Ответ на возражение 1. Этот аргумент рассматривает внешнюю движущую причину, которая уменьшает произвольность. Чем сильнее такая причина, тем более она уменьшает грех, о чем уже было сказано.
Ответ на возражение 2. Если вожделение понимать как нечто, включенное в движение воли, то чем больше вожделение, тем тяжче грех. Но если под вожделением мы понимаем страсть, каковая суть движение желающей способности, то в таком случае более сильное вожделение в большей степени препятствует суждению разума и движению воли и тем самым уменьшает грех, поскольку побуждаемый большим вожделением грешник подвергается более тяжкому искушению и потому на нем меньше вины. С другой стороны, если вожделение понимать как то, что следует из суждения разума и движения воли, то чем больше вожделение, тем тяжче грех, поскольку иногда движение вожделения усиливается волей, невоздержанно склоняющейся к своему объекту.
Ответ на возражение 3. Этот аргумент рассматривает причину, которая привносит в действие момент непроизвольности, а такая причина, как уже было сказано, уменьшает тяжесть греха.
Раздел 7. ЗАВИСИТ ЛИ ТЯЖЕСТЬ ГРЕХА ОТ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА?
С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что обстоятельство не отягчает грех. В самом деле, тяжесть греха обусловливается его видом. Но обстоятельство, будучи акциденцией, не сообщает греху его вид. Следовательно, тяжесть греха не зависит от обстоятельства.
Возражение 2. Далее, обстоятельство может быть либо злым, либо нет. Если оно зло, то само по себе может обусловливать вид зла, а если не зло, то не может делать что-либо злым. Следовательно, обстоятельство никоим образом не отягчает грех.
Возражение 3. Далее, зло греха состоит в отвращении [от Бога]. Но обстоятельства касаются греха со стороны объекта, к которому он обращается. Следовательно, они не умножают зла греха.
Этому противоречит следующее: неведенье обстоятельства уменьшает грех, поскольку тот, кто грешит по неведенью обстоятельства, заслуживает снисхождения[433]. Но этого бы не было, если бы обстоятельство не отягчало грех. Следовательно, обстоятельство отягчает грех.
Отвечаю: как указывает Философ, рассуждая о навыках к добродетели, для вещи естественно возрастать благодаря тому, что ее причиняет[434]. Далее, очевидно, что грех обусловливается порчей в некотором обстоятельстве, поскольку уклонение человека от порядка разума происходит в силу того, что он в своих действиях не принимает во внимание соответствующих обстоятельств. Поэтому ясно, что для греха естественно быть отягчаемым обстоятельствами, и это может происходить трояко. Во-первых, постольку, поскольку обстоятельство может переводить грех из одного вида в другой; так, блуд – это связь человека не со своей женой, но если к этому прибавится то обстоятельство, что последняя является женой другого, то в таком случае грех приобретет другой вид, а именно вид неправосудности, поскольку будет налицо присвоение чужой собственности, и мы получим прелюбодеяние, которое является более тяжким грехом, чем блуд. Во-вторых, обстоятельство может отягчать грех и тогда, когда не переводит его в другой вид, а служит накоплению греха; так, если транжира дает и тогда, когда не должно, и тому, кому не должно, он совершает грех одного вида, но несколькими способами, в отличие от того, кто только дает тому, кому не должно, и потому первый совершает более тяжкий грех, чем второй, что можно уподобить болезни, которая тем опасней, чем больше органов ею поражено. Поэтому Цицерон говорит, что «при лишении жизни собственного отца человек совершает много грехов, поскольку [помимо самого убийства] он наносит оскорбление тому, кто его породил, вскормил, обучил, кому он обязан своими землями, домом, [наконец] своим положением в республике». В-третьих, обстоятельство может отягчать грех путем усиления изъяна, привнесенного в грех другим обстоятельством; так, присвоение чужой собственности является грехом воровства, но если к этому прибавляется то обстоятельство, что присвоено очень много чужой собственности, то грех становится еще более тяжким, хотя само по себе «больше» или «меньше» не является признаком доброго или злого акта.
Ответ на возражение 1. Как было показано выше (18, 10), некоторые обстоятельства устанавливают вид морального действия. Однако и то обстоятельство, которое не устанавливает вид, может отягчать грех, поскольку как благость вещи оценивается не только ее видом, но еще и ее акциденцией, точно так же и зло действия оценивается не только его видом, но еще и его обстоятельством.
Ответ на возражение 2. Обстоятельство может отягчать грех по-всякому. В самом деле, если оно зло, то из этого вовсе не следует, что оно устанавливает вид греха; оно вполне может накапливать зло в пределах одного и того же вида, о чем уже было сказано. А если оно не зло, то может отягчать грех в связи со злом другого обстоятельства.
