Но потом…
Она повернулась и пошла прочь, все еще одетая в футболку и боксеры Эйдина, открыла дверь и проскользнула в следующее купе.
Как только она ушла, в комнате повисла тишина, никто не разговаривал.
Но через несколько мгновений кто-то развернул меня и обнял, мои друзья толпились вокруг, пока Уинтер меня обнимала.
– Ты в порядке? – спросила она. – Что произошло? Почему она там была?
Едва дыша, я не смог произнести ни слова.
Миша оттащил меня и тоже обнял, очень крепко.
– Что мы можем сделать? – спросил он. – Что тебе нужно?
А потом спросил Дэймон:
– Ты уверен, что с тобой все в порядке?
Я поднял руки, очень сильно потея, в животе урчало от неожиданной близости друзей.
– Я не могу. – Я попятился, пытаясь освободить место. – Просто… я не могу сейчас, хорошо?
Но Майкл все равно схватил меня.
– Ты в порядке?
Я зарычал, вырываясь.
– Не трогай меня. – Я покачал головой, комната закружилась. – Не надо.
– Хорошо, – выдохнул он, убрав руки. – Прости.
Все остановились и отошли в сторону, замолкнув. Я чувствовал их взгляды на себе и как они переглядываются, потому что они не понимали происходящее, и я не мог осознать это сейчас.
Я потер глаза, ощутив на руках знакомый запах подвала, исходящий от веревки, которой связал Эйдина.
Эйдин.
Я зажал нос ладонями, вдыхая запах дома.
Я не был готов. Все еще должен быть там. Не должен был уходить.
– Мне нужно сделать несколько телефонных звонков, – сказал я, повернувшись, направился к двери и оставил их. У нас было минимум пять вагонов. Надеюсь, Эмми где-то спрятала свою задницу и мне не придется на нее смотреть, потому что я был так зол, что мог задушить ее прямо сейчас.
– Твое имя написано на двери твоего купе, – сказала Райен, наконец заговорив. – Там же есть и одежда.
Я открыл дверь, в лицо ударил ветер и раздался звук мчащихся колес по рельсам, но, прежде чем ушел, Уинтер заговорила.
– Зачем ему это делать? – спросила она.
Я остановился.
– Кому? – спросила ее Бэнкс.
– Мартину Скотту.
Я позволил двери закрыться, возвращая тишину в комнату и решив остаться.
Уинтер продолжила:
– Если то, что сказала Эмери, было правдой, зачем он так старался посадить в тюрьму? Деньги свободно гуляют по Тандер-Бэйю. Твое присутствие или отсутствие не поспособствовало бы его карьере.
Я слушал, все молчали, пока слова висели в воздухе.
Бэнкс заговорила, сначала обдумав сказанное.
– Если только он не работает с людьми, у которых есть власть. Людьми, которые хотели, чтобы вы были в тюрьме.
Мой живот сжимался все сильнее.
– Вы слышали, что она сказала, – вмешался Кай. – У него тоже были планы на Майкла. А потом ничего. Майкла никогда ни в чем не обвиняли.
– Потому что Трэвор не хотел, чтобы у его семьи были проблемы, – сказал Миша.
– Потому что Эванс Крист не хотел, чтобы у его семьи были проблемы, – сказала Рика.
Я закрыл глаза, нисколько не удивившись. Мои друзья поняли все без промедления.
– Ублюдок, – сказал Майкл. – Дело было не в Уилле. Или его ненависти к Уиллу. Его дедушка переизбирался в том году. Он чуть не проиграл из-за скандала, опубликованного в прессе.
– А Кай и Дэймон? – Бэнкс продолжала допытываться.
Никто ничего не сказал, и я наконец заговорил.
– Эванс знал, что Шредер Фэйн указал Дэймона в своем завещании. – Как распорядитель его имущества, он знал бы, кем на самом деле был Дэймон. – Если бы он планировал женить Рику на Трэворе, он не захотел бы делить состояние с Дэймоном – и, соответственно, с Габриэлем.
– И Катсу Мори был вынужден уйти из совета директоров Mitchell & Young и Stewart Banks, – пояснила Рика. – И то, и другое помогло финансировать проекты Эванса в сфере недвижимости в течение следующих нескольких лет.
– Которые мой отец, возможно, не поддержал бы, если бы он все еще был в совете директоров, поскольку он ненавидит Эванса, – сказал Кай Майклу.
Все сошлось. Прошедшие семь лет раскинулись перед нами словно в лабиринте, который нам всем нужно было пройти до конца, чтобы наконец понять смысл происходящего.
Количество людей, которые играли нами как марионетками, и количество времени, которое я потратил впустую, игнорируя все это и плывя по течению…
Я почти хотел бы вернуться к ночам в «Делькур» и пытаться все разрулить с Рикой, когда мы думали, что это все ее вина. Как все было тогда просто.
– Алекс? – сказала Рика. – Ты в порядке?
Я оглянулся через плечо и понял, что Алекс не разговаривала с тех пор, как мы зашли в вагон. Она прислонилась к окну, скрестив руки на груди, и смотрела вдаль.
Через мгновение она кивнула, но не оглянулась на нас.
– Только трое из вас поднялись на поезд, – сказал Дэймон. – Где двое других заключенных? Мы были уверены, что вас было пятеро.
