому, зная род, мы не знаем его видов. Точно так же подобие видовой природы не может привести нас к знанию индивидуирующих начал — а это начала материальные, — поэтому, зная вид, мы не знаем индивидов в их единичности. Но подобие, посредством которого мыслит ум отделенной субстанции, наделено более универсальной силой; будучи единым и нематериальным, оно позволяет знать как видовые, так и индивидуирующие начала; так что с его помощью отделенная субстанция может познавать своим умом природу не только рода и вида, но и индивида. Причем из этого не следует, что форма, которой она познает, материальна; или что этих форм бесконечно много, по числу индивидов.