прос, с которым я к Вам обращаюсь.
Ваш Макс.
4.06.1954 г.»
Последние строки письма Григулевича глубоко тронули Короткова, и он показал его председателю КГБ генералу армии Ивану Александровичу Серову. Тот, с интересом прочитав письмо, спросил:
— Отчет он вам написал?
— Так точно, товарищ председатель. Он подготовил его на двухстах страницах. Да и работа была им проделана огромная. В третьем разделе отчета он хорошо проанализировал состояние советско-югославских отношений в период их кризисного противостояния. В ближайшие дни я доложу вам этот отчет в кратком изложении.
— И как же вы думаете дальше использовать его? — неожиданно задал вопрос Серов.
Коротков, знавший, что Серов всегда держал нос по ветру и во всем поддерживал при жизни Берии его линию, решил уйти от прямого ответа:
— Наверно, надо бы как-то поощрить его. Он же сделал для страны много полезного. Особенно в вопросах международных отношений и формирования советской внешней политики, как до войны, так и после ее окончания. По линии политической разведки мы считаем Григулевича феноменальным разведчиком-нелегалом последних лет. Он работал на разведывательном поле почти два десятилетия. И ни разу нигде не засветился! Руководители разведки, как вы знаете, часто менялись в те годы. И не каждый из них способен был примириться с тем, что некто Юзик — он же Фелипе — Артур — Мигель — Макс был умнее и талантливее некоторых из них…
— А нужно ли нам, Александр Михайлович, иметь такую яркую и неординарную личность? Согласись, что от таких вот талантливых и феноменальных людей бывают одни лишь неприятности… — Серов сделал паузу и уставился твердым, немигающим взглядом на Короткова. — А знаешь ли ты, что Берия намеревался в прошлом году отозвать его из Италии и готов был предать гласности уже подписанный им приказ об увольнении из органов? Причем, без пенсии и без оказания помощи в устройстве на гражданскую работу.
— Я надеюсь, Иван Александрович, что вы так не поступите с ним, — отозвался Коротков, который был с Серовым на короткой ноге (они вместе играли на теннисных кортах «Динамо») и потому осмелился сказать ему это.
Но председатель КГБ сделал вид, что ничего не слышал и продолжал гнуть свое:
— Лаврентий Павлович не мог ему простить того, что ваш нелегал после первого же неудачного покушения на Троцкого в Мексике сбежал на Кубу…
И опять Коротков не согласился с ним:
— Да не так это все было, Иван Александрович! Никуда Григулевич не сбегал. Тогда все делалось только по распоряжению Центра. И выводил его из Мексики и, кстати, по нашему указанию, никто иной, как генерал-майор Эйтингон… Он может подтвердить это…
— Но он же в тюрьме, — заулыбался Серов. — А Григулевич пока на свободе…
— А вы хотите, чтобы он тоже разделил его участь?
— Ничего я не хочу, дорогой Александр Михайлович. — Серов мгновенно нахмурился. — Вся беда в том, что приказа Берии никто еще не отменял.
Коротков вздрогнул и сделал большие глаза.
— Но приказа-то на увольнение Григулевича нет.
— Он был и есть, на нем оставалось лишь поставить дату. Но Лаврентий Павлович не стал оглашать приказ раньше возвращения Григулевича из Италии и положил его под сукно.
— Вот точно таким же способом в тридцать девятом году Берия хотел и меня ни за что ни про что уволить из разведки. Но у него из этого ничего не вышло. Как видите, я еще работаю, а его уж нет! И поскольку его нет, то, может быть, и приказ пора вытащить из-под сукна и уничтожить?
Председатель КГБ отрицательно мотнул головой:
— Я не могу этого сделать… Да, Берии нет в живых, но его последователи остались у руля власти. И потому я не хочу идти против них…
Коротков насторожился и, не удержавшись, спросил:
— Уж не хотите ли вы теперь дать ход этому приказу?
— А почему бы и нет? Зачем нам с вами лишняя головная боль? Подберите ему какую-нибудь работу, соответствующую уровню его таланта. Но не в Комитете госбезопасности. И объясните, что использовать на оперативной работе мы не можем его по той простой причине, что в Европе многие знали его как посла, внезапно исчезнувшего из Рима.
У Короткова в горле застрял ком. С трудом преодолев спазм, он спросил:
— И кто же должен объяснить ему это? У меня лично не повернется язык сказать ему такое…
Серов задумался, постучал костяшками пальцев по столу и, вскинув голову, нервно заговорил:
— Поручите от моего имени провести эту беседу начальнику отдела Виталию Григорьевичу Павлову. Кажется, он вел его личное дело?
— Да, он вел его дело, — пробормотал Коротков.
— Вот пусть он и объявит ему о нашем решении. Разрывать же с Максом отношения окончательно и бесповоротно нам не надо. Григулевич на сегодняшний день единственный пока в стране специалист по Латинской Америке и Ватикану. Надо нам это иметь в виду…
— В каком плане?
