Значит, надо возвращаться в Пловареш, а уже оттуда мчаться в Макиль и выручать, выкупать, а то и похищать друга из тюрьмы. Иного – не дано!
«А уже потом мы вместе наведаемся к разбойникам и спросим, куда они подевали молодую колдунью. Если она сама там не решила остаться, чтобы стать атаманшей…»
Самозваный Чарли Чаплин посмотрел на часы, прикинул, что до наступления ночи у него еще часа три, и завалился спать. Силы ему понадобятся, так что нужно их накопить.
Глава десятаяБорис – освободитель
Жуя мясо у плиты, я увидел спускающихся сверху Франю и местного Мастера. Даже и не мастера как такового, а одного из редких ветеранов, который сумел здесь прожить больше десяти лет. Увидев меня, он остановился, скептически оглядел с ног до головы и пробурчал скорей себе под нос, чем для нас:
– Совсем не выглядит резким… Молодой слишком… – Он двинулся дальше, и уже почти скрывшись внизу, приказным и даже спесивым тоном дал заявку близняшкам: – И мне горячего принесите! Пока будем советоваться и ругаться, перекушу заодно.
Его уже не было видно, когда я остановил кинувшуюся за чистым горшочком девушку и крикнул вслед:
– Эй, ты! Слишком старый и уж точно не резкий! Ты забыл сказать волшебное слово «пожалуйста»! – И, подталкивая уже обеих девиц перед собой, стал спускаться. А когда увидел усаживающегося за стол Ольшина, добавил вполне спокойным, миролюбивым, но безапелляционным тоном: – Здесь рабов нет! И никогда больше не будет!
Я усадил недавних рабынь за стол и сам уселся на прежнее место. Ха! Я тут на смертоубийства иду, борясь с рабством и женской дискриминацией, а какой-то тип, еще со мной и не поздоровавшийся ни разу, будет вести себя как невоспитанное и тупое быдло!
Заело!
Конечно, я понимал, что мой демарш бессмысленный. Как бы мы ни жили дальше и как бы ни складывались отношения в нашем коллективе, девушки обязательно будут заниматься кухней и подавать мужчинам еду без слова «пожалуйста». Потому что иного не дано: охотнику и добытчику – тяготы и риски дальнего похода, а женщине – уход и поддержание домашнего очага. Не станет более сильный человек заниматься ощипыванием курицы, после того как он гонялся за этими курицами несколько часов!
Но мне все-таки очень хотелось сразу определить два русла в наших отношениях. Во-первых, женщины должны почувствовать себя равноправными гражданами нашего нового общества. А, во-вторых, даже такой прожженный циник и приспособленец, как Мастер, должен понять и оценить поворотную веху в своей судьбе. И поменять свое резко приказное отношение, в особенности к представительницам слабого пола.
Ну а пока он не только обиделся, но и порядочно рассердился. И, поиграв со мной в гляделки, сорвался на гневную проповедь:
– Что бы ты о себе ни возомнил, мальчишка, ты должен понимать, что без меня вы не проживете. Причем разговор не идет о годах, вы не протянете и нескольких дней! Без меня вы отравитесь дымом ядовитых деревьев, умрете в коликах от еще более ядовитых травок, не сможете толком выделать ценные кожи или раскроить новую одежду. Я уже не говорю про умение тачать сапоги из такой ценной кожи, которую ты сам принес нам недавно. Вот когда каждый сможет это делать, тогда мы и будем упрашивать наших девушек подать миску с кашей на стол. А пока – об этом и трепаться не стоит. А чтобы ты не подумал, что я против равенства полов, то пусть и ко мне не обращаются как в королевском дворце. Мне сказали: пошей – я сделал. Мне сказали: выбери деревья – я выбрал и пометил. И так – во всем остальном! В нормальном коллективе каждый делает все, что умеет, без всякой неуместной на Дне вежливости. Мы здесь выживаем, а не кичимся друг перед другом хорошими манерами!
Когда он закончил, на долгое время повисла тяжелая тишина. Все приготовленные мною слова оказались неуместными. Впору было извиняться перед стариком, а не дискутировать с ним.
Хотя почему стариком? Это он выглядел так. Не меньше пятидесяти пяти, а то и больше дал бы ему любой встречный там, наверху. А на самом деле мужику было всего сорок один, как поведал нам Сурт Пнявый. То есть жизнь тут, на Дне, достаточно только глянуть на такого вот старожила, явно не сахар!
И что делать дальше? Начну оправдываться – потеряю авторитет. Плевать, конечно, но все-таки неприятно! Начать возражать и настаивать на своем – как бы хуже чего не случилось. Поэтому я решил отвлечься на посторонние мысли.
«Чем эти двойняшки отличаются друг от друга? Как их различает та же Франя? Ответ простой: вон сколько у них мелких шрамиков на лице, и понятно, что все разные. Так что тут большого ума не надо: запомнил парочку самых выделяющихся, вот и нет загадки. Но ведь я вижу, что они были раньше идеально похожи, наверное, даже мать путала… Точно так же, как мои Верочка и Катенька. Но тех я различал превосходно, хоть с закрытыми глазами, только по голосу. А тут я смогу так? Как у меня получалось, ну-ка, ну-ка!.. – Я применил свое умение, которое появилось у меня еще в детстве, после тяжкой хвори. – Ха! Это совсем разные индивидуальности! Их даже слепой распознает, теперь надо только забить в память их голос, и я их никогда не перепутаю…»
Я посмотрел на одну из них:
– Как тебя зовут?
