– Здарова бля, – сказало трепетное созданье. – Насвай есть? Не жопься, дай закинуться.
Базилио чуть не заплакал. Пушистое чудо, видимо, приняло его за местного хама, с которым приходится говорить на грязном евском языке, чтобы быть понятной. Потом он вспомнил, что насвая у него нет, и проклял собственную глупость: он же мог его взять у опоссума или купить по дороге, а теперь ему нечего предложить чудесной незнакомке. В отчаянии он помотал головой, изо всех сил сдерживая слёзы.
– Хуяссе, наса у него нет, – кошечка легчайшим движением присела рядом, и котяра чуть не погиб от восторга, ощутив тепло её тела. – А это чё? Пирожок? Дай куснуть. Чего сидишь – стул подвинь даме.
«Она мне доверяет», – подумал кот, и внутри у него стало тепло, медово. Счастливый услужить, он уступил ей своё место, а сам сел на стул рядышком. Дама соизволила присесть и даже удостоила вниманием его нехитрый ужин. Кота где-то кольнуло, что надо бы сбегать за чистым прибором, а лучше – заказать новые блюда, но кошечка явила очаровательнейшую простоту, доев за котом мозги и горошек. Потом чаровница захотела водки. Кот сбегал в буфет, взял кристалловской. Буфетчица-индейка посмотрела на кота странно – будто бы с презрительным сожалением, – но водки налила.
Очень скоро кот удостоился чести налить даме первые пятьдесят. Выпив, кошечка стала ещё прекраснее. Кажется, она представилась – кот ничего не разобрал, тут в его ушах то ли скрипки пиликнули, то ли Дочка-Матерь in the sky with diamonds вдохнула полной грудью. Впрочем, это было и неважно: кота уносило на крепнущих крыльях восторга.
– Бабло у тебя где? Давай сюда, оно мне надо, – распоряжалось небесное созданье, как бы беря под крыло неустроенную котовью жизнь. – Хотя нет, сиди. Сама посмотрю.
Она протянула руку, и Базилио внезапно учуял какой-то запах, чрезвычайно противный. На фоне евской вони удивить этим было нетрудно, но было в нём что-то неуместное, выпадающее из картинки.
Тем временем заботливая котинька расстегнула его подсумок и принялась с очаровательным любопытством, как ребёнок, перебирать его содержимое. Она забрала себе шарик «паяльца», – кот подумал, до чего она умница и как правильно выбирает ценное, – потом отложила две «хинкали», «пастернак» и «глазупесь». Тут Базилио всё-таки посетило какое-то тревожное чувство: мало ли кто тут шляется, вдруг увидят и посягнут. К счастью, кошечка быстро убрала вещи куда-то под юбку; тут-то кот и заметил, что она в юбке, и довольно-таки нечистой. Он представил себе улицы Евска, по которым приходилось ходить этому чудному созданью, и всем сердцем их проклял.
– Чё-та я не поняла, – озабоченно сказала киса, роясь в золоте. – Ну и где? Ну ты, чмошник, – она взяла кота за подбородок, и тот снова чуть не умер от счастья, – ты куда самые ценняки заховал?
– Простите, я не понял, – растерянно залепетал Базилио.
– Скобейда, бля, жаба с хуем, – кошечка, кажется, рассердилась, – ну чо ты? Совсем кукукнулся, что ли? – она потянулась к очкам и сняла их. – Э-э, а гляделки твои где?
Кот впервые в жизни ощутил стыд за свою безглазость. В растерянности, не зная, куда девать взгляд, он перевёл телекамеры на бутылку – и опизденел от увиденного.
О вы, отраженья, отсветы, подобия! Лживые и превратные, не лжёте вы в главном. Искажая пропорции вещей, вы всё же сохраняете самую суть их исконного обличья. И ежели живой лик вещи поражает взор – как солнечный диск, вид коего непереносен для слабых очей наших, – то мы, по крайности, не лишены счастья созерцать лик сей в образе, пригодном для любования, как то же самое солнце в глади вод. В отражении познаём мы то, что не можем узреть непосредственно, по недостаточности чувств или мыслительности.
Вот и Базилио увидел в бутылочном стекле отраженье того чудного облика, который прельстил его. Равнодушные телекамеры сняли отсвет со стекла, кибридные схемы просчитали и аппроксимировали изображение в соответствии с кривизной отражающего предмета, компенсируя преломление и цветопотерю. И явили истину, простую и малоприглядную.
На котовом законном месте сидела филифёнка – пегая, с драными ушами и висучим рылом.
Сталкиваться с филифёнками Базу приходилось в Подгорном Королевстве, по ходу расследования одного запутанного дела о шпионаже. Об их способностях притворяться не теми, кто они есть, он знал от коллег, а в способности сбивать с толку – убедился лично. С одной филифёнки он снимал показания и был впечатлён их исчерпывающей ясностью и несомненной правдивостью. Увы, в протоколе, который вёл бэтмен, обнаружилось всего две относительно осмысленные фразы: «от вашей грязи мусорско й я настрадалась» да «папирку дай, сыса, не щемись бля». Всё остальное представляло собой затейливую матерную ругань… Были и другие случаи, не столь безобидные. Но вот чтобы так нагло и цинично выдавать себя за эротический идеал – о нет, так ещё не делали с котом!
Сначала Базилио захотелось немедля испепелить мерзавку – ну или как минимум прижечь ей что-нибудь. Однако он понимал, что это и мелко, и чревато. К тому же сначала надо было сбросить с себя замороку.
