[405]. А так это потому, что всякая слабость человеческого разума так или иначе связана с плотским чувством.
Сказанное является ответом и на возражение 2.
Ответ на возражение 3. Даже в плотских грехах присутствует [некий] духовный акт, а именно акт разума, но целью этих грехов, давшей им их название, является плотское удовольствие.
Ответ на возражение 4. Как говорит глосса, «в грехе прелюбодеяния душа является рабом тела в особом смысле, поскольку в момент прегрешения она не способна думать ни о чем другом», тогда как такое плотское удовольствие, как [например] обжорство, не поглощает разум целиком. Можно еще сказать, что при таком прегрешении также причиняется и ущерб телу, поскольку в нем возникает неупорядоченная нечистота, в связи с чем именно об этом грехе говорится, что им грешат против собственного тела. Любостяжание же, которое тоже приведено среди плотских грехов, во многом сходно с прелюбодеянием, которое является несправедливым любостяжанием чужой жены. А еще можно сказать, что то, от чего получает удовольствие стяжатель, является вполне телесной вещью, и в этом отношении стяжание допустимо перечислять вместе с плотскими грехами, однако само его удовольствие принадлежит не телу, а духу, и потому Григорий говорит, что оно является духовным грехом[406].
Раздел 3. РАЗЛИЧАЮТСЯ ЛИ ГРЕХИ ПО ВИДУ СО СТОРОНЫ СВОИХ ПРИЧИН?
С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что грехи различаются по виду со стороны своих причин. В самом деле, вещь получает свой вид от того, от чего она получает и свое бытие. Но грехи получают свое бытие от своих причин, следовательно, от них же они получают и свой вид. Поэтому они различаются по виду со стороны своих причин.
Возражение 2. Далее, из всех причин материальная причина, похоже, менее всего влияет на вид. Но объект греха, вероятно, является ее материальной причиной. И коль скоро грехи различаются по виду согласно своим объектам, то похоже на то, что тем более они должны различаться по виду со стороны других своих причин.
Возражение 3. Далее, Августин, комментируя слова псалма: «Он – пожжен огнем, обсечен» (Пс. 79:17), говорит, что «всякий грех есть следствие либо вызывающего ложное смирение страха, либо воспламеняющей нас к недолжной страсти любви». В самом деле, [в Писании] сказано: «Все, что в мире, – похоть плоти, похоть очей и гордость житейская» (1 Ин. 2:16). Но о вещи говорят как о находящейся в мире из-за греха постольку, поскольку мир, как разъясняет Августин, обозначает любящих мир. Григорий, со своей стороны, различает грехи согласно семи главным порокам[407]. Но все эти различения связаны с причинами грехов. Следовательно, похоже на то, что грехи различаются по виду согласно различию своих причин.
Этому противоречит следующее: если бы дело обстояло именно так, то все грехи принадлежали бы к одному и тому же виду, поскольку все они проистекают из одной и той же причины. В самом деле, [в Писании] сказано: «Начало греха – гордость» (Сир. 10:15); и еще: «Корень всех зол есть сребролюбие» (1 Тим. 6:10). Но очевидно, что существуют различные виды грехов. Следовательно, грехи не различаются по виду со стороны своих причин.
Отвечаю: поскольку существует четыре вида причин, они приписываются различным вещам различными способами. В самом деле, «формальная» и «материальная» причины непосредственно относятся к субстанции вещи, и потому субстанции различаются по виду и роду со стороны их материи и формы. Что же касается «действователя» и «цели», то они непосредственно относятся к движению и деятельности, и потому движения и деятельности различаются по виду со стороны этих причин, хотя и по-разному, поскольку природные активные начала всегда определены к одним и тем же действиям, и потому различные виды природных действий происходят не только от тех объектов, которые являются целями или пределами этих действий, но также и от своих активных начал (так, нагревание и охлаждение различаются по виду со стороны тепла и холода). С другой стороны, активные начала произвольных действий, например греховных, не определены необходимым образом к одним и тем же действиям и, следовательно, разные виды грехов могут происходить от одного активного или движущего начала. Так, от вызывающего у человека ложное смирение страха может происходить воровство, убийство или пренебрежение предоставленной попечительству паствой, и то же самое может быть следствием воспламеняющей к недолжной страсти любви. Поэтому ясно, что грехи не различаются по виду согласно различию своих активных или движущих причин, но – только согласно различию своих конечных причин, которые являются целями и объектами воли. Впрочем, ранее уже было доказано (1,3; 18, 4), что человеческие действия получают свой вид от своих целей.
