[252]. Учитывая, что современные арабские государства Ближнего Востока когда-то входили в состав Османской империи, Турция Эрдогана явно хотела стать для них образцом для подражания.
Значительным шагом на пути к укреплению внешнеполитических позиций Турции стали вначале нормализация, а затем и укрепление отношений с Сирией и Ираном. Сирия и Турция подписали соглашение о дружбе и сотрудничестве, согласно которому САР отказывалась от претензий на турецкую провинцию Искандерун, а турецкая сторона в обмен соглашалась на распределение в сирийскую пользу водных ресурсов реки Евфрат. В 2006 г. между Турцией и Сирией было подписано соглашение о создании зоны свободной торговли (ЗСТ), желание присоединиться к которому выразил и Иран[253]. Турецкая дипломатия стала предлагать свои посреднические услуги во всех региональных конфликтах. В 2008 г. Анкара предложила свое посредничество между Сирией и Израилем в урегулировании спора о Голанских высотах. Позже это предложение пришлось дезавуировать после дипломатического скандала в Давосе в феврале 2009 г., когда Реджеп Тайип Эрдоган под впечатлением израильских бомбардировок сектора Газа заявил израильскому премьер-министру Шимону Пересу о том, что «не собирается сидеть рядом с убийцей детей». В мае 2010 г. Турция совместно с Бразилией выдвинула инициативу об обогащении иранского урана для АЭС в этих странах, чтобы избежать принятия санкций Совета Безопасности ООН против Исламской Республики[254]. В 2008 г. Турция совместно с Катаром участвовала в урегулировании президентского кризиса в Ливане.
После прихода ПСР к власти в Турции активизировалось и турецкое экономическое проникновение в регион Ближнего Востока. Объем товарооборота между Турцией и арабскими странами возрос с 13 миллиардов долларов в 2004 г. до 33,5 миллиарда долларов в 2010 г. В 2010 г. объем товарооборота Турции со всеми государствами мира увеличился по сравнению с 2009 г. на 24 %, составив около 300 миллиардов долларов (185 миллиардов долларов – импорт и 115 миллиардов долларов – экспорт). Арабские инвестиции в Турции достигли 14 миллиардов долларов. Турецкие строительные компании задействованы в реализации нескольких тысяч проектов общей стоимостью 190 миллиардов долларов в 80 странах мира, в число которых входят почти все арабские страны[255]. Например, в Египте по состоянию на 2010 г. функционировали 295 турецких компаний, в которых работало около 50 тысяч египетских граждан. За период с 2007 по 2010 г. турецкие инвестиции в Египте увеличились в 20 раз, составив около 1,5 миллиарда долларов. Турция имела масштабное экономическое сотрудничество с Ливией. До кризиса в стране работали десятки тысяч турецких строителей, турецкие компании имели миллиардные инвестиции в Ливии. Турецкие строители принимали участие в реализации 214 проектов стоимостью 15 миллиардов долларов. Объем торгового оборота между Турцией и Ливией в 2010 г. составил 2,4 миллиарда долларов[256].
Однако наиболее оживленные экономические отношения сложились у Турции с Сирией. С 2004 по 2010 г. между Турцией и Сирией подписано около 50 соглашений по различным аспектам экономического сотрудничества. Товарооборот между Турцией и Сирией вырос с 730 миллионов долларов в 2000 г. до 2,5 миллиардов долларов в 2010 г. Стороны были намерены увеличить двусторонний товарооборот до 5 миллиардов долларов в 2012 г. В 2010 г. турецкие инвестиции в Сирии достигли миллиарда долларов. В 2009 г. Турция и Сирия подписали меморандум об объединении газотранспортных систем обеих стран, что позволило бы Сирии в будущем получать природный газ из Ирана или Ирака через Турцию в размере 0,5–1 миллиарда кубометров в течение пяти лет[257].
Однако с началом арабских революций в 2011 г. внешняя политика Анкары, направленная на всестороннее развитие добрососедских и взаимовыгодных отношений со странами Ближнего Востока, резко поменялась. Это объясняется тем, что турецкое руководство и прежде всего партия ПСР совместно с эмиром Катара начали с 2009–2010 гг. осуществлять всестороннюю поддержку международного движения «Братья-мусульмане».
Первым крупным геополитическим испытанием для турецкого руководства в 2011 г. стал вопрос об участии Турции в военной операции НАТО в Ливии, фактически гуманитарной интервенции, направленной на свержение законного правительства Муаммара Каддафи. Анкара официально отказалась участвовать в «гуманитарной интервенции», хотя и не выступила против нее при голосовании в ООН. В то же время турецкие власти поддержали ливийское движение «Братьев-мусульман», принявшее активное участие в гражданской войне на стороне противников Каддафи. Особенно сильную поддержку со стороны Турции встретили представители племени Мисурата[258].
