С наступлением ночи яму окружили гиены. «Какая добыча! – обрадовались они. – Вот кто расскажет, как поймать Бесстрашную Джен – дочь Великого Капитана!»
Гиены кидали в Монстра камнями, но тот безмолвно сносил их побои. Пытались посадить его в клетку, но он ломал ее прутья. И тогда трусливые гиены завалили яму дурманящей сон-травой. Уснувшего Монстра крепко связали и оттащили во вражеский лагерь.
– Где Бесстрашная Джен?! – спрашивали гиены, разводя костер.
Огонь поджаривал Монстру пятки, но тот лишь презрительно улыбался.
В ту минуту, когда от боли Ужасный Монстр начал рычать, как его саблезубые предки, на поляну явился Дух Леса.
В окружении свиты скелетов он был так безобразен и грозен, что, поджав хвосты, гиены сиганули в вонючее болото. Сказать по правде, Монстр и сам был не прочь сбежать, но лишь беспомощно болтался над костром, сверкая раскаленными пятками.
– Ну и почему я должен снова тебя спасать? – поинтересовался Дух Леса, сваливая в кучу скелетов и снимая страшную маску.
Тут Монстр испугался еще больше: Дух оказался тем самым Великим Капитаном. По счастью, Капитан был еще и Великодушным.
– Ты не выдал Мою Дочь, рискуя собственной жизнью, и потому я спасаю тебя, – сказал Капитан, разрезая стянувшие Монстра веревки. – Поклянись, что будешь беречь ее от опасностей! И если хоть что-нибудь с ней случится, я сам подвешу тебя над кучей дров и лично поднесу к ним факел.
– Видишь, не слишком она героическая, – хмыкнул Железный Коготь. – Разочарована?
– Нет.
Джен закрыла глаза. В другой день и при других обстоятельствах она бы засы́пала Когтя вопросами. Но в ночь перед казнью история об отце прозвучала сказанием о незнакомце, не имеющей к ней отношения легендой.
Джен не чувствовала себя дочерью Великого Капитана. Разве достаточно знать, что некто Великий – твой отец? Кто он, какой он, как стал Великим, похожа ли ты на него – вот что по-настоящему важно! Ей не хватало деталей, по которым обычный ребенок составляет портрет родителя: разговоров за ужином, семейных преданий, сплетен соседей, прогулок по выходным, фамильной серебряной ложки «на первый зуб»… Ничего такого в ее жизни не было, а потому не выходило «живого портрета». Флинт Котес оставался незнакомцем. Профилем из темной бумаги. Загадочным мистером «Х».
– Хорошая сказка, – сонно сказала она.
– Эй, ты не спи! Не спи! – тормошил ее Коготь. – Это еще не конец!
– Да?.. – Непослушные веки отказывались открываться. – И что же случилось дальше?..
– Дальше, мои маленькие слушатели, отпуская на волю Монстра, Капитан пожал на прощание его уродливую страшную лапу. И сказал…
– Что? – зевая, пробормотала Джен. Она опасалась уснуть, не узнав финала.
– Он сказал, что без Дженифыр его жизнь не имеет смысла.
В полудреме Джен видела двух Корноухих: удачливого капитана пиратов и уродливого Духа Леса из сказки. Кто же из этих двоих – ее настоящий отец? А может быть, ни один? Лицо Духа скрывалось под маской. С запозданием в целую жизнь Джен осенила догадка, что и пиратский наряд капитана – всего лишь маскарадный костюм. Она попыталась схватить эту мысль, но часы на городской ратуше пробили полночь, мысль упорхнула, Джен споткнулась и провалилась в сон.
Железный Коготь слушал ее дыхание, стараясь не шелохнуться.
– Да, такая история, – пробормотал он. – Без тебя его жизнь не имеет смысла. И моя, как ни странно, тоже.
Дворец Справедливости
Такого нашествия в Гавгадосе еще не бывало. В крохотный порт прибывали корабли, тесня подошедшие раньше и смыкаясь рядами. От пристани вправо и влево расходились наспех сколоченные мостки, словно новые улицы города, не уместившиеся на суше. Выгляни кто из жителей Гавгадоса в окно своего крошечного домика – вместо моря и горизонта он увидит решетку из мачт и рей.
Претерпел изменения и Дворец Императора: вывеску сменили на «Дворец Справедливости».
А что творилось на Главной площади!
С вечера здесь толпились горожане и гости – ученые, моряки, купцы и газетчики, – все те, кто хотел бы увидеть Джен.
– Каково водоизмещение зала? – уточнил капитан, в котором многие без труда узнают Марко Полоскуна.
– Чего? – не понял его сосед, чей роскошный шиньон вместо хвоста тоже знаком внимательному читателю.
– Спрашиваю, все ли желающие уместятся? – пророкотал Полоскун. – Не надо ли устроить честный турнир?
– Турнир – не надо, – испуганно ответил Тициан Великолепный. – Составим нумерованный список!
Выставленные наблюдать за порядком, гиены смотрели на это нашествие. На костры, шатры и палатки. На сопящих путников, прикорнувших на каменной мостовой. Ну и как наведешь тут порядок?