Но ни Алекс, ни я не ответили.
Я смотрел на ее ошеломленное лицо, пораженный.
Она больше никогда его не увидит.
Но в этот момент она выпрямилась, откашлялась и хрустнула костяшками пальцев.
– Мне нужно потренироваться. Сейчас же.
– С Рикой или со мной? – спросила Бэнкс.
Она рванула к двери, где я стоял.
– С вами обеими.
Она миновала меня и вышла из вагона, за ней быстро последовали девушки, Рика держала Уинтер за руку.
Я колебался всего мгновение, прежде чем снова открыл дверь.
– Мне нужно позвонить, – сказал я, уходя.
Но голос Майкла раздался позади меня.
– Кто-нибудь из этого дома следует за нами?
Но я не обернулся и не ответил. Эйдин Хадир был проблемой номер шестьсот пятьдесят три, а я был только под номером четыре.
Я закончил четвертый звонок, положил трубку и поднялся со стула. Я все еще был в наполовину промокших джинсах, но вместо того, чтобы пойти в душ или переодеться в костюм, разложенный для меня на кровати, повернулся и посмотрел в окно.
Ночь прошла быстро, море на горизонте было спокойным и черным, я сжал кулак.
Мартин Скотт мертвец. Он заслужил гнить в безымянной могиле посреди леса, где он будет лежать одинокий и всеми забытый.
Тот ад, через который Эмми пришлось пройти из-за него…
Я был зол на нее и одновременно разочарован, мне больше никогда не хотелось на нее смотреть, но как бы мне ни хотелось это признавать… кажется, я понимал ее состояние и что она думала, будто у нее нет другого выбора.
Единственной ее непростительной ошибкой было долгое молчание.
Она должна была прийти и разыскать нас. Как кто-то мог так жить?
Я не хотел больше заставлять ее страдать. Просто хотел, чтобы она навсегда ушла из моей жизни. Очевидно, я ошибался, и она не была одной из нас.
Я готов жить.
В дверь постучали, и я напрягся, услышав, как она открылась позади меня.
– Привет, – сказал Миша, и я услышал звук закрывающейся двери.
Я глубоко вдохнул и выдохнул, его присутствие заставило меня почувствовать, что стены смыкаются. Мы всегда были близки, несмотря на разницу в возрасте, но мне не нравилось, что он впутался в это дело. Он никогда не любил драмы и ненавидел моих друзей.
И я был без него долгое время. Слишком долго.
Я повернулся и посмотрел на него, увидев, как кончик татуировки скользит по его ключице, а кольцо в губе блестит в тусклом свете.
Он немного потоптался на месте.
– Мне очень жаль, что мы так долго искали тебя, – сказал он.
Я скрестил руки на груди и направился обратно к столу, сложил записи, которые сделал во время звонков, и сунул бумагу в задний карман.
– Я не ждал помощи и не ожидал ее.
– Твои чертовы родители, – пробормотал он. – Они просто…
– Они не отправляли меня туда, – сказал я.
Мои родители никогда бы этого не сделали. Они были ужасно напуганы, пытаясь понять, что со мной делать, и довольно хорошо скрывали мое состояние от остальных членов семьи, но они бы ни за что в жизни не отказались от меня таким образом.
– Дедушка? – попробовал угадать Миша.
– Это не имеет значения.
Я не был готов говорить о Блэкчерче и о том, как оказался там, пока не убедился, что мой план сработает. Я еще не во всем разобрался и не хотел признаваться раньше времени.
Миша находился здесь вместе со всеми, потому что все изменилось, и пройдет некоторое время, прежде чем мы вернемся к нормальной жизни. Если вообще вернемся.
Он слегка усмехнулся.
– Насколько я помню, ты советовал не делать татуировки на видных местах, если носишь костюм? – поддразнил он.
Я заметил его взгляд на своих руках и темных чернилах, которых значительно прибавилось за последний год, пока меня не было.
Я следовал своему совету, но, черт возьми, мне там было скучно.
Он подошел, но я не отводил взгляда.
– Ты был рядом со мной – или пытался быть настолько, насколько я позволял, – когда умерла Энни. Мне очень жаль, что это заняло у нас так много времени.
Его руки слегка дрожали, и я слышал печаль в его голосе.
Потребовалось время, чтобы выговорить слова.
– Я всегда возвращался домой, – заверил я. – Не беспокойся об этом.
Он будет зол, когда узнает, кто действительно виноват. Я не хотел, чтобы он чувствовал себя виноватым.
– Ты изменился, – сказал он.
Я кивнул.
– Да, я вырос.
– Я бы хотел, чтобы ты не менялся.
Я остановился и посмотрел на него.
– Ты никогда не видел, насколько сильно ты всем нужен. – В уголках его глаз появилась улыбка. – Ты. Такой, каким ты был.
Я никому не нужен. Я был бесполезен.
Но того меня больше не существовало. Ночь Дьявола наступит через три дня, а Тандэр-Бэй был бы нашим, свободным и чистым, через четыре дня, если бы мне было что сказать по этому поводу.
Миша выглядел так, будто хотел обнять меня или что-то в этом роде, что казалось странным, потому что он не был любвеобильным парнем, но затем он повернулся и пошел к двери вагона, открыв ее, чтобы уйти.