к в Ирак зависело примерно 60 % населения Ирака, которое в конце 1990-х гг. составляло приблизительно 26 миллионов человек. Вначале Ираку было разрешено продавать нефти на 2 миллиарда долларов каждые шесть месяцев, причем две трети от суммы, вырученной по итогам продажи, поступало на удовлетворение гуманитарных потребностей гражданского населения страны. В 1998 г. лимит был повышен до 2,56 миллиарда долларов каждые полгода[524]. В декабре 1999 г. Совет Безопасности ООН снял любые ограничения на количество экспортируемой Ираком нефти в обмен на продовольствие.
Однако финансовых средств, вырученных Багдадом, хватало только на покупку продовольствия в тех рамках, чтобы не допустить в стране массового голода. Ирак не мог закупать в необходимом количестве машины, оборудование и даже лекарства. В результате в 1990-е гг., по оценкам Центра исследований кризисных государств, погибло 480 тысяч иракских детей[525]. На такой значительный уровень смертности повлияло и разрушение американскими ВВС инфраструктуры водоочистных сооружений в Ираке в 1991 и 1993 г., которые иракское правительство из-за нехватки финансовых средств не могло восстановить[526].
Таким образом, в 1990-е гг. политика США на Ближнем Востоке строилась на противостоянии шиитскому Ирану при сохранении суннитского Ирака в качестве буфера и опоре на ваххабитскую саудовскую монархию и светскую кемалистскую Турцию. При этом Саудовская Аравия превратилась в основного стратегического партнера США в зоне Персидского залива и основного импортера американских вооружений. После вторжения США в Ирак, в 19911993 гг. правительство КСА потратило 29 миллиардов долларов на закупку американского оружия[527]. В 1993 г. саудовское правительство подписало с США еще одно соглашение на 7 миллиардов долларов на приобретение 72 истребителей-бомбардировщиков F-15, а в 1997 г. – еще один контракт на 4 миллиарда долларов[528]. Правительство КСА финансировало не только антисоветских моджахедов в Афганистане, но и «контрас» в Никарагуа и вооруженные формирования Жонаса Савимби в Анголе. Взамен Вашингтон закрывал глаза на распространение экстремистской идеологии ваххабизма саудовскими религиозными фондами и ассоциациями[529]. Что касается такого важного регионального игрока, как Сирия, то в 1990-е гг. Вашингтон временно позволил Дамаску исполнять роль самостоятельной региональной державы и даже осуществлять контроль над Ливаном. В 1992, 1993 и 1997 г. США были посредниками при сирийско-израильских переговорах относительно оккупированных Голанских высот, закончившихся фиаско. В те годы Вашингтону было выгодно сохранять Дамаск в качестве независимого центра силы, враждебного Ираку и не зависящего полностью от Тегерана.
Можно провести периодизацию американского внешнеполитического курса в регионе в 1980-1990-е гг. 1980-е гг. можно назвать переходным периодом. Роль главного геополитического противника США в регионе смещалась от Советского Союза к политическому исламу и особенно к Ирану, олицетворявшему это течение. В качестве противовеса Ирану Вашингтоном в то время выдвигались Ирак, находившийся под властью режима Саддама Хусейна, и консервативные монархии Персидского залива. 1990-е гг. стали периодом однополярной гегемонии США в мире и на Ближнем Востоке. При этом правительством США в регионе преследовались следующие цели: обеспечение такой ситуации, при которой в регионе не могло бы появиться вызова американскому доминированию; обеспечение безопасности Израиля; обеспечение бесперебойных экспортных поставок нефти из региона Персидского залива; борьба с терроризмом и исламским фундаментализмом (в иранской версии).
При этом достижение данных целей осуществлялось в период администрации Клинтона в основном за счет применения дипломатии и мягкой силы (soft power), а не путем военных интервенций. Для санкционного давления на Иран и Ирак Соединенные Штаты в описываемый период использовали механизмы ООН и давление «мирового сообщества», первую скрипку в котором, конечно, играл Вашингтон. Одним из важнейших приоритетов политической команды Клинтона было арабо-израильское урегулирование. Теме ближневосточного урегулирования были посвящены проведенные под эгидой США конференции в Мадриде в 1991 г. и в Осло в 1993 г. Результаты последней были оценены как прорывные. По их итогам Израиль и ООП договорились об образовании Палестинской Национальной Автономии (ПНА), а впоследствии и палестинского государства. Был достигнут мир между ООП и Израилем[530].
