Я моргнула, осознавая происходящее. Мне не следовало о таком думать.
Поднялся ветер, сдувая простыню с лица женщины, и у меня пересохло во рту. Она не выглядела знакомой, но я находилась на расстоянии от тела, чтобы сказать наверняка. На первый взгляд девушка была моей ровесницей, но то, как кожа обвисла в некоторых местах, подсказывало, что это не так. Может, ей слегка за двадцать или тридцать.
Огляделась в надежде, что смотритель может обходить кладбище или подростки еще вернутся, чтобы повеселиться, но мы были здесь совершенно одни.
Он копал еще минуту, потом остановился, его плечи поникли, и какое-то время он смотрел на тело почти в оцепенении.
И внезапно я стала им. Оказалась на его месте. Я только что убила человека и избавлялась от улик.
Подняв черный ботинок, он медленно опустил его на шею девушки и надавил, наблюдая за ней.
Злость.
Он был зол.
И хотя я понимала, что происходящее неприемлемо, не могла убежать. Не могла перестать смотреть.
Он мог быть серийным убийцей. Насильником, заставившим ее замолчать навечно. Хищником, охотившимся на невинных людей.
Возможно, она еще даже не умерла. Я могла бы убежать за помощью и спасти ей жизнь. По крайней мере, посадить его за решетку.
Но потом он начал рыдать, трястись и задыхаться, а я все еще была им. Могла бы оказаться на его месте, если бы позволила Мартину причинять мне еще больше боли.
Когда-нибудь это случится. Я сошла бы с ума и дала бы ему отпор. Дралась бы с ним, пока один из нас не перестанет дышать.
Легкий ветерок проносится сквозь деревья, срывая капюшон с его головы, и я вижу Дэймона Торренса, стоящего с лопатой в руке и трупом мертвой женщины у ног.
Я громко втянула воздух, и его глаза расширились, а тело застыло, когда наши глаза встретились.
Черт.
Чувствовала, как стынет кровь в жилах, и не могла вдохнуть.
Он бросил лопату и направился ко мне, стремительно и уверенно спускаясь с небольшого холма, а я отпрянула назад, слишком напуганная, чтобы отвести от него взгляд. Что-то привлекло мое внимание, я оглянулась и увидела, как женщина пошевелилась и вскинула руку.
– Она жива, – выдохнула я.
Дэймон остановился примерно в двух футах от меня, на мгновение задержав на мне взгляд.
Он медленно повернулся, глядя на девушку через плечо. Ее палец дернулся, и я заметила, что в уголках его глаз стоят слезы.
Ветер скользил по надгробиям, окутывая меня запахом его сигарет, и в этот момент я подумала, что хотела бы быть им.
Ему сойдет это с рук. На что мы бы были способны, если бы оставались безнаказанными?
Может, было удачей, что я никогда этого не узнаю.
– Кто это? – мягко спросила я.
Я посмотрела на их волосы. Ее и его. Тот же угольно-черный цвет, что почти переливался синим в лунном свете. Бледная и полупрозрачная кожа создавала впечатление, будто они оба сделаны из мрамора.
– Твоя мать? – прошептала я, взглянув на ее костюм.
Я слышала, что она была балериной в прошлом.
Дэймон обернулся, настороженный, но немного дрожащий.
Я пыталась отдышаться.
– Уилл как-то в этом замешан, Дэймон?
Он покачал головой.
Шагнул ко мне, а я затаила дыхание, закрыла глаза и ждала.
Но он меня не тронул.
Просто сократил дистанцию между нами и застыл. Я не могла двинуться с места, даже если бы попыталась. У меня кружилась голова.
– Не собираешься драться со мной? – пробормотал он.
Я подняла глаза, встретившись с ним взглядом.
– Легче притвориться, будто мы контролируем все, что с нами происходит. – Я повторила его слова. – Это почти безопасно. Просто позволь этому случиться.
Он посмотрел на меня, а затем… кивнул. Он коснулся моего лица, и я дернулась, но затем он поднял руку, показывая кровь, которую вытер.
Я коснулась своего лица, проведя по царапине. Я получила ее от Мартина или во время побега?
– Уилл знает? – спросил он, растирая мою кровь между пальцев.
– Нет.
Он поднял взгляд на меня.
– Потому что он – единственная часть моей жизни, не тронутая ничем уродливым, – повторил он те слова, которые сказал мне в душе. – И мы любим его за это.
Я не двигалась, хотя внутри меня все рушилось и горло болело от сдерживаемого крика.
Оказалось, что Всадники были не такими, как я думала. Хотя деньги и могут сгладить последствия, они не избавят от боли.
Дэймон повернул голову и посмотрел на тело.
– Она начала меня трахать, когда мне было двенадцать, – прошептал он. – Через некоторое время ты устаешь притворяться, что контролируешь все, что с тобой происходит. – Он сделал паузу, снова повернувшись ко мне. – И ты становишься тем, во что превращаются все остальные.
Обернувшись, он подошел к своей матери, присел рядом с ее телом и обхватил рукой ее шею.
Я смотрела, как его пальцы сжимались сильнее и сильнее, и в темноте блеснули костяшки его пальцев.
