- Насколько в долгу?
- На жизнь.
- Опять на жизнь? – Кармина удивленно подняла бровь, - Вы вообще деньгами умеете пользоваться?
- Чувствуй себя как дома. Но на всякий случай… - Фредерик откопал в дорожном сундучке пояс суккуба с боевой алхимией.
- Что это?
- Что в баночках, я не знаю. А вот эти деревянные стрелы с полупрозрачной гадостью на остриях – оружие страшной силы. Человека убивают почти сразу. Если тебя кто-то будет обижать, потычь его стрелой, только сама не поранься и обязательно проткни ему кожу до крови.
- Нам Магистр такого не продавал, - нахмурилась Кармина, - Чье это?
- Я бы вам тоже такого не продал, - сказал Фредерик, - Слышала про El Esperto?
- Слышала. Тарди собирался развернуть поиски, но Банк не одобрил. Говорят, эль Эсперто очень богат и очень умен. Ты украл у него эти стрелы или купил?
- Снял трофеем с мертвого.
- Ого! – Кармина даже прикрыла рот ладонью, - Ты мне ничего такого не рассказывал. А кому досталось все его богатство?
Фредерик вспомнил, что мешок с бумагами, извлеченный из тайника под подоконником, так и ушел с Бонакорси в Марселе.
- Хорошо, что ты напомнила. Надо будет потрясти одного человека в Марселе.
Кармина в очередной раз состроила такое выражение лица, с каким она обычно просчитывала варианты. Наверняка прикидывала стоимость экспедиции в Марсель и расценки тамошних коллег.
- Ты не перестаешь меня удивлять, милый, - ласково сказала она.
- Я вернусь и удивлю тебя по-настоящему, - попрощался Фредерик.
Кармина осталась со смешанными чувствами. С одной стороны, жених не должен пускаться в путешествия на следующий день после свадьбы. С другой – за четыреста тысяч дукатов любой нормальный мужчины бросит все дела, включая хоть и саму брачную ночь.
С одной стороны, Лис и Тарди вроде бы даже и почти друзья. Кармина бы еще вчера никому не помогла их грабить. С другой стороны, один муж перевешивает всех друзей. Кроме того, не стоит привыкать к людям, которые живут ярко, но недолго. По таким, как Лис, в подвале частенько устраивали поминки. А Тарди и вовсе официально мертв. Разбойники похожи на котов, которые кормятся у таверны. Приходит раз, другой, мышей приносит. Мясные обрезки кушает, гладится, песенки поет, чужих котов отгоняет. Приходит год или два. А потом исчезает. Лис, можно сказать, из старожилов, но у каждой песни свой конец.
Доменико нашелся во дворе «У мавра», действительно, лежащим в луже в обнимку с Дорадой.
- Я Вас очень уважаю, сеньор как-вас-там, - простонал Доменико, - Но я, при ф-ф-фсем уважении, никуда сейчас не вырулю. И я не то, что парус, я х…х….х… уд срамной сейчас не подниму. А мат-мат-матросы мои где? Они же думают, что я гуляю. Их еще сколько времени по девкам искать!
- У меня как раз есть рулевой, который никогда не слишком пьян. И матросы, - ответил Фредерик, - Мне для полного счастья нужен корабль.
- Я-я-я вас не отпущу! – возразил Доменико заплетающимся языком, - Братва не поймет, если на моей Химерочке какие-то рыцари заведутся.
- Просто идешь с нами.
- Куда я пойду-то? Мне бы похмелиться. Я не выспался. Да я из бухты не вырулю. А на парус кто встанет? Не Вы же, сеньор?
- Дорада! – Фредерик аккуратно пнул кормчего, который под вопли Доменико немного проснулся и даже открыл один глаз.
- А? – промычал Дорада сквозь сон.
- Дораду разбудить и поставить к рулю! – вспомнил Фредерик волшебное заклинание.
Дорада восстал из лужи не то, как Лазарь из гроба, не то, как Афродита из морской пены. Может быть, даже как лист перед травой.
- Правду говорят, что ты никогда не бываешь настолько пьян, чтобы не взяться за руль?
- Ага. Нальете? А капитан кто? На паруса кто?
- Матросами Мятый, Бруно и Джованни. Капитан Доменико. Тодт за капитана солдат.
- Чует мое сердце, уведут они вас на Корсику, - с этими словами Дорада потянулся и отряхнулся.
Доменико тупо стоял и хлопал глазами.
- Не посрамим флота христианского! – провозгласил Дорада, обнял коллегу и похлопал его по спине. Оба чуть не упали, но настоящий моряк даже в лютый шторм устоит на ногах.
С того места, где встали Максимилиан и компания, открывался неплохой вид на «Пегас». Неплохой галиот, не хуже прочих. Почти полный комплект гребцов, на скамьях яблоку негде упасть. Солдат, скорее всего, не меньше полусотни. Книжник уже пошел посмотреть поближе.
- Никогда не понимал, почему гребцы это терпят. Наверное, им хорошо платят, - сказал Макс.
- Платят, но не здесь, - частично согласился Тодт, - Это генуэзский корабль, здесь гребут рабы или пленные.
- Как можно им доверять? Если они все взбунтуются, то их как бы не больше, чем остальной команды. И все здоровые мужики.
Тодт презрительно сплюнул. Он не хотел знать никаких подробностей о порядках на «рабских» галерах.
- Не смогут сговориться, - ответил Джованни-Абдулла, - Когда на корабле есть солдаты, лучше, чтобы они говорили на одном языке. Чтобы были земляками, друзьями, побратимами, родственниками. Чтобы сражались не за короля и капитана, а за своих братьев. И перед ними же отвечали.
