Ванильный Некромант не очень любил Эсми. Та была ужасная воображуля и задавака. Куда приятней было общаться с тихой рассудительной Шарлоттой, стеснительной Кариной или бойкой Юлианной! И даже с самоуверенной Джеммой. А Эсмиральдочка, что и говорить, никогда не была приятной собеседницей. Но она была из их общей компании. И Лесс Кроу, хотя в эту компанию толком не влился, тоже немного был… свой.
— А ведь ты мог навредить ей. Если бы сумел сломать защиту, — Теренций взял Кроу за плечо. — Лиарт непременно бы захотела завладеть жизнью Эсми.
— Она дралась, как будто я сам был ведьмой. Еще чуть-чуть, и она утащила бы меня в свой зонтик, — хмуро сказал Кроу.
Затем, помолчав, сказал:
— И лучше бы ей это удалось.
— Тебе разрешили вернуться на каких-то условиях? — спросил Теренций.
Лесс только пожал плечами.
— Мне ничего не говорили. Кроме того, что надо будет подтянуть кое-какие предметы. Я ведь и зачеты не сдавал. И да, на турнир меня тоже не пустят. А я так готовился. И хотел как следует утереть нос Эсгриму.
— Карина Розенблюм будет ему достойной соперницей, — сказал Теренций.
Кассию Эсгриму со второго курса точно надо было утереть нос. Он вроде был неплохим парнем, пока не заходило дело о соперничестве. И тогда у этого студента сразу что-то переключалось в голове. Он делался отчаянно самолюбивым, азартным до безобразия и даже безрассудным. Говорят, однажды на занятии по фехтованию его почти победили, но он так накинулся на партнера, что того едва спасли. Победу в итоге не присудили никому, но Эсгрим считал победителем себя. «В бою я бы его убил», — сказал он в тот раз.
— Карина? — слегка оживился Кроу.
— На недавнем занятии она проиграла ему пару баллов, но я слышал, что она хороша, — кивнул Ванильный некромант.
— Турнир через две недели, — мечтательно сказал Лесс.
— Турнир через две недели, — подтвердил Теренций.
— И если я помогу Карине, то отчасти будет считаться, что нос Эсгриму утер я.
— Осталось немногое: восстановить доверие к себе, — иронично заметил Теренций.
— Но ты ведь поможешь, — сказал Лесс.
— Только если ты извинишься перед Эсмиральдочкой. Да так, чтобы она тебя на самом деле простила.
— Неееет, — простонал Кроу. — Только не это.
Теренций пожал плечами.
— В таком случае у тебя не будет приятной иллюзии утертого Эсгримовского носа, только и всего. Вся победа достанется одной Карине.
Лесс Кроу вздохнул.
— Но Эсми никогда меня не простит.
— Но ты хотя бы извинись, — сказал Теренций. — Она правда очень переживала.
Тут в аудиторию вошел свежий, подтянутый и отчего-то очень веселый господин Айвори, и разговоры смолкли.
Глава 54. Извинения приняты
Так уж вышло, что на другой же день после этого разговора Эсмиральда уже точно знала, что Лесс Кроу придет к пансиону извиняться.
— Леланд Эш услышал это от Теренция и Лесса, — докладывала Джемма, которая умудрялась всегда быть в курсе всех слухов, — и перекинулся парой словечек с братьями Эльсингор, когда студенты посещали семинар их тети Элли в частной магической. Ну а если уж Дан услышал — так он непременно скажет об этом Юлианночке. А раз Юлианночка в курсе — считай все в курсе.
— Врешь ты все, — сказала упомянутая Юлианночка, завязывая ленточки бальных туфелек: они готовились к уроку танцев, а Джемма просто пришла посмотреть, как нервничает Эсми. — Ничего такого мне Дан и не говорил! И уж тем более я не разбалтывала этого по всему пансиону. Что я, дура, что ли, говорить такое Эсмиральде? Не, я вот точно не дура.
— Тогда это Рин, — предположила Джемма уже менее уверенно.
Рин ей и самой нравился, не только Карине, не хотелось на него наговаривать.
— Ой, да разве это важно? — спросила, наконец, Генриетта. — Кто-то кому-то по секрету шепнул — так всегда и бывает. Ни один человек в этом не виноват, и в то же время виноваты все, кто что-то слышал.
Так или иначе, а Эсмиральда все равно откуда-то знала. Знала, что Лесс Кроу придет после обеда к воротам пансиона, и не хотела выходить ни на прогулку, ни чистить снег, ни играть с подружками.
— Хочешь, пойдем с тобой, — предложила Юлианна. — И если что, я разобью Кроу нос!
— Все бы тебе носы разбивать, — успокаивала подругу Карина. — Давай лучше я с Эсмиральдой пойду или Шарлотта. Все-таки у Шарлотты лучше всех получается делаться невидимкой, не зря же даже учителя пользовались ее талантом!
— Не стану я невидимкой подглядывать, как он извиняется, — огорчилась Шарлотта. — Мы с Генриеттой вообще в библиотеку собирались, у нас вон скоро семинар в Темной школе.
— Генриетточка только и делает в этом году, что читает да учится, — поддразнила Юлианна.
— И будет умнее, чем Юлианночка, — тут же со смехом ответила Генриетта. — Нет, барышни, вы как знаете, а только Эсмиральда сама должна разобраться и со своим другом, и со своим сердцем.