Подняв взгляд, он наблюдал за мной, пока я смотрела на него. Пальцы на моих ногах сжались, мне снова захотелось сбежать, но… Опять почувствовала это. Ощутила на шее его матери свою руку, а не его. Мои пальцы гудели, медленно сжимаясь в кулаки, и я тяжело дышала, чувствуя, как сердце колотится, а желчь поднимается к горлу, но…
Боже, я хотела быть им. Хотела это сделать.
Мне нравилось это ощущение.
Я хотела убить человека и сжимала кулаки, пока они не заболели, но не двигалась, пока женщина не перестала дергаться, задыхаться и трястись, а ее нога не свесилась за край могилы.
Дэймон все это время смотрел мне в глаза.
Та часть меня, которая всегда давала волю слезам, ушла. Ведь слезы ничего не решали.
Я не помнила, как приблизилась к нему, но через мгновение оказалась рядом с могилой и помогла Дэймону столкнуть ее в яму. Тело ударилось о землю, грязь размазалась на ее ногах, ступнях и руках. Я опустилась на колени, помогая руками засыпать яму землей.
Мы не произнесли ни слова. Я даже не думала, что мы осознаем происходящее или что мы на самом деле делаем, но сделанного не воротишь. Даже если бы сдала его полиции, я помогла ему избавиться от тела. Паниковать было поздно.
Хоть и боялась того, что почувствую завтра при свете дня с более ясной головой, сегодня ночью я неторопливо засыпала могилу. Я хотела, чтобы она, черт побери, умерла.
Когда мы закончили, Дэймон отнес простыню и лопату обратно к машине, а я топталась на могиле, утрамбовывая землю.
Я оценивающе посмотрела на траву. Вокруг царил беспорядок. Обычно используют воздуходувку или что-то еще, чтобы очистить землю, разбросанную вокруг, но у нас не было ничего подобного. Что, если кто-то заметит?
В этот момент мне на лицо упала капля дождя, и я посмотрела на небо.
Упало еще несколько капель, и я закрыла глаза, почти улыбаясь.
Дэймон вернулся обратно, помог мне закончить выравнивать землю, а затем оттолкнул меня, упав на колени и проведя рукой по могиле, избавляясь от следов нашей обуви.
– Дождь все скроет, – сказала я. – Может, они не заметят, что здесь копали.
Он кивнул.
– Садись в машину. Живо.
Боже, что, если он собирался убить меня следующей. Я подбежала к машине, открыла пассажирскую дверь и села в его BMW.
BMW.
Я видела эту машину раньше. Где-то.
Встряхнула головой.
Конечно, видела. Все в школе знали автомобили Всадников.
Дэймон захлопнул багажник и забрался на свое сиденье. Дождь начал стучать по крыше, а я смотрела в окно на могилу МакКланахана, пока грязь подминалась под тяжестью капель.
Мы не должны оставлять ее здесь. Как ему это вообще в голову пришло?
Эта могила играла важную роль. Дэймон и его друзья почитали это место. Как он мог ее там похоронить? Разве это не осквернение памяти МакКланахана?
Возможно, ему это показалось хорошей идеей – спрятать тело там, где никто не сочтет странным найти труп, тем более что могила была недавно вырыта и велика вероятность, никто не заметит, что ее снова потревожили. Но нас могли увидеть. Может, кто-то действительно видел.
Я огляделась, осматривая линию деревьев и живые изгороди в поисках какого-нибудь движения среди склепов и надгробий.
Засунула большой палец в рот, пробуя грязь и чувствуя ее на своей одежде.
Дэймон все еще не завел машину.
Он схватился за руль, его нижняя губа дрожала, когда он смотрел сквозь пелену слез на лобовое стекло.
– Я не любил ее, – сказал он будто самому себе.
Но его лицо было искажено печалью и отчаянием, слезы стекали по его грязному лицу.
– Не знаю, почему мне так больно, – сказал он. – Я не любил ее.
– Любил, – прошептала я. – И она научила тебя любви. – Я снова посмотрела в окно и уставилась на могилу. – И так она выглядит.
Меня вырастили родители, но Мартин тоже принимал участие в этом процессе. Он сформировал меня как личность.
Неудивительно, что я не могла дать Уиллу то, что он хотел.
Слезы, наконец, выступили на глазах.
Дэймон тронулся с места, и я не знала, куда мы едем, но почувствовала небольшое облегчение, когда он подъехал к школьной стоянке.
Не хотела идти домой.
И не могла пойти туда в таком виде. Мне нужно найти чистую одежду. Часы на приборной панели показывают 2:02 ночи. Дэймон объехал школу и припарковался между автобусами и стадионом. Он заглушил двигатель, потянулся к задним сиденьям, вытащил Бэйсболку и швырнул ее в меня, натягивая на свою голову капюшон.
– Надевай, – сказал он. – И пошли.
Я замешкалась, обычно начала бы спорить или требовать ответ, но… похоже, у него был план, а я в тот момент даже не могла вспомнить свое имя.
Надела кепку и вышла из машины, следуя за ним до двери, пока он вытаскивал связку ключей.
Понятия не имела, откуда у него были ключи от школы, да и мне было наплевать.
Он отпер дверь, я поспешила внутрь, следуя за ним через раздевалку для мальчиков. Он схватил два полотенца и повел меня в огромное помещение со множеством душевых. Я огляделась, когда Дэймон включил воду в душевой и перекинул полотенца через перегородку.