- Отчасти, - ответил Максимилиан, - У нас тяжба на наследство супруги. Хотя Его Величество предпочитает не вмешиваться в правосудие, нам удалось заменить судью на менее предвзятого. С новым судьей мы почти договорились, если бы не Фредерик…
- Ну дядя…
- Что ну?
- Вы хотели выдать его за дочь судьи? – спросила Кармина.
- Да. Но не будем об этом, - отрезал Макс, - Шарлотта умная, она что-нибудь придумает.
- А вы уже подписывали с ними sponsalia?
- Нет.
- Тогда ничего серьезного.
Очередной поздравляющий не встал из-за стола, а пришел с улицы.
- О, Фабио, подходи, присаживайся! – поприветствовал гостя Пьетро.
- На разборки пришел? – крикнул от соседнего стола Томазо Беккино, - Говорят, твоих сегодня сильно потрепали.
- Мои парни божьей милостью все живы-здоровы, - ответил Фабио Моралья, - Одному только ногу подрезали.
- Да ну!
- Что ну? У меня всего шесть человек команда, а не армия. Один сейчас не в городе. А у них там банда, минимум пять мечей. Я и нанял еще шестерых.
- Пожадничал, поди? – ухмыльнулся Беккино.
- Из казны не расщедришься.
- И что теперь? – спросил Пьетро, – У моей сестры на свадьбе арестуешь тех, кого днем упустил? Не прощу. Понимаю, что служба, но не прощу.
- Не буду, - ответил Фабио, - Отбой.
- Как это? – удивился Беккино.
- Вот у него спросите, - Фабио указал на сидевшего среди гостей священника.
- Витторио! – воскликнул Беккино.
- Брат Витторио, - поправил тот.
- Извини, Фабио, садись, - отреагировал Пьетро, - Гостем будешь. Дайте ему тарелку и кружку!
- Брат Витторио, - с приторной вежливостью обратился Беккино, - Не соизволите пояснить, что такого сделали епископу беглые арестанты?
- Не арестанты, а Его Милость, - Витторио кивнул на рыцаря за главным столом, - С утра имел честь быть приглашенным на обед к епископу и обо всем договорился.
- О чем?
- Томазо, давай я тебе напомню, на чем мы в прошлый раз договорились. Мы с Его Высокопреосвященством больше не разбойничаем на большой дороге, а ты больше не суешь свой грешный нос в духовные дела.
- Ладно-ладно, не больно и хотелось. А если твои духовные дела опять потребуют кого-то на моей дороге пограбить?
- Договоримся. В городе расходимся бортами и на дороге разойдемся.
- Не вопрос. С тобой-то договориться можно. Не то, что с некоторыми.
- С кем?
- Эй, корсиканские морды! – Беккино окликнул сидевших через стол Джованни и Бруно.
Те оглянулись и потянули руки к кинжалам.
- Я вам что говорил, угоняйте и грабьте корабли на здоровье, но не лезьте на мою дорогу.
- Нам? Да нас тут сто лет не было, - возразил Джованни.
- В смысле корсиканцам. Шраму. И Бастиану тоже.
- А мы тут при чем?
- Да вы только что оттуда. Говорят, в «Маленький Аяччо» ходили, с Бастианом и Шрамом дела мутили.
- У нас свои корсиканские дела, Томазо.
- Кому Томазо, а кому и сеньор Беккино!
- Кто там нарывается? – прислушался Максимилиан.
- А? – обернулся «сеньор Беккино».
Макс молча метнул столовый нож. Он уже достаточно повертел ножик в руках, чтобы оценить баланс. Предсказуемо, что Пьетро положил господам рыцарям лучшие ножи. Поэтому ножик легко пробил высокую фетровую шапку в двух местах, сбив ее с головы Томазо.
Если на наезд Томазо гости не особенно обратили внимание, то громкий вопрос Макса заставил всех поднять головы и посмотреть туда же, куда смотрел рыцарь. Меткий бросок вызвал шквал аплодисментов.
- А если бы в глаз попало? – возмутился Томазо.
Макс в ответ метнул вилку. И попал как раз в глаз, хотя и не сильно. Вилка, в отличие от ножа, такой предмет, который со стороны рукояти тяжелее, чем со стороны острия. Во всяком случае, средневековая. Рукоять, как у ножа, а зубцы существенно легче клинка. Поэтому Томазо получил под глаз рукоятью вилки, а не зубцами.
- Было бы вот так, - со смехом ответил рыцарь.
- А если я что-нибудь брошу?
- Бросай.
Томазо поднял шапку, вытащил из нее нож и бросил обратно. Нож полетел довольно близко к голове рыцаря, но тот даже не моргнул, а поймал пролетающий мимо уха ножик, подставив под него каплунью ногу.
Гости снова захлопали.
- В расчете?
- В расчете, - признал Томазо и вернулся за стол.
- Ну вы поняли, да? – спросил он корсиканцев, но уже без интонации праведного возмущения.
- Поняли, поняли, - ответил Джованни, - Но не говори, что дорога твоя. Если мы с рыцарем просто поедем, на пути не стой.
- Веришь, нет, в мыслях не было у вашего рыцаря на пути стоять, - рассмеялся Беккино и отсалютовал кружкой в сторону новобрачных, - Я свое место в этом мире давно понял. Простаков там облегчить или краденое переукрасть, а против их милостей и светлостей не мой калибр. Мир?
- Мир! – согласился Джованни, и демонстративно стукнул кружкой о кружку Беккино.
Принесли заливное из дичи. А вот никакой рыбы на столах не появилось. В те времена само собой подразумевалось, что «нельзя подавать за одной трапезой мясо и рыбу».
