Последняя фраза жены прозвучала так неожиданно, что Теодоро даже не нашелся что ответить ей.
— Не беспокойся, Луиза, так просто я не сгину. Я еще кое-что в своей жизни сделаю.
— В этом я не сомневаюсь. Ты же у меня незаурядный человек. — Она мило улыбнулась ему.
Теодоро долго задумчиво смотрел на жену. Он не мог отделаться от ощущения, что каждый раз он словно открывал для себя Луизу заново, что каждый раз как бы сталкивался с новым для себя человеком. Это и смущало его, и ставило в тупик, и в то же время привлекало и притягивало. Иосиф не мыслил жизни без нее, любил ее за всё, особенно за те удивительные переходы при мелких ссорах, когда она, чтобы не доводить дело до скандалов, разряжала ситуацию милой, необыкновенно доброй, одной из тех обаятельных и заразительных улыбок, на которые невозможно было не ответить мягкой, спокойной улыбкой.
— Я очень сожалею, Луиза, — начал он после долгой паузы, — что тебе пришлось волноваться при моем рассказе о венской встрече с представителем Центра. Вообще-то говоря, я не должен был посвящать тебя в эти дела, поскольку они являются особо важной государственной тайной. Как видишь, я долго и мучительно оберегал эту тайну, но сегодня решился раскрыть ее, потому что сильно переживал из-за того, что написал на твое имя письмо. Теперь оно находится у них, в Москве. О существовании его ты никогда бы не узнала от них.
— Ты уверен в этом?
— Да. Потому что мое письмо к тебе прикрывает задницу МГБ в случае убийства Тито и возникновения международного скандала, нежелательного для Сталина.
Она смотрела на мужа долгим задумчивым взглядом, потом неожиданно спросила:
— А не считаешь ли ты, что тебе надо сходить в храм божий и покаяться там? За свои помыслы, которые ты выразил тогда в Вене своим согласием пойти на тяжкое преступление и большой грех. Хорошо еще, что этот грех вызвал в твоей душе раскаяние…
Она говорила так убежденно и вдохновенно, что муж не мог не прислушаться к ее совету:
— А почему бы нам вместе не пойти в храм прямо сейчас? — предложил он. — Мы давно уже не были там… Что подумают о нас знакомые кардиналы и епископы Ватикана? Чего доброго еще усомнятся, что мы верующие католики…
В тот же день вечером, чтобы засвидетельствовать свое посещение и подтвердить католическую веру ватиканским иерархам, они побывали в соборе Святого Петра и до конца отстояли полуночную мессу. После этого Иосифу стало действительно легко и спокойно, напряжение нескольких дней после поездки в Австрию спало, и он снова активно заработал, но осторожность, несмотря на надежное дипломатическое прикрытие, брала теперь верх…
Возвратившийся из Австрии в Москву полковник Ширяев доложил о результатах своей командировки в Вену сначала устно. Начальник внешней разведки МГБ СССР генерал Савченко внимательно выслушал его, уточнил некоторые детали состоявшейся беседы с Максом и попросил для доклада министру подготовить отпечатанный на машинке подробный отчет о поездке в Австрию с выводами и предложениями о возможности использования Макса.
Из докладной записки полковника И. Ф. Ширяева.
«…Предложение разведцентра о необходимости участия Макса в операции «Стервятник» было воспринято им поначалу негативно. Не стесняясь в выражениях, он возмущался дилетантски разработанными вариантами покушения на «Нерона», говорил, что они нереальные и приведут к полному провалу исполнителя. Взамен предложил применить «медовую ловушку»[189] и обещал подумать над более безопасными способами покушения. После моих убедительных доводов он в конце концов согласился принять участие в операции «Стервятник». По моей же просьбе он без колебаний написал жене письмо, в котором говорит о намерении пожертвовать собой во имя свободы югославского народа. Это письмо должно попасть в руки противника, и, таким образом, Макс может предстать перед мировой общественностью как террорист-одиночка из Коста-Рики.
В процессе беседы Макс произвел на меня положительное впечатление: он с первого взгляда вызывает доверие, коммуникабелен и обаятелен. Умеет легко и непринужденно выходить из сложных ситуаций. Находчив и предусмотрителен. На все у него есть свои отличительные взгляды и твердые убеждения — такого человека трудно свернуть с избранного пути и в чем-то переубедить. Речь его проникнута тонкой иронией и юмором. Внешний облик, экспрессивность и манера ведения беседы соответствуют образу и поведению типичного латиноамериканца, и потому многие дипломаты Западного полушария принимали его за своего соотечественника.
