Уха
Я варю уху из красной рыбы. Любой, например из семги или форели. Можно взять суповой набор, тогда получите голову и кусочки брюшек. Можно добавить к нему и головы сибаса, дорады, ледяной рыбы. Если я не запекаю рыбу целиком, всегда оставляю голову на рыбный суп.
Рыбу залить водой, положить крупную луковицу, лавровый лист. Дать провариться на медленном огне. Если готовите суп для детей, то уху нужно варить на втором бульоне. Первый довести до кипения и вылить, снова залить рыбу холодной водой и продолжать варить так же, на медленном огне. Отдельно сварить до готовности рис и сделать зажарку – репчатый лук мелко порезать и пожарить до мягкости на сковороде на смеси сливочного и оливкового масла. Добавить потертую на крупной терке морковь и протушить ее несколько минут под крышкой. Затем положить порезанный кубиками болгарский перец и зубчик чеснока. Не пережаривать, чтобы перец не превратился в кашу. Достать из бульона рыбу и тщательно перебрать, лучше дважды. Вернуть в бульон. Туда же положить рис, но следить, чтобы суп не был слишком густым, и зажарку. Проварить несколько минут, добавив по вкусу соль и перец. В самом конце добавить мелко нарезанную петрушку, накрыть кастрюлю крышкой и дать настояться.
Как я уже писала, кто-то считает, что уха без водки – не уха. Но рыбный суп, рассчитанный на всю семью, включая детей, может обойтись и без этого ингредиента.
За грибами и ягодами в том северном городке ездили большими компаниями. С тех пор я не ем грибы, да и к ягодам, которые северные, а не южные, отношусь спокойно, безусловно, признавая их ценность.
Наверное, у каждого человека есть подобные ощущения. Моя знакомая Настя не переносит запах грибов – любых, даже невинных шампиньонов. Ее начинает тошнить. Она не ест грибы никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах. При этом она даже вспомнить не может, откуда у нее такая непереносимость. Настин муж, напротив, любит суп из белых грибов, фаршированные шампиньоны, жареные лисички. Он – заядлый грибник – каждый год приносит домой грибы корзинами. Просит, чтобы Настя их пожарила, засушила, замариновала. Она сто раз объясняла, что физически не может, но муж не сдается. Бедная Настя уходит в туалет и не выходит оттуда, пока муж не соглашается отвезти корзины маме, которая все в грибах понимает и любит их так же, как сын.
Свекровь тоже не оставляет попыток Настю переубедить. На все праздники передает ей банки – маринованные грибочки. Для закуски, выставить на стол – самое оно. Но Настя даже банку открыть не может. Свекровь же, приезжая в гости с очередной порцией банок, настаивает: «Вот, с отварной картошечкой попробуй. Подберезовички смотри какие – один к одному. А вот я белых насушила, суп свари. Пальчики оближешь».
Я тоже не ем грибы ни в каком виде. И точно помню почему: отравилась на Севере. Лисичками. Или не самими грибами, а маслом, на котором они жарились. Да это и не важно.
Мы тогда впервые отправились в лес за ягодами и грибами. Мама хотела влиться в коллектив соседей и потащила меня за собой, чтобы я влилась в детский коллектив – все были с детьми. Мне выдали какое-то приспособление, похожее на здоровенный ковш, только с длинными зубьями-прорезями. Оказалось, что ковшом надо собирать бруснику. Ягоды ссыпаются в ковш, а листья или хотя бы их основная часть остаются в прорезях.
Рядом протекала река. Мальчишки подговорили всю компанию идти рыбачить. А ягоды, мол, потом вместе по-быстрому соберем.
– Водичка теплая, заходи! – позвал сосед Колька, которому было доверено за мной присматривать. Ему исполнилось лет четырнадцать, и он очень гордился вылезшими на подбородке тремя волосинами. Считал себя очень взрослым и хвастался, что уже пил спирт.
Я сняла резиновые сапоги и зашла в реку по щиколотку. Холодной водой меня было не испугать. В горных реках вода тоже ледяная.
Я постояла несколько минут, равнодушно фыркнула и вышла из воды. Но было действительно жарко, так что я сняла куртку, которую мне выдала соседка – нечто похожее на плащ-палатку. Размеров на шесть больше, да к тому же вонючую. Куртка источала запахи, которые я даже опознать не могла. Из знакомых был только табачный дым.
– Замри! – закричал Колька.
Я замерла на месте, думая, что Колька хочет меня спасти от чего-то опасного. Но тут же почувствовала болючий укус в руку и немедленно – увесистый хлопок. Не успев охнуть, я поняла, что меня опять кто-то укусил – в шею. Затрещина не заставила себя ждать.
– Что происходит-то?! – заорала я.
На мне сидели уже штук пять здоровенных слепней – я таких огромных никогда не видела. Даже не подозревала, что слепни могут быть размером с цыпленка. А Колька вовсе не отгонял от меня слепней, а, напротив, дожидался, когда они на меня усядутся, пристроятся и укусят, и лупил лишь после этого.
– Ты сдурел, что ли?! – крикнула я Кольке, когда он замахнулся в очередной раз.
– Постой так еще минутку, – попросил Колька.
Девочки, стоявшие группкой неподалеку, хихикали.
