Печенье и цветная глазурь, чтобы занять детей
Откровенно говоря, никакого секрета нет. Это обычное песочное печенье. Получается в ста случаях из ста. Нужно взять два желтка и растереть их со 150 г сливочного масла (его лучше заранее достать из холодильника, чтобы оно стало комнатной температуры). Положить в тесто щепотку соли и 150 г сахара. Проще смешивать миксером, конечно. Добавить муку (250 г), но не всю сразу, а постепенно. Желательно просеять, но в данном случае – необязательно, дети разницу не почувствуют. Съедят за милую душу хоть в просеянном, хоть в непросеянном виде. Замесить тесто. Завернуть его в пищевую пленку и убрать в холодильник на полчаса.
Для глазури понадобится взбить белок одного яйца, постепенно добавляя сахарную пудру (150–200 г), пока не получится достаточно тягучая смесь, которой можно расписывать печенье. При желании добавить пищевые красители.
Тесто, полежавшее в холодильнике, переложить на стол (его стоит посыпать мукой, но не сильно). Раскатать достаточно тонко и вырезать печенье с помощью формочек. Выпекать в разогретой до 180–200 градусов духовке, пока печенье не приобретет красивый золотистый цвет. Дать ему остыть. Вручить детям кондитерские мешки, в которые заранее нужно переложить глазурь, и позволить самовыражаться. Выпить две таблетки пустырника и всерьез подумать о курсе магния или чего посильнее от нервов. Или просто уйти в гостиную: сидеть с гостями, болтать и стараться не думать о том, что происходит на кухне.
У меня, правда, все по-другому. Мои приятельницы плавно переходят на кухню, перенося еду с шикарно накрытого в гостиной стола, с салфетками в кольцах и парадным сервизом. Я достаю повседневные тарелки. Варю кофе. За кухонным столом, рассчитанным на четверых, вдруг умещается восемь человек. В дело идут табуретки – отчего-то маленькие дети очень любят вскарабкиваться именно на табуретки. И оказывается, дети уже перетащили на кухню машинки, игрушки, расположились рядом, под ногами, под столом и лопают запеченную картошку, блины, запеканку, мясо, усаживаясь на колени к мамам, заглатывая кусок и тут же сползая на пол, чтобы доиграть.
Все дети, которые однажды оказались в нашем доме, твердо запоминают дорогу на кухню. Они могут не вспомнить меня – чужую для них тетю, – но твердым шагом топают на кухню. Моя любимая малышка Ева – ей уже два года, и я знаю ее с рождения, – то вдруг радостно идет ко мне на ручки и не слезает, то вдруг опять «забывает». Ее мама Катя в эти моменты ласково называет дочь рыбкой Дори, которая тоже страдала провалами в памяти. Так вот, Ева может забыть меня, Симу, которая с ней только рада поиграть и понянчиться, но твердо помнит, что на холодильнике стоит огромная конфетница. Малышка берет меня за руку, подводит к холодильнику и показывает на самый верх. Я чуть не плачу от счастья. Помнит!
Хотя эту конфетницу обожают все дети. Даже не помню, как она оказалась в доме – здоровенная, размером с тазик для белья, тяжелая, хрустальная. Мой супруг следит за тем, чтобы она всегда была заполнена доверху конфетами на любой вкус, и все они из нашего детства: «Батончики», «Мишки», «Барбариски», «Халва в шоколаде». Дети, да и взрослые, запускают руку и долго роются, выбирая нужную конфету. Дети пытаются зацепить побольше, сколько поместится в ладошке. Я всегда начинаю хохотать, потому что это напоминает аттракцион с вытягиванием крюком из огромной кучи игрушки. Управляя кнопками, надо подцепить, донести до контейнера, но в самом конце игрушка обязательно срывается. Вот так и с конфетницей – дети захватывают как можно больше, но по дороге теряют, успев зажать в руке только одну конфетку. Они так долго могут играть.
Еще одно любимое детское развлечение – выбрать йогурт. К приходу малышей, которые запомнили, что на верхней полке холодильника лежат самые разнообразные йогурты – с шариками и без, с разными вкусами, в разных стаканчиках – мы пополняем запасы. Даже самые капризные находят себе лакомство по душе. Мамы, которые сначала падают в обморок, глядя, как чадо решительно открывает дверцу холодильника в чужом доме, быстро смиряются. На моей кухне дети могут хоть полностью выгрузить холодильник на пол. Что, впрочем, происходит регулярно.
Моя подруга Катя, мама троих детей, недавно устроила детям кулинарное утро. Выдала основу для печенья, то есть сами имбирные печенья, пакетики с кремом (все это она готовила ночью) и пошла прилечь хотя бы на полчасика. Старшие девочки десяти и семи лет должны были проследить за младшей двухлетней сестрой. Той самой Евой. Проследили. Ничего не взорвали, не сломали, не разбили, не сожгли. Пообедали печеньем. Просто счастье.