— В плане использования его на доверительной основе. Я считаю, мы можем впоследствии периодически направлять его как гражданское лицо в разовые короткие загранкомандировки для выяснения различных оперативных вопросов. Но сначала надо получить информацию о том, как по истечении уже большого срока времени складывается в Италии ситуация, связанная с историей исчезновения костариканского посла Теодоро Кастро. Надо узнать, что говорят об этой истории в самой Италии, как отреагировали на это его коллеги из латиноамериканских стран, аккредитованных в Риме. Кстати, это же самое предлагал и сам Григулевич. Вот и командируйте туда своего человека!
— Командируем. Но если мы сообщим Григулевичу, что в расцвете его сил — в сорок один год — мы не нуждаемся в нем и в его богатом опыте работы с нами, то я боюсь, что он раз и навсегда отвернется от нас и наших командировок.
Серов побагровел.
— Чтобы этого не случилось, Павлов должен провести беседу так, чтобы Григулевич был заинтересован в постоянном сотрудничестве с нами. Чтобы достичь этого, Павлов, повторяю, должен проявить максимум такта и гибкости. А он, кстати, умеет это делать…
— Хорошо, Иван Александрович, мы подготовим Павлова к такой беседе…
Для проверки легенды исчезновения из Италии посла Теодоро Кастро и выяснения положения вещей после его отъезда из Рима был подготовлен к командировке в Швейцарию, Италию и Францию нелегал Бланко. В Аргентине он был подрезидентом Григулевича, хорошо зарекомендовал себя в боевых действиях в годы Великой Отечественной войны при выполнении диверсионных операций в порту Буэнос-Айрес, а затем был выведен со своей семьей в Советский Союз. В разработанном ему плане-задании указывалось:
«1. Посетить цюрихский банк и получить там по доверенности Макса адресованную на его имя корреспонденцию;
2. Совершить поездку в Италию, Францию и Швейцарию для встречи с некоторыми лицами из бывшего окружения Макса с тем, чтобы выяснить их отношение к исчезновению Макса и по возможности проверить, не провален ли он по костариканской легенде;
3. В Париже встретиться со следующими лицами:
Даниелем Одубером — представителем президента Коста-Рики в Европе;
Франсиско де Мирандесом Мирандой — поверенным в делах Коста-Рики в Париже;
Жаном Жирардо — костариканским консулом в Париже…»
К этим людям рекомендовалось Бланко обращаться в качестве лица, в прошлом связанного с Максом по коммерческим делам и заинтересованного, в частности, в проведении сделки по покупке в Коста-Рике крупной партии бананов и кофе.
На всех выше названных лиц Григулевич дал обстоятельные характеристики и сообщил детали своих взаимоотношений с ними в прошлом.
В Риме Бланко предписывалось побывать в аргентинском посольстве и консульстве (в тех же целях, что и в Париже), а затем нанести визиты:
1) бывшему консулу Хулио Паскалю;
2) бывшей секретарше Макса Марисе Чакелли;
3) атташе костариканского посольства, художнику Вальверде Вега;
4) новому костариканскому послу в Риме дону Хосе Анхель Кото;
5) генеральному консулу Коста-Рики в Риме Альдо Чиравенья;
6) итальянскому дельцу Витторано Романо.
7) чиновнику итальянского МИДа Франко Риенси (при условии, что с этим человеком его сможет познакомить Витторано Романо).
Бланко получил от Григулевича подробные характеристики и на этих людей (кроме Кото) и соответствующие инструкции, с кем конкретно и иод каким предлогом он может вести разговор. При этом оперировать он должен был упомянутой выше легендой — о закупке бананов и кофе. Была определена также последовательность визитов.
Кроме того, Бланко должен был выехать в Милан и встретиться с бароном Умберто Корви — почетным костариканским консулом в этом городе. Наряду с разведкой по делу Макса, Бланко должен был выяснить намерения и планы барона Корви в коммерческой области.
В ориентировке на Корви отмечалось:
«…Корви уже 25 лет является почетным консулом Коста-Рики в Милане. Знает там всех костариканцев как облупленных, и все его знают. У него одна из крупнейших в Милане фирм по продаже пароходных, авиационных и железнодорожных билетов. Зарабатывает хорошо, живет обеспеченно. Жаждет увеличить свои доходы, ради этого готов влипнуть в любую авантюру. Мечтает о крупных торговых операциях. Носится с проектами продажи больших партий кофе, бананов и какао. Был назначен мною коммерческим советником костариканского посольства в Белграде, где после моего отъезда оставался в качестве поверенного в делах. Незадолго до моего убытия барон явился ко мне с предложением устроить ему под торговым прикрытием поездку в Прагу, где ему должны передать в Пльзене драгоценности стоимостью в 500 тысяч долларов, а за вывоз их хозяева обещали лично ему 50 тысяч долларов наличными. Умберто предлагал мне поехать вместе в Прагу для проведения этой операции. Для получения визы он пытался войти в контакт с чехословацким консульством в Милане и посольством в Риме, обещая чехам на бартерной основе закупить крупные партии чешского хрусталя в обмен на костариканский кофе. Возможно, что после моего отъезда барон пробрался в Прагу. Следовало бы проверить через чешское консульство в Милане и посольство в Риме, как обстоят в этом отношении дела.