Максимилиан открыл рот, чтобы прокомментировать, но Джованни поднял руку и продолжил.
- Другое дело гребцы. Гребцам совершенно ни к чему делиться друг с другом мыслями или хлебом. И тем более, им ни к чему переживать за соседа, когда его бьют кнутом и кулаком. Чем больший вавилон на скамьях, тем меньше вероятность бунта, потому что гребец, не успев попасть на скамью, уже вертит головой как бы сбежать.
- Но не сбегает?
- Чтобы гребцы не устроили бунт, каждый капитан не дает им слишком сдружиться. Лучше, если на одной скамье говорят на разных языках. Лишь бы команды понимали. Тогда можно даже русских брать.
- Что особенного в русских? – удивился рыцарь.
- Они всегда думают о том, как сбежать. Даже если русский выглядит сломленным. Если он десять лет гребет себе и гребет. Но на одиннадцатый год он увидел возможность, и он ее не упустит. А если их больше одного, то возможность появится намного быстрее.
- Зачем же их тогда покупают в гребцы?
- Потому что они самые дешевые. Гребут они не хуже прочих и долго не смогут ни с кем сговориться. Ни по-русски никто вокруг не говорит, ни русские обычно других языков не знают.
- Вы видели, кто на скамьях на «Пегасе»? – спросил Максимилиан Книжника.
- Сущий вавилон, как обычно в Генуе, - ответил сходивший на разведку Книжник, - Местные само собой. Арабы, мавры. Совсем черных пара дюжин. Немного греков или русских, они крестятся справа налево. Даже швейцарцы есть, судя по «фикен шайссе», «тойфель» и «швайнхунд».
- Швейцарцы? – Тодт нахмурился.
Когда король Франциск скупил недобитых пленных швейцарцев после Мариньяно, он подзаработал себе на кружева, перепродав пленных на галеры в свою французскую Геную. Не то, чтобы их было много, но прошло шесть лет, а сколько-то горцев все еще ворочали веслами во славу Его Величества.
Тодт тратил свою долю добычи в основном на поддержание на плаву «Санта-Марии». Но несколько раз у него находились одновременно деньги и возможность выкупить из рабства земляков. Всего ему удалось отправить домой четырнадцать человек, и старый священник никогда даже не просил, чтобы кто-то из освобожденных добровольно и за справедливую плату остался грести на «Санта-Марии». Впрочем, никто бы и не согласился.
- Знаете, мессир, не так-то просто поднять людей, даже если прийти к ним в тюрьму и сказать «Я принес вам волю», - сказал Мятый, - Многие сломлены и не будут сражаться.
- Дядя Гёц считает, что простолюдины всегда готовы к бунту. У них только вожаков обычно не хватает, - вступил в беседу тихо подошедший Фредерик.
- Каких вожаков? – уточнил Макс.
- Настоящих. Буйных.
- Таких, как дядя Гёц?
- Да.
Максимилиан перевел взгляд с Фредерика «не будь как дядя Гёц» Нидерклаузица на Тодта, ранее известного, как «Безумный Патер». На буйнопомешанного Мятого. На дослужившегося до старпома у пиратов Джованни-Абдуллу. На Бруно. Нет, этот вроде нормальный. Только дурак. Увел корабль на Корсику вместо Марселя, идиот.
- Что нужно, чтобы разомкнуть цепи? – спросил Макс, развивая внезапно придумавшийся план.
- Рычаг и точка опоры, - ответил Джованни.
- Еще специальные клещи есть, ими быстрее, - добавил Бруно.
Макс полез в кошелек.
- Купите столько этих клещей, сколько сможем поднять на борт. И один, два, три заплечных мешка для них. Нет, купите и клещей, и какого-нибудь дешевого оружия.
Рыцарь ткнул пальцем в Джованни, Бруно и Мятого, пересчитывая мешки.
- Зачем? – удивился Фредерик.
- Мы пойдем на абордаж вшестером? – спросил Бруно.
- Впятером, - ответил Макс, - Лееров там не будет, поэтому я не иду. Мы с Книжником встретим вас в Аренцано с подводами для груза.
Бруно икнул. Абордаж впятером против штатного экипажа в пятьдесят или даже семьдесят солдат — это еще круче, чем недавняя «битва при Иль-де-Жираглия» с четырехкратной разницей сил.
- Джованни, - Макс перевел взгляд на старшего помощника, - У гребцов ведь есть шанс победить, если они поднимут бунт?
- Вообще есть, - задумчиво ответил Джованни, вспоминая личный опыт и рассказы бывалых - Но у них почти никогда не получается. Нужно, чтобы участвовали все или почти все. Нужно освободиться от цепей. Нужно оружие. Самое главное - чтобы солдаты не успели смять зачинщиков раньше, чем поднимутся остальные. Может быть, они и не поднимутся. Рабы бывают слишком забитые.
- Будут сидеть и смотреть, как погибают другие? – спросил Фредерик.
- Еще и под скамью спрячутся, - ответил Джованни.
- Но их можно как-то поднять?
- У каждого раба в глубине души спрятана совершенно зверская злоба. Освободи ее – и он готов убивать хоть голыми руками. Страшное дело. Хуже солдата. Убить проще, чем остановить.
Джованни вздрогнул, будто вспомнив подобную ситуацию.
- Кто может управлять телегой? – продолжил Макс, посчитав вопрос абордажа исчерпанным, - Тодт, Книжник. Еще кто?