Авторитет, наработанный Анкарой у исламистов Северной Африки после поддержки ПНС, был закреплен в ходе визита Реджепа Эрдогана в страны Северной Африки в сентябре 2011 г. Эрдоган посетил Каир, Тунис и Триполи, пообещав политическую и финансовую поддержку новым исламистским элитам, приходящим к власти в этих странах. Поддержка «арабской весны» в выступлениях Эрдогана сочеталась с жесткими антиизраильскими заявлениями. В частности, было отмечено, что дальнейшие нападения на корабли, поставляющие гуманитарную помощь Газе, будут расценены как объявление войны. В то же время турецкий министр иностранных дел Ахмет Давутоглу по-арабски обращался на митингах к арабам, приветствовавшим турецкую делегацию. В это время у турецкого руководства, по-видимому, возникло желание не только воспользоваться революционными процессами на Ближнем Востоке, но и возглавить их. Редактор турецкой газеты Today’s Zaman Бюлент Кенеш, в частности, писал о том, что политическое пробуждение Арабского Востока напоминает политическое пробуждение Восточной Европы в начале 1990-х гг., что открывает новые возможности для Турции[259].
Необходимо отметить, что расчеты турецкой исламистской элиты на доминирование на Ближнем Востоке возникли не на пустом месте. В рамках суннитской уммы Турция стала к 2011 г. наиболее успешным в экономическом и политическом плане государством, своего рода ролевой моделью для сторонников «исламской демократии» из числа приверженцев «Братьев-мусульман». Турецкая Республика демонстрировала сочетание динамичного экономического развития с верностью исламской традиции. Одновременно она оставалась демократической страной, что выгодно отличает турецкую модель как от самодержавных монархий Персидского залива (Саудовская Аравия), так и от автократий типа Египта времен Мубарака или Сирии Асада. «Арабская весна» стала для турецкого руководства одновременно шансом распространить и усилить свое региональное влияние и вызовом.
Естественно, в турецких расчетах на Ближнем Востоке присутствовали и экономические интересы. Среди мотивов поездки были желание спасти турецкие инвестиции и контракты в Ливии, объем которых достигал 18,5 миллиарда долларов. В ходе поездки турецкая делегация, в состав которой входили многочисленные бизнесмены из этой страны, предложила увеличить объем товарооборота с Египтом до отметки 10,5 миллиарда долларов. В ходе переговоров с новыми властями Ливии была достигнута договоренность о возобновлении работы турецких нефтяных компаний на шести ливийских месторождениях с 1 октября 2011 г. [260]
Наибольшим зигзагам турецкая политика была подвержена на сирийском треке, и именно сирийский курс Эрдогана заставляет говорить о его предательстве недавних союзников. В начале протестного движения турецкое правительство избегало конфронтации с Дамаском и скорее выступало в роли доброжелательного партнера и советчика. В конце апреля 2011 г. Совет национальной безопасности Турции на своем совещании под председательством президента страны А. Гюля в специальном заявлении призвал Сирию «немедленно осуществить реформы, направленные на обеспечение законных политических, социальных и экономических требований сирийского народа». В заявлении также подтверждалась поддержка руководства Сирии в осуществлении реформ[261].
Однако в начале мая риторика Р. Эрдогана относительно ситуации в Сирии существенно изменилась. Так, 2 мая 2011 г. Р. Эрдоган отметил, что «в Сирии не должны повториться инциденты, подобные массовым убийствам в Хаме. В этом плане необходимо быть внимательным. Мы передали властям Сирии наши взгляды в этом отношении. Считаю, что в случае повторения подобных ситуаций Сирии будет очень трудно справиться с последствиями, поскольку мировое сообщество выразит свое мнение по поводу этого вопроса»[262].
25 мая в турецкой Анталье при участии А. Давутоглу была проведена конференция сирийской оппозиции «За изменения в Сирии». Институционализация сирийской оппозиции в форме Сирийского Национального Совета состоялась 15 сентября 2011 г. в Стамбуле. Фактически турецкое руководство перешло на позиции поддержки антиасадовских сил. В чем же причина такого поворота курса? Дело в том, что уход Сирии с позиций ведущего политического игрока поражал сразу несколько целей. Во-первых, снижал иранское влияние в арабском мире, так как именно Сирия является ведущим иранским союзником в регионе. Во-вторых, предоставлял Турции статус основного партнера и гаранта палестинцев, которым прежде была Сирия. В-третьих, убирал сирийскую конкуренцию в Ираке, где турецкие исламисты давно расширяли базу влияния. В-четвертых, придавал стимул сотрудничеству Анкары с Саудовской Аравией, которое могло принести ощутимую финансовую прибыль.