В восемь утра пушечный залп и испуганно галдящие чайки возвестили об открытии дверей Дворца Справедливости. Разумеется, Зал Суда (еще вчера он служил Приемным залом императору) вместил лишь скромную часть посетителей. По этому случаю распахнули окна: опираясь на рыбацкие плечи, карабкаясь по стене, в них влезали мальчишки. Облепив подоконники, комментировали событие для всех, кто остался снаружи.
– Зал набит, как трюм удачливого пирата. Справа от кресла судьи – прокурор. Здравствуйте, господин прокурор. Не выспались? Парик-то у вас задом наперед…
– Слева – адвокат. Сколько вы выиграли дел?.. Говорит, на сто обвинений – одно оправдание. Живете гонорарами с проигранных?!
– А вот подтянулись присяжные. Вот те на! Это же господин начальник тюрьмы, господин начальник порта, господин владелец банка, наш учитель словесности, – день добрый, как поживаете? А еще та безумная цветочница, у которой на клумбе цветет портрет императора.
Моряки подкатили к окнам телегу, груженную помидорами. Берегитесь, господа заседатели! Каждое ваше слово – повод к помидорной атаке!
– А где же судья? Опаздывает?
– Да нет, он стесняется!
– Ну наконец-то и он! В кармане черный платок – знак смертного приговора! Зал поднимается. Входит император Диего. Усаживается позади судьи. Вроде все в сборе. Ведут, ведут, начинается!
Заждались!
Обвинение
– Ура отважным пиратам! – шумела толпа на улице, приветствуя Джен и Когтя, шествующих под конвоем.
– Ура приключениям и открытиям! – выкрикнул кто-то из торчащих в окне мальчишек.
– Слава императору Диего! – вытянулись в струнку судья и присяжные.
Окруженный охраной Диего удобно устроился на троне. Он поднял лапу, что должно было означать: «Начинайте» (так режиссер подает артистам сигнал начинать представление). И представление началось.
– Слово стороне обвинения! – объявил судья, припечатав молотком воображаемую муху.
– Дамы и господа, – проворковал прокурор, поднимаясь с места и обращаясь то к зрителям, то к присяжным. – Вы прибыли в Гавгадос со всех концов света. Покинули дома и постели. Ради кого? Ради той, что открыла вам дивный мир. Кого вы здесь видите? Головореза? О нет. Вы видите симпатичную юную леди. Отважного путешественника. Героя! И конечно, задаетесь вопросом: следует ли поступать с героями так же, как обошлись бы с разбойниками? Нельзя ли слегка нарушить закон, обещающий виселицу любому пирату, действующему без грамоты императора? Вам кажется, черный флаг над ее кораблем – безвредная шалость, на которую не стоит обращать внимания. Вот здесь-то нас и подстерегает опасность! Не далее как сегодня я слышал радостный вопль: «Ура приключениям и пиратам!» Но, позвольте, что это значит? Что все остальное: законы, налоги, тяжелый безрадостный труд – мягко говоря, «не ура»? «Путешествуй! Открывай миры! Победителей не судят!» – какие печально знакомые лозунги! Под воздействием этих лозунгов вы начинаете верить, что есть в жизни что-то важнее правил. Что не стоит годами ковыряться в бумагах, чтобы со временем заслужить уважение. Что не все то мудро, что придумывают короли и императоры. Какое страшное, ведущее к гибели заблуждение!
Прокурор шатался в экстазе. Его завывания дребезжали под сводами зала. Выпученные глаза излучали ужас, словно видели картину надвигающегося хаоса.
– Вот в этом виновна Дженифыр Котес! Этим опасна для каждого члена общества: для меня, для вас, для детей… Кстати, о детях. О ваших чудесных детишках, которых я так люблю. О тех, чьи глаза загораются, когда речь идет о пиратах. Если вскрыть этим детям головы, мы найдем там мечты об опасных странствиях, о путешествиях без родителей, о славе и – только вдумайтесь в это: в их возрасте – о любви! И это вместо того, чтобы мечтать о карьере судьи, надзирателя или торговца! Даже если благовоспитанные отпрыски никогда не станут пиратами – чему они научатся? А я вам скажу: шалить и предаваться глупым фантазиям! Бунтовать. Не уважать старших. Принимать решения своим неокрепшим мозгом. Бросить вас ради мечты. Хотите вы этого? Можете допустить?!.
Прокурор отхлебнул воды, давая родителям время испугаться одинокой старости. И торжественно закончил:
– Господин судья и общественность в лице присяжных должны дать недвусмысленную оценку пиратству в виде смертного приговора для Дженифыр Котес!
Канонада помидорных выстрелов обагрила костюм прокурора томатной кровью. Мальчишки на окнах свистели и улюлюкали. Молоток судьи стучал так сильно и часто, будто вместо стола проходился по их головам.
– Слово защите! – прокричал судья, поворачиваясь к адвокату.
И замер: адвоката не было. С его места улыбался юный наглец. Задрав лапы в ботфортах, незнакомец демонстрировал залу дырявые подошвы. А парик адвоката – судья побагровел – водружен на голову какой-то птице!
В горле его пересохло: что подумает император? На счастье судьи, довольный обвинительной речью Диего ничего не заметил.
– Кх… кх… – прохрипел судья.
Воспользовавшийся этой заминкой, украшенный париком Кукабара воспарил над присяжными:
– Защита вызывает свидетеля! Мисс Кэтрин – прошу!