Гости утолили голод, и наступило самое время что-нибудь спеть. На этот случай Пьетро пригласил музыкантов. Он понятия не имел, какую музыку любят рыцари с севера. Даже не задумывался. Поэтому спросил коллег по гильдии поваров, у которых в заведениях выступали музыканты.
Коллеги ответили, что звук сезона — это барабан и труба. И вовсе не потому, что началась война. На днях в Геную приехали двое музыкантов, которые намеревались устроиться во французскую армию. Никакой армии они в Генуе не обнаружили и пошли играть по кабакам, чтобы заработать на дорогу до Кремоны или где там какая-нибудь армия найдется.
Почетное звание «звук сезона» Барабан и Труба заслужили тем, что умели играть не только строевые сигналы, а выдавали на своих инструментах весь репертуар, популярный у почтенной публики. Вплоть до любовной лирики, если найдется певец. А застольные песни и танцы так вообще одной левой.
Гости весело спели с десяток сухопутных песен, после чего поднялся Дорада и потребовал спеть что-то морское. И фабльо про эту вашу новомодную морскую свинью не годится, потому что она мало ли на какое свинство способна, но нисколько не морская. Паруса не поднимала, на руле не стояла и на скамьях не гребла.
Из моряков за столом нашелся капитан Доменико, старый контрабандист. И корсиканцы с пиратским прошлым. Бруно отлично спел по-корсикански морскую балладу со счастливым концом. Где корабль садится на мель, и его грабят береговые пираты. Публика не очень поняла текст, но голос оценила. Бруно под общие аплодисменты спел еще две песни и устал.
Капитан Доменико немного понял, про что поет корсиканец, но решил не ссориться. Нечего на пиратов пенять, когда сам контрабандист. И подсел к грустному Дораде.
- Давай выпьем, чтобы все пираты сдохли, - сказал Доменико, - Не понимают нас эти сухопутные.
- Давай, - ответил Дорада, - что у тебя в кружке?
- Вино.
- Допивай. Аквавиты налью.
- Уххх! Забористая штука, никогда такой не пробовал.
- Я тоже. Это алхимик принес.
- Джованни, а ты споешь? – спросил Максимилиан.
Джованни-Абдулла смог вспомнить из морских песен в основном арабские, что в кругу добрых католиков не вполне уместно. И еще кое-что.
- Могу спеть греческую песню «Арго».
- Про что?
- Про больную для гребцов тему взаимодействия задницы и скамьи, - как можно мягче описал песню Джованни.
- Не, ты что! – возразил брат Витторио, - Только не это!
- Почему? – спросила Кармина.
- Потому что у нас у всех сейчас задницы на скамейках. С этой песни гребцами себя почувствуем, а кому это надо? Хорошо ведь сидим.
- Эй, Джованни! Ты ведь Абдулла на самом деле! – обратился Мятый громче, чем стоило бы, - Правду говорят, что нет Бога кроме Аллаха и Магомет - Пророк Его?
- Врут, - ответил Тодт быстрее, чем нашелся с ответом Джованни-Абдулла.
- Врут нехристи, неправда все это, - ответил корсиканец, подумав, что в сложившихся обстоятельствах он больше Джованни, чем Абдулла, а Аллах, если что, милостивый и милосердный.
Впрочем, Отца, Сына и Святого Духа этот пират предавал ничуть не с большими затруднениями, чем Аллаха и Пророка Его.
- Сдается мне, в тебя демон вселился, - сказал Тодт Мятому.
- Бебебе, - ответил Мятый и показал рожки.
Тодт повернулся в другую сторону.
- Книжник, ты вроде разбираешься в изгнании демонов.
- Я тоже думал, что разбираюсь, - ответил Книжник, - Но на деле это намного сложнее, чем в книгах пишут.
- Ты как раз недавно кого-то изгонял. Что пришлось сделать? – продолжил Тодт.
- Хребет сломать для начала. Потом пулю в голову, экзорцизм прочитать и святой водой полить, - ответил Книжник, - Между первым и вторым действием с демоном можно еще поговорить как с человеком.
- Серебряную пулю?
- Какую Бог пошлет. Я на всякий случай свинцовые освятил.
- Этак ведь одержимый и сам умрет.
- Конечно. Его потом еще отпеть надо. И святой водой поливать, пока вода дымить и пахнуть серой не перестанет.
Тодт тяжко вздохнул и огляделся. Дорада и Доменико как раз налили еще по немного, и у них в стеклянном кувшине осталось еще с половину.
- Дайте мне кувшин, - попросил священник.
- Пожалуйста, - ответил Дорада и протянул кувшин почти не дрожащей рукой.
Тодт вылез со скамейки, подошел сзади к Мятому и налил ему в кружку аквавиты.
- Пей, грешник, во имя Господа нашего Иисуса Христа.
Мятый глотнул, подавился, но проглотил.
- До дна, - приказал Тодт.
Мятый закинул в себя остаток из кружки.
- Читай «Отче наш».
- PaterNoster…
- Еще, - приказал Тодт, наливая такую же порцию, - Во имя приснопамятной девы Марии.
Мятый вспомнил, как надо принимать напитки крепче вина, и выпил залпом.
- Читай «Аве Мария».
- AveMaria…
Сбиваясь, Мятый дочитал молитву, а потом уронил голову на руки и уснул. Придерживаясь суровой трезвости в каменоломне, он отвык от крепких напитков. Его бы развезло и с простого вина, но позже. Тодт просто ускорил процесс, чтобы его подоп