Я согнала с себя слепней и нацепила куртку, застегнувшись до самого подбородка. Отвернула рукава, чтобы спрятать запястья. Колька же ползал по земле и нежно, двумя пальцами, собирал оглушенных ударами слепней в пустую консервную банку. После этого взял удочку и стал насаживать слепней на крючок.
– А что, ваша рыба на червяков не ловится? – буркнула я.
– Где тут червей взять? На мух ловим. Но на слепней лучше идет, – объяснил Колька.
И действительно, буквально через минуту он дернул удочку и вытащил рыбу. Не очень крупную. Выковырял у нее глаз, насадил на крючок и снова закинул.
– Зачем тебе тогда слепни, если ты на глаза ловишь? – спросила я. Меня не впечатлило выковыривание ножом рыбьих глаз. Скорее было обидно, что меня покусали почем зря. Да и Колька оказался не прекрасным рыцарем, который решил спасти меня от слепней, а браконьером.
– Экономить надо. Когда я еще такую приманку найду? – хмыкнул Колька.
– Ага, такую дуру, – хихикнули девочки.
Потом мы ползали и собирали ягоды. Если честно, я плохо все помню. Ягоды плыли перед глазами. Ковшом я больно поцарапала руки.
Мы вышли на поляну, где расположились взрослые, кажется, часа через три. Колька торжественно вывалил пойманную рыбу. Его все хвалили. Девочки поставили корзинки, полные ягод. Моя корзина была заполнена едва на четверть.
– Господи, что с тобой? – ахнула мама.
Я пожала плечами. Мне было не то чтобы плохо. Я не могла точно описать, что испытываю:
– Что-то в глаз попало, я не вижу. И жарко очень.
– А ну сними куртку. – Ко мне подошла тетя Марина, Колькина мать.
– Не сниму, – замотала я головой, помня, чем все может обернуться.
Тетя Марина содрала с меня куртку, хотя я активно сопротивлялась.
Наверное, я действительно очень плохо выглядела.
– Пьяная нанайская женщина, – прокомментировала тетя Марина.
– Что делать? Ее же в больницу надо! – сказала мама, но не так уверенно, как обычно. Кажется, она тоже была в шоке от моего вида.
– Колька, сволочь, я тебе что велела делать? – заорала тетя Марина, – домой вернемся, я тебе бошку оторву, зараза ты этакая.
– А что Коля сделал? – уточнила вежливо мама.
– Приманку. Я слепней ловила для рыбы. Но можно было и на рыбий глаз ловить, – промямлила я и, кажется, потеряла сознание.
Куда-то меня несли, впихивали в рот ложку, требуя, чтобы я что-то проглотила. Я пыталась глотать, но не очень удавалось. Мне было жарко, я задыхалась. И в какой-то момент решила, что нахожусь у бабушки. Сплю под деревом черешни во дворе, а мне на шею улеглась наша кошка Муська. Поэтому я задыхаюсь. Из-за Муськи. Я ее пыталась согнать, но безуспешно.
Очнулась на деревянной лежанке, покрытой старым матрацем. От меня воняло так, что я, едва вдохнув, закашлялась. Источник запаха находился на мне – я была укрыта старыми одеялами и куртками. Впрочем, когда я все это с себя скинула, противный запах не ушел – пахло чем-то жареным, едким и горьким.
– Маааам, – крикнула я.
– О, очухалась? Ну и слава богу. – Ко мне подошел пожилой мужчина. – Я ж говорил, что очухаешься. От укусов этих тварей только спирт помогает. Полбутыля на тебя извел. Но мне не жалко. Ты ж дите еще. Жалко, что наружно только, а была б взрослой – внутрь хряпнула и поправилась бы сразу. Сколько я таких отпоил. Сейчас ужинать будем. Грибочки пожарил. Сам лисички собирал.
Дядечка навалил мне на тарелку щедрую порцию и проследил, чтобы я съела все. Мне не хотелось его обижать – в гостях ведь принято есть, что дают.
После ужина, как уверял позже мужчина, оказавшийся лесником, мне стало лучше. А потом опять поплохело. Связь города с тайгой имелась лишь через вертолетное сообщение. К счастью, мама была знакома с прокурором города или с главным следователем, а может, с обоими. И с главой местного ОВД тоже. В главном городе, который обеспечивал наш городок связью, продуктами и средствами передвижения, мама знала вообще всех. Так что она успела вызвать вертолет, чтобы меня довезли до главной городской больницы и спасли от укусов слепней. Это стало событием, про которое даже в местной газете написали – как о счастливом спасении, о тесной связи главного города и нового поселения, только возникшего, и о том, что каждый житель может рассчитывать на подобную заботу и внимание. Но это был действительно первый и единственный случай в истории городка, когда над поляной действительно завис вертолет, прилетевший на помощь ребенку. Да еще и по такому незначительному поводу – всего лишь слепни покусали. В заметке говорилось, что все жители, любые их болезни, включая насморк и кашель, держатся на контроле в главном городе. Никто не останется без помощи, тем более дети – не просто цветы жизни, а следующее поколение жителей городка, который имел все шансы лет через десять стать областным центром. «Север заботится о вас», «Мы стоим на страже вашего здоровья», «Доверьте ваших детей Северу!» Не статья, а набор лозунгов.