Ответ на возражение 1. Активное начало произвольного действия не определено к одному и тому же действию, и потому, как доказывает Философ, для осуществления человеческого акта одного его не достаточно, но должно быть еще и стремление воли к [конкретной] цели[408]. Следовательно, свой вид и свое бытие грех получает от цели.
Ответ на возражение 2. В отношении внешних актов объекты обладают признаком материи «в которой», но в отношении внутреннего акта воли они обладаю признаком цели, и вследствие этого сообщают акту его вид. Тем не менее, и в качестве материи «в которой» они обладают признаком предела, от которого движение получает свой вид[409], поскольку даже пределы движения сообщают движению вид в той мере, в какой предел имеет признак цели.
Ответ на возражение 3. Упомянутые различия грехов приводятся не затем, чтобы различить виды грехов, а затем, чтобы показать их различные причины.
Раздел 4. ПРАВИЛЬНО ЛИ РАЗДЕЛЯТЬ ГРЕХИ НА ГРЕХИ, НАПРАВЛЕННЫЕ ПРОТИВ БОГА, ПРОТИВ СЕБЯ И ПРОТИВ БЛИЖНЕГО?
С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что не должно разделять грехи на направленные против Бога, против ближнего и против себя. В самом деле, то, что обще всем грехам, не может быть указано как часть при разделении грехов. Но всем грехам обще быть направленными против Бога, поскольку, как уже было сказано при определении греха (71, 6), он суть нечто, «противное божественному закону». Следовательно, при разделении грехов неправильно упоминать о направленности грехов против Бога.
Возражение 2. Далее, любое разделение должно состоять из того, что противоположно друг другу. Но указанные три вида греха не противоположны друг другу, поскольку тот, кто грешит против своего ближнего, вместе с тем грешит и против себя, и против Бога. Следовательно, приведенное трехмастное разделение грехов неправильно.
Возражение 3. Далее, никто не получает свой вид от внешних вещей. Но Бог и ближний находятся вне нас. Поэтому грехи не могут различаться по виду с их стороны и, следовательно, приведенное трехчастное разделение грехов неправильно.
Этому противоречит следующее: Исидор, рассуждая о разделении грехов, говорит, что «человека можно полагать грешащим против себя, против Бога и против своего ближнего»[410].
Отвечаю: как было показано выше (71, 1, 6), грех – это неупорядоченное действие. Затем, в человеке наличествует троякий порядок: один связан с правилом разума и состоит в том, что все наши действия и страсти должны быть соразмерены с правилом разума; другой порядок связан с правилом божественного закона, посредством которого человек должен направляться во всем. И если бы человек был по природе обособленным животным, то такой двоякий порядок был бы вполне достаточен. Но коль скоро человек, как доказано в первой [книге] «Политики», по природе является животным гражданским и общественным, то необходим еще и третий порядок, посредством которого человек направляется в отношении тех людей, с которыми он проживает. Из этих порядков второй включает в себя первый и превосходит его. В самом деле, все, что подпадает под порядок разума, подпадает и под порядок Бога. Но при этом кое-что из того, что подпадает под порядок Бога, превосходит возможности человеческого разума, например вопросы веры, а также все то, что принадлежит только Богу. Поэтому если кто позволяет себе грешить в подобных вопросах, например посредством ереси, кощунства или богохульства, то о таком говорят, что он грешит против Бога. Подобным же образом первый порядок включает в себя третий и превосходит это, поскольку во всем, в чем мы определены в отношении ближнего, мы должны направляться в соответствии с порядком разума. Тем не менее, бывает так, что мы направляемся разумом только в отношении нас самих, но не в отношении ближнего, и когда человек грешит в подобных вопросах, о нем говорят как о грешащем против себя, как это мы наблюдаем в случае чревоугодия, блуда или мотовства. Но когда человек грешит в отношении того, что связано с его ближним, о нем говорят как о грешащем против ближнего, что очевидно на примере вора или убийцы.
Далее, то, посредством чего человек направляется к Богу, ближнему и самому себе, разнится. Поэтому такое различение грехов является различением в отношении их объектов, согласно которым различаются виды грехов; следовательно, рассматриваемое различие грехов является в прямом смысле слова одним из видовых различий, тем более что и добродетели, которым противоположны эти грехи, тоже различаются по виду в отношении этих трех [объектов]. В самом деле, из уже ранее сказанного (62, 1,2,3) очевидно, что теологические добродетели направляют человека к Богу, умеренность и мужество – к себе, а правосудность – к ближнему.