Ответ на возражение 3. Разум должен направлять действие не только в том, что касается объекта, но еще и в том, что касается каждого обстоятельства. Поэтому можно отступить от правила разума из-за порчи, связанной с любым одним-единственным обстоятельством, например, делая нечто, когда не должно, или там, где не должно, и такого отступления от правила разума вполне достаточно, чтобы поступок стал злым. И такое вот отвращение от правила разума следует из отвращения человека от Бога, с Которым человек должен быть соединен посредством правого разума.
Раздел 8. ЗАВИСИТ ЛИ ТЯЖЕСТЬ ГРЕХА ОТ КОЛИЧЕСТВА ПРИЧИНЯЕМОГО ИМ ВРЕДА?
С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что грех не отягчается пропорционально количеству причиняемого им вреда. Так это потому, что вред – это результат, последующий греховному акту. Но последствие действия, как было показано выше (20, 5), не увеличивает его добродетельность или порочность. Следовательно, грех не отягчается пропорционально количеству причиняемого им вреда.
Возражение 2. Далее, вред обусловливается грехами против ближнего. В самом деле, никто не желает вреда себе и никто не может навредить Богу, согласно сказанному [в Писании]: «Если преступления твои умножаются, что причиняешь ты Ему?.. Нечестие твое относится к человеку, как ты» (Иов. 35:6, 8). Таким образом, если бы грехи отягчались пропорционально количеству причиняемого ими вреда, то из этого бы следовало, что грехи против ближнего тяжче, нежели грехи против Бога или себя самого.
Возражение 3. Далее, человеку куда вредней быть лишенным блаженной жизни, нежели жизни земной, поскольку блаженная жизнь лучше этой, и потому человек должен презреть свою природную жизнь ради того, чтобы не лишиться жизни блаженной. Но, строго говоря, тот, кто склоняет женщину к блуду, лишает ее блаженной жизни, поскольку ввергает ее в смертный грех. Таким образом, если бы грехи отягчались пропорционально количеству причиняемого ими вреда, то из этого бы следовало, что блуд в строгом смысле слова является более тяжким грехом, чем убийство, что очевидно не так. Следовательно, грех не отягчается пропорционально количеству причиняемого им вреда.
Этому противоречит сказанное Августином о том, что «коль скоро порок противен естеству, то он тем тяжче, чем более он умаляет цельность природы»[435]. Но умаление цельности природы – это вред. Следовательно, грех отягчается пропорционально количеству причиняемого им вреда.
Отвечаю: вред может иметь тройственное отношение к греху. Так, иногда последующий из греха вред предвиден и преднамерен, как когда человек делает нечто, сознавая, что этим причинит вред другому, например убийца или вор. В таком случае количество вреда непосредственно отягчает грех, поскольку тут вред является непосредственным объектом греха. Иногда вред предвиден, но не преднамерен, например, когда человек идет через поле, чтобы сократить путь, в результате чего осознанно повреждает растущие злаки, и точно так же не желает причинить вред тот, кто блудит. В этом случае количество причиненного вреда тоже отягчает грех, но опосредованно, а именно постольку, поскольку вследствие сильного желания, упорно склоняющего к греху, человек не может удержаться от причинения себе или другому вреда, хотя и нисколько его [причинять] не желает. Иногда же вред не является ни предвиденным, ни преднамеренным, и если этот вред связан с грехом акцидентно, то сам по себе он не отягчает грех, но из-за того, что человек пренебрег возможностью рассмотреть последующий его действиям вред, его могут посчитать виновным во вреде, если его действия были незаконными. Если же, с другой стороны, вред непосредственно вытекает из греховного акта, хотя при этом он не был ни предвиден, ни преднамерен, то он непосредственно отягчает грех, поскольку что бы непосредственно ни последовало греху, оно принадлежит к тому же самому виду, что и грех; например, если человек является отъявленным блудником, то он может опозорить немало людей, и хотя это не входило в его намерения и даже, возможно, не было им предвидено, оно, тем не менее, непосредственно отягчает его грех.
Сказанное, однако, не имеет непосредственного отношения к уголовной ответственности грешника. В этом случае вред, если он связан с греховным актом акцидентно и не является при этом предвиденным и преднамеренным, не отягчает грех, да и вообще никак не влияет на ответственность за грех; например, если человек, спеша сразить кого-либо, поскальзывается и причиняет вред своей ноге. Если же, с другой стороны, этот вред следует из греховного акта непосредственно, хотя при этом не является ни предвиденным, ни преднамеренным, то не больший вред делает грех более тяжким, а, напротив, более тяжкий грех приводит к причинению большего вреда. Так, неверующий, который ничего не знает об адских муках, в аду более страдал бы от мук из-за греха убийства, чем из-за греха воровства. Однако его грех при этом не был бы отягчен из-за того, что он не имел подобного предвиденья и намерения, как это имело бы место в случае с верующим, который, по-видимому, согрешил бы более тяж