Достичь гарантированного и твердого ближневосточного урегулирования Вашингтон пытался с помощью создания благоприятной региональной атмосферы и примирения арабских и исламских государств с Израилем. С этой целью американская администрация способствовала сближению Израиля и Египта, созданию в 1996 г. израильско-турецкого военного альянса, урегулированию отношений между Иорданией и Израилем и иорданскому дипломатическому признанию Тель-Авива в 1994 г. Складывание «особых отношений» между США и Катаром в 1990-е гг. было обусловлено тем, что на территории этого небольшого эмирата открылось торгово-экономическое бюро Израиля, что означало «полупризнание» еврейского государства со стороны монархии Персидского залива[531].
Такая региональная политика США, успешная в начале 1990-х гг., стала давать сбои к концу второго президентского срока Билла Клинтона. Становилось ясно, что Вашингтону не под силу прежними методами осуществлять функции ни регионального жандарма, ни объективного арбитра. США оказалось чрезвычайно сложно выполнять обещания, данные различным региональным акторам, и поддерживать стабильность в регионе и соблюдение американских интересов средствами мягкой силы. Сказывалось и полное отсутствие взаимодействия США с одним из важнейших региональных игроков – Ираном. Показателем этого процесса стал фактический срыв всех договоренностей, достигнутых в Осло, и начало палестинской интифады в 2000 г. Следующая республиканская администрация Джорджа Буша-младшего, унаследовавшая сложную ситуацию на Ближнем Востоке, приступила к силовому решению проблем.
§ 2. Ближневосточная политика администрации Буша: создание «Большого Ближнего востока» и regime change
Американская внешняя политика на Ближнем Востоке подверглась фундаментальным изменениям после терактов 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне. Проведение исследования о подлинных причинах и авторах этих терактов не входит в задачи данной работы, мы оставляем эту тему специалистам по международному терроризму и глобальной безопасности. Основным результатом террористических актов 11 сентября 2001 г., самым крупным и бесчеловечным проявлением которых был удар, разрушивший здание Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, стал шок американской политической элиты и всего американского общества от того, что впервые за новейшую историю США подверглись нападению на своей территории. Этот факт потребовал коренного пересмотра американской ближневосточной политики и открыл дорогу тем тенденциям, которые подспудно набирали силу и влияние еще с 1990-х гг.
Лейтмотивом американской политики на Ближнем Востоке стала «война против терроризма», потребовавшая новых трендов, главными из которых представляются следующие[532].
Во-первых, курс на смену политических режимов (regime change). Речь идет о свержении законных правительств, оказывавших сопротивление экономической и политической либерализации при опоре на «гражданское общество». Данная идея опиралась на доктрину «гражданского общества» и поиск внутри арабских стран и Ирана политических сил, которые могли бы критериям этого общества соответствовать[533]. При этом не учитывался тот факт, что подобное общество во многих арабских государствах просто отсутствует. Например, откуда ему было взяться в Ираке, где правительство Саддама Хусейна десятилетиями уничтожало любую политическую оппозицию и подавляло инакомыслие, а коллективная идентичность разворачивается вокруг религиозной общины, племени или клана?
Во-вторых, односторонняя политика (унилатерализм) при полном игнорировании международного права и возвращение к военному интервенционизму и классическому экспансионизму. Этот метод был широко продемонстрирован в ходе двух конвенциональных войн в Афганистане и в Ираке[534]. Этот военный интервенционизм, впрочем, сопровождался дополнительными стратегиями, включавшими в себя неолиберальное открытие рынков оккупируемых стран для западной экономической экспансии[535].
В-третьих, концепция превентивной войны. Она позволяет оправдывать военную интервенцию против того или иного государства даже тогда, когда это государство не нападает первым. Поводом для такой интервенции служат обвинения в поддержке международного терроризма или разработке оружия массового уничтожения (ОМУ), что и произошло в ходе американского вторжения в Ирак.
В-четвертых, давление на союзников США, таких как Саудовская Аравия и Египет, для того чтобы побудить их к проведению демократических реформ и ангажировать для совместной с США борьбы против терроризма.
Все эти положения стали фундаментальными для так называемой «доктрины Буша», определявшей новые приоритеты Вашингтона на Ближнем Востоке. По мнению финского исследователя Йосси Ханимякки, впрочем, в 20012002 гг. не существовало никакой доктрины Буша, а был набор ожиданий и желательных требований США к Ближнему Востоку, который начал оформляться уже в конце 1990-х гг.