– Всяна! – Известное мне прозвище она не добавила.
– А как ты готовишь это горячее блюдо?
Девушка бойко рассказала довольно простенький рецепт. Я выслушал, кивнул и не совсем прилично ткнул пальцем в ее сестру:
– А ты, значит, Снажа. Как готовить мясо байбьюка?
Выслушав вторую симпатяшку, я понял, что даже на пределе слышимости, в густом тумане их голоса не перепутаю. И в этих голосах мне почудились запахи. Я тут же решил заменить их прежние, обидные прозвища на нормальные:
– Снажа, отныне можешь прибавлять к своему имени Мятная. А ты, Всяна, будешь Липовая.
Они уставились на меня круглыми глазами.
– А что такое Липовая?
Вот те раз? Неужели не притворяются? Присмотрелся. В самом деле удивлены. Пришлось объяснять:
– Ну, это такие очень приятные запахи. Запахи растений. И еще мед липовый бывает! Пробовали?
В их глазах – то же недоумение.
– Вы что, мед никогда не ели наверху?
Ответили не близняшки, а Франя:
– Мед не имеет запаха.
И я вспомнил, где нахожусь. Понятно, что в мире Набатной Любви, под вредным излучением Ласоча цветов могло вообще не быть. А пчелки, скорей всего, существовали на каких-то крытых агрофермах, но перерабатывали на мед не цветочный нектар, а заменители сахара. Вот запаха и не было. И как объяснить?
– Точно, ты прав! – вдруг воскликнул Ольшин. – Я только сейчас понял, что в малышках разного: запах! – Он посмотрел на повариху: – Франя, милая, ну, может, ты мне все-таки принесешь поесть? А то меня эти салаты… сама знаешь…
Та живо поднялась и поспешила на кухню. Степан крикнул ей вслед:
– И я бы не отказался от солидной мясной порции! Весь день в бегах.
– Я ей помогу! – неожиданно вызвалась Ксана, оставила свой шлем на скамье и подалась за Франей. Правда, тут же остановилась и повернулась ко мне: – Миха, а тебе сколько порций, две?
– Ну ты же сама знаешь, что… три.
Она кивнула на полном серьезе и двинулась дальше. А я пялился на Ольшина и думал:
«Неужели он сродни мне, обладателю Первого Щита? Умений у него для простого человека слишком много. И яды в деревьях видит, и запахи в ауре чувствует, и еще массу чего полезного умеет. Интересно, может ли он увидеть сияние груанов на расстоянии, как я? Хм… краеугольный вопрос… Но логика мне подсказывает, что не умеет. Иначе за десять лет он бы свой личный отряд Светозарных собрал и строем вывел их отсюда, будучи командиром. Но все равно магического потенциала в нем предостаточно, без такого знатока и мне туго придется. Так что… нравится он мне или не нравится, придется налаживать с ним более доверительные, если не сказать родственные отношения. Да и не все черное, что грязное. Если его душу хорошенько отмыть да заглянуть во внутренности характера, то может вполне нормальным дядькой оказаться. Ведь недаром за него все заступались, от Пнявого до девчонок. Кстати, надо будет за Пнявым сбегать! Иначе сожрут его дикие звери…»
– Надо срочно отсюда уходить, – сказал Мастер. Видимо, главная повариха успела ему рассказать все самое важное. – У нас осталось максимум пять, а то и четыре дня. Собираем все, что можно, грузим на арбы и уходим. Далеко уходим.
Мне такой разговор очень не понравился:
– С какого такого бодуна? Мне кажется, мы тут можем отлично обороняться. Емельяна Честного пригласим к нам жить, Степан остальных ребят приведет…
– О! Если еще и эти припрутся, то нам здесь не более трех суток останется жировать! – еще более решительно заявил Ольшин.
Тут женщины принесли пять горшочков горячего варева и две тарелки мягких лепешек горкой, и Мастер принялся за еду. Мы со Степаном последовали его примеру. Пока мужики съели свои порции, я умял полторы, приговорив заодно полную тарелку лепешек. А потом доел и все остальное под удивленными взглядами присутствующих.
Эх! Это они не видели меня пирующим, когда я еще продолжал расти!
Насытившись, я отправился к дереву, где мы приковали Сурта. Он отбивался ногами от десятка вяло атаковавших шавок. Видимо, наелись где-то или ждали остальную стаю.
На шакалят я разозлился, как только вышел из башни. И мысленно пообещал им хвосты поотрывать, если они тотчас не уберутся восвояси. Самое загадочное, что после того, как я перешел на бег, шавки дружно умчались прочь. Испугались меня, одного? Или как? Не до того было, но заметку в памяти я сделал.
Пока шел с Пнявым обратно, изложил ему основные пункты декларации о недопустимости рабства и равенстве полов.
– Ясно, – все так же без эмоций сказал Сурт.
– Понял, как себя вести?
– Да. – И уже перед тем, как войти в дверь, добавил: – У меня ведь тоже и мать, и сестры… были…
Может, что-то и получится из этого «перегоревшего» человека. Но присматриваться к нему придется постоянно. И скорей всего – долго.