Эсми побледнела и отвернулась к окну. Тут закончилась перемена, девочкам надо было отправляться танцевать — Эсми нехотя поплелась вместе со всеми становиться возле станков, и нехотя сделала разминку под легкую музыку.
Госпожа Па нынче была особенно молчалива, ни слова не сказала, но, когда пришло время показывать что-то новое, выбрала именно Эсми. Она приподняла за подбородок грустное личико девочки, заставляя ее распрямиться и вытянуться, провела пальцем по нахмуренным бровям Эсмиральды и покрутила воспитанницу так и сяк.
Затем хлопнула в ладоши, привлекая всеобщее внимание, и, будто бабочка, принялась порхать по залу. В движениях Лукреции Па было что-то такое, отчего душа замирала и в то же время радовалась, раскрываясь навстречу музыке, будто цветок. Госпожа Па протянула Эсмиральде руку, и девочка затанцевала рядом с учительницей, старательно подражая ее движениям. Но Лукреция осталась недовольна. Она снова притронулась к бровям Эсми, затем улыбнулась, показывая, что и воспитанница должна улыбаться. Тогда Эсмиральда покачала головой и отошла в сторонку.
Только тогда госпожа Па, наконец, решила высказать словами то, что ей не удалось передать танцем. А надо сказать, что в таких случаях учительница очень раздражалась.
— Барышня Сланге, — сказала она, — я не предлагаю вам поплясать с улыбочкой на лице. Я хочу, чтобы вы почувствовали, что танцем можно сбросить напряжение. Во время танца можно отбросить ненужные мысли. Во время танца можно прийти к какому-то решению. Неужели это было неясно и так? Танцуйте так, словно от этого зависит ваша судьба, словно в вашей жизни нет ничего важнее, словно вы воюете с тем, кто заставил вас хмуриться. Ну же!
Но Эсми покачала головой.
— Простите, — ответила она учительнице, — боюсь, мою проблему нельзя решить таким танцем.
— Тогда танцуйте с тем, кто виноват в этой проблеме, — в сердцах бросила госпожа Па.
Девочки захихикали.
— А если это, к примеру, госпожа Маркура? — спросила Юлианна.
— Вы же не думаете, что с нею нельзя танцевать? — удивленно подняла брови Лукреция Па.
Хихиканье переросло в откровенный, звонкий и веселый смех. Эсми неуверенно улыбнулась.
— Что ж, надеюсь, вы запомнили этот урок, барышня Сланге. А теперь, барышни… Встали парами, — велела госпожа Па. — Сегодня разучим танец, который называется «война теней».
После уроков и обеда Карина выглянула в окно, что находилось между вторым и третьим этажом учебного корпуса, между двумя лестничными пролетами. Отсюда очень хорошо были видны ворота главного входа и боковая калитка справа. У этой калитки топтался одинокий парень, и Карина, хоть и не узнала в закутанной в шарф фигуре Лесса Кроу, но поняла, что это он.
Эсми вышла к нему нескоро. Карина видела, что они о чем-то долго говорили, спорили, взмахивая руками, а затем вдруг обнялись и…
— Нет, правда, — прошептала Карина.
Они не порхали, словно бабочки. Скорее всего, госпожа Па рассердилась бы за такой неуклюжий и малоподвижный танец в обнимочку.
Но они в самом деле немножко потанцевали по вытоптанному снегу возле ворот пансиона.
Юлианна и Карина ждали Эсми в холодном вестибюле учебного корпуса, когда Шарлоттина сестра Лисси и Юлианнин брат Юстас собственными персонами прошли мимо, держа друг друга под руку.
— Нет, ну есть же приличия, — проворчала Юлианна на всякий случай.
Карина прекрасно знала — да и все остальные тоже! — что эти двое вот-вот поженятся, так что им совсем необязательно делать вид, что они всякие там приличия соблюдают! Они почти молодожены, им можно держаться за руки, особенно если в перчатках, при условии, что они не будут переплетаться пальцами. Ну, а уж под ручку взять свою невесту, конечно, может любой жених.
Но целовать Юстаса в уголок рта, как это сделала только что Лисси, было уже точно не очень прилично.
— Одни обнимаются, другие под ручку ходят и целуются, — проворчала недовольная Юлианна, — а мне на балу сделали выговор, когда я четыре танца подряд не меняла партнера. Можно подумать, мы с Даном считали танцы!
— Но ведь они были разные, танцы-то, — удивилась Карина, — как можно было не заметить?
— Вот еще, будем мы обращать на такие мелочи внимание, — отмахнулась Юлианна.
И подошла к стеклянной двери, чтобы посмотреть, как там Эсми.
— Я бы его не простила, — сказала она. — Вот если б лично меня этот Кроу так предал и обидел — ни за что бы не простила!
— А если бы это был Дан Эльсингор? — спросила Карина с легкой улыбкой. — Если бы его обманули, заставили поверить, что то, что он делает — кому-то там на благо… к примеру, если б речь шла о его маме. А тут вдруг появляешься ты — и мешаешься?
— Не могу себе такого представить, — упрямо качнула головой Юлианна. — Дан ведь не такой дурак, чтобы поверить, что маму можно спасти таким образом!
Вспомнив о том, что братья Эльсингор лишились родителей, а не какой-то замшелой родственницы-ведьмы, как Лесс, девочки загрустили.
Но тут через вестибюль, словно шальные подростки, пробежали господин Айвори и госпожа Гербера. Смеясь и держась за руки. Без перчаток и переплетя пальцы.