Когда Катя проснулась, проспав целых полтора часа спокойным сном, чего давно не случалось, девочки смотрели мультики, рисовали и вели себя образцово-показательно. Катя пригляделась – ни у кого в волосах не застряли куски печенья, лица не были покрыты слоем крема. Катя пошла в ванную, умылась и вернулась посмотреть на дочек еще раз. Ни выстриженных клочков волос, как после того случая, когда девочки решили самостоятельно сделать карамельный соус, ни синяков под глазом у старших, как было недавно, когда они пытались отобрать у младшей сестренки миксер и она заехала старшей миксером по лбу, а средней попала в бровь собственной головой. Катя оглянулась – занавески висели так, как она их повесила, в нужном количестве. Старшие сестры не пытались их содрать и завернуть в них младшую, как произошло, когда они наперегонки доедали оставшийся в кастрюле крем, а маленькая Ева орала и отбирала у них ложки, желая забрать себе всю кастрюлю.
– Девочки, все хорошо? – уточнила Катя.
– Да, мамочка, – ответили старшие, а младшая Ева ласково улыбнулась и прижалась к сестрам, что с ней случалось крайне редко.
Катя заподозрила самое страшное и кинулась в комнату. На самом деле это была детская старших девочек, но из-за карантина, дистанционной работы и обучения один угол комнаты пришлось переоборудовать в папин кабинет. Папа тоже был отправлен на дистанционку, и Катя все еще не знала – радоваться этому факту или нет. С одной стороны, стало даже лучше прежнего. Катя могла оставить детей на мужа и уехать пить кофе в любимое кафе. Старшие девочки научились читать с фонариком под одеялом, чтобы не мешать папе, что тоже было явным плюсом. При свете дня девочки читали не очень охотно, а с фонариком – не оторвешь от книжки. С другой – муж перебазировал кухню в детскую. Накладывал себе разнообразную еду на несколько тарелок, наливал чай, сок и воду в разные кружки и утаскивал в комнату, чтобы лишний раз не бегать на кухню. Пока бегал, думая о работе, забывал, что принес, а что нет. Даже попросил у Кати таблетки для улучшения памяти. Вроде бы поставил на стол тарелку с бутербродами, вернулся на кухню за чаем. Пришел в комнату, а тарелка пустая. Без единой крошки. Или принес себе сок на рабочий стол, готов был поклясться, что сок яблочный и стоял рядом с ноутбуком, а его нет. Чипсы, крекеры, шоколадки исчезали еще быстрее. Он даже повернуться и выйти из комнаты не успевал.
– Может, у нас домовой завелся? Или дай мне таблетки! – Муж переживал уже всерьез.
Катя вызвала домового на ковер, то есть на кухню, и объяснила, что будет, если он, то есть они, не перестанут пугать папу. Потребовала выдать все, что домовой успел утащить в свое логово. Девочки со скорбными лицами вытаскивали из-под матрасов папины припасы. Так Катя узнала, что ее муж пьет энергетики. Хорошо еще девочки не успели их попробовать. И что супруг, оказывается, тайно покупает готовый попкорн, халву странного цвета и крекеры со вкусом пиццы. Предпочитает арахис кешью и самое ужасное – пьет айс-ти, который Катя считала самым ужасным, что может произвести человечество. Дочки вытащили из щели между кроватью и стеной несколько бутылок.
Катя решила убить мужа позже. И, думая о том, как мало она знает о собственном супруге и его вкусовых пристрастиях, пошла на кухню. Она открыла дверь и тут же ее закрыла, продышалась и сделала еще одну попытку. На кухне явно прошло буйное торжество с непонятными, но явно страшными последствиями. Катин любимый нож лежал на столе, испачканный кровью. Катя бесстрашно ткнула пальцем в разлитую по столу кровь и признала в ней клубничное варенье, кажется, с привкусом кетчупа. Из-под шкафа торчала рука. Поскольку тело под шкафом уместиться никак не могло, можно было предположить, что это была чья-то рука. Только оторванная. Катя взяла себя в руки и вспомнила, что все три дочери на отсутствие конечностей не жаловались, а значит, рука – явно куклы. И смело потянула ее на себя. Помимо руки под шкафом нашлись: нога – две штуки, платье – три штуки, тело – одна штука. Катя на полу попыталась совместить конечности, чтобы понять картину преступления. Но быстро сдалась – дедукция не была ее сильной стороной.
– Девочки, это чье? – спросила она у дочерей, держа в руках части тела и предметы одежды.
– А, это Луиза, – равнодушно ответила старшая дочь Настя.
– Какая Луиза? – уточнила мать.
– Мам, ну кукла здоровенная, которую Ева боялась и плакала, когда ее видела. Ты ее мне подарила на день рождения. И ты же оторвала от нее руки и ноги, кстати, – объяснила Настя.
– А почему они лежали под шкафом на кухне? – уточнила Катя.
– Откуда я знаю? Ты их туда сама засунула, – пожала плечами Настя.
– А вещи? – Катя решила выяснить все до конца. – И где тогда остальные запчасти от Луизы?
– Ты куда-то спрятала, чтобы мы не могли ее найти и собрать заново. Ты решила, что мы специально будем пугать Еву, так что сама вспоминай, куда засунула голову и еще одну руку. А вещи – точно не мои.
– Это Машино платье! – воскликнула средняя дочь Сонечка.
– Какой Маши? – не поняла Катя.
– Моего медведя! – ответила Сонечка.
– А мне кажется, это Евино платье, – заметила Настя.
– Да, было Евино, стало Машино! Мам, ты мне сама его отдала, потому что Еве оно стало мало! – воскликнула Сонечка.
– Да, я еще тогда подумала, что у меня больше младших сестер не появится, – буркнула Настя.