Для начала кот расслабил мышцы лица. Сделал два осторожных вдоха. Потом осторожно перевёл телекамеру на соседку. И убедился, что очарование развеялось: он видел не чудесный персиковый пушок, а клочья грязной шерсти.
Филифёнка что-то почуяла.
– Сорвался, что ли? – буркнула она себе под нос. – Бля, ну вот опять. А так хорошо начиналось…
Кот наконец посмотрел на объект своей недавней страсти в упор. Та оказалась немолода и порядком потаскана. К тому же – тут Базилио невольно сморщил нос – от неё несло немытым телом и характерным филифёночным запахом, резким и противным. Однако убивать её на месте коту расхотелось – уж больно жалко та выглядела.
– Вещи отдай, – сказал Баз.
– Вон там наши ребята стоят, ща позову, – сказала филифёнка, показывая рыльцем в дальний конец буфета, где тусовались какие-то крупные кошачьи чёрного окраса.
Базилио не стал тратить слова, а применил проверенный способ – отстриг ей лазером кусочек уха.
Филифёнка посмотрела на него с уважением и достала из-под юбки одну «хинкаль» и «пастернак». Кот отстриг ещё кусочек, увеличив рассеяние луча, чтоб припекло.
Тварюшка зашипела, сверкнула глазёнками, но выгребла из вонючих тряпок остальное. Кот на всякий случай отрезал ей ещё шматочек мясца сверху и был вознаграждён – тяжко вздохнув, филифёнка выгребла пригоршню заныканных соверенов.
– Пардоньте муа, – буркнула она под нос. – Не мы такие, жизнь такая.
– А теперь, – сказал кот, закрывая вновь наполнившийся подсумок, – чего ты там говорила про какой-то ценняк?
– Чо? – непритворно удивилась филифёнка. – А, это. Сумочка твоя фонит. Эмпат ауру приметил. У тебя сильная вещь есть…
– Эй, мужик, – раздалось чуть ли не над самым ухом.
Кот быстро обернулся – и, к удивленью своему, вновь увидел отражение. На этот раз – своё собственное.
Перед ним стоял типичнейший котан, очень похожий на Базилио, разве что полосы на шкуре были поярче. Правда, не полицейской модели. Во всяком случае, глаза у него были родные, настоящие, и притом удивительно честные.
Котан тоже удивился – ну или сделал вид.
– Братуха! – он как бы размазал по всей морде нечаянную радость. – Родная основа! Держи краба! – и тут же полез ручкаться.
Базилио это не понравилось.
– Я тебя не знаю, – обозначил он дистанцию, одновременно принюхиваясь – вдруг это тоже филифёнка. Но нет: от кота пахло котом, котаном, котярой.
– Да не проблема! Давай знакомиться! Я Базиль, – представился нагломордыш.
– Базилио, – в свою очередь сказал Баз, соображая, заодно ли он с филифёнкой или это разные шайки-лейки.
– Да мы тёзки практически! – ещё больше обрадовался котан. – Слы, чё ты тут сидишь как неродной, с этой проблядью? Айда к ребятам! Мы тут кулюторно отдыхаем. По маленькой, а? Угощаю, – пообещал он.
Филифёнка тем временем пыталась вступить с котаном в коммуникацию – делала большие глаза, водила рылом и всячески подавала сигналы. Но тот, похоже, или не замечал её усилий, или не считал нужным.
– Ну так чё, братан? Водочки? – Базиль как-то очень быстро успел достать стул, примоститься и уже обнимал плечо Базилио мягкой, ласковой лапою.
– Водочки можно, – согласился кот. Он примерно представлял себе дальнейшее развитие событий и сейчас прикидывал, как бы решить всю проблему разом. Пожалуй, решил Баз, лучше не затягивать, а увести всех заинтересованных куда-нибудь в укромное место. Подальше от публики в целом и филифёнки в частности. Та могла как-нибудь предупредить дружков о том, что намеченная ими жертва не так уж и безобидна.
Один из чёрных оторвался от своих занятий и картинно, на публику заорал:
– Базюха! Ты там чего застрял?
– Слы, ребза, – столь же пронзительно и фальшиво проорал котяра, – не поверите – братана встретил, мы прям как из одного выводка! Мы ещё и тёзки! Ща отметим такое дело! Водочки возьми!
«Оглушит или отравит?» – прикинул Баз, глядя на суетящегося прохвоста-двойника. Тот, видимо, что-то ощутил – и распахнул лицо в широкой, открытой, солнечной улыбке.
«Зарежет», – понял Базилио.
– Я не против, – сказал он, изображая колебание, – но не сейчас… Жду я одного типа. Мне ему кое-что передать надо. А потом можно и посидеть. Кстати, где тут сортир?
– Пошли, покажу, – предсказуемо вызвался котан-братан. – Мне тоже побрызгать надо.
Базилио встал, одновременно выставляя на полную микрофоны и включая кибридные цепи для ближнего боя.
Сортир оказался большой вонючей комнатой без окон, с лампочкой под потолком и дырами в полу. Над одной из них сидел враскоряку педобир в очках и читал толстенькую книжку. Рядом растопырилась пипилягва. А в углу тряс хвостом уже знакомый коту обезьяныш. Похоже, он и был тем самым эмпатом, заметившим фонящую сумку.
Базилио не стал долго размышлять о том, как ему повезло – и повезло ли вообще. Он тихо, аккуратно выпустил в его сторону зелёный лучик, и тварюшка упала.