Вместе с тем, Макс, очевидно, осознавая высоту своего дипломатического положения, несколько самоуверен и неосторожен в высказываниях. По сообщению приезжавшего из Рима для встречи со мной резидента «Дона», Макс стремится быть в центре внимания дружеских компаний и особенно среди дипломатов, рассказывает им неприличные анекдоты о Папе Римском и кардиналах Ватикана, периодически выступает с публичными лекциями по истории древней культуры стран Латинской Америке в Римской академии искусств, по радио и в газетах. Макса хорошо принимают в литературнохудожественном бомонде, его актерские способности были замечены известными итальянскими кинорежиссерами Федерико Феллини и Витторио де Сикой и, как сообщалось в римской печати, они даже приглашали костариканского посла сняться в кинопробах. А недавно академия искусств избрала Теодоро Бонефиля Кастро своим почетным академиком.
К сожалению, порекомендовать Максу держаться поскромнее, быть более осторожным и предусмотрительным и о необходимости постоянно проявлять заботу о личной безопасности мне не представилось возможным, потому что моя встреча с «Доном» состоялась после отъезда Макса из Вены.
По оценке римского резидента «Дона», информационные возможности Макса как посла чужой страны очень высоки. Он постоянно вращается в высших властных кругах Италии, Ватикана и Коста-Рики, у него сложились деловые и дружеские отношения с президентом Италии Луиджи Эйнауди, премьер-министром Альчиде де Гаспери, папой Пием XII, руководителями его «родной страны» и сотрудниками дипломатических представительств Франции, Испании, Югославии, США и многих латиноамериканских государств, что позволяло ему «втемную» регулярно добывать важнейшую информацию политического характера. Им были получены ценные сведения на установленных разведчиков и агентов американских, английских, итальянских и югославских спецслужб. Он предоставил загранрезидентурам наводки и характеризующие данные на лиц, которые могли представлять оперативный и вербовочный интерес для советской разведки.
Весьма полезными в информационном плане оказались дружеские отношения Макса с руководством Мальтийского ордена, где разрабатывались и проводились в жизнь политические и финансовые махинации в интересах католической церкви и христианско-демократических партий Италии и ФРГ.
После написания Максом письма к жене мы обсудили текущие проблемы, в частности об использовании безличных способов связи с курьерами Центра и римской резидентуры, о строжайшем соблюдении секретности готовящейся акции против «Нерона».
Выводы и предложения:
1) по своим личным качествам, физическим данным и оперативным возможностям Макс способен выполнить любое задание Центра;
2) на мой взгляд, использовать в операции «Стервятник» такого успешного разведчика-нелегала с его уникальными возможностями получать политическую информацию с позиции чрезвычайного и полномочного посла нежелательно. При этом необходимо исходить из того, что другого такого нелегала, как Макс, в истории советской разведки по линии ПР еще не было и нет сейчас. А из-за непредсказуемого исхода планируемой операции в отношении «Нерона» мы можем потерять ценнейшего и перспективнейшего источника особо важной политической информации.
Приложение: письмо Макса к жене на шести страницах.
Начальник 2-го отдела ПГУ МГБ СССР
полковник И. Ф. Ширяев.
28 ноября 1952 г».
Генерал Савченко с выводами и предложениями начальника отдела согласился. Накануне Дня советской конституции докладную записку Ширяева и прилагаемое письмо Макса к жене он доложил министру госбезопасности Семену Игнатьеву. Ознакомившись с предоставленными материалами, министр нахмурился и в упор уставился на начальника разведки:
— Я не согласен с вами и вашим Швыряевым, — Игнатьев умышленно исказил фамилию начальника отдела. — Мы обязаны выполнить указание товарища Сталина, не считаясь с талантливой или бесталанной личностью разведчика. Оставьте мне эти материалы. На их основании я внесу некоторые дополнения в проект записки товарищу Сталину… Кстати, вы ознакомили с тремя вариантами покушения на Тито начальника бюро по диверсионной работе за границей?
— Нет, Семен Денисович, без вашей санкции я не мог этого сделать. Но я слышал, как Павел Анатольевич Судоплатов, передавая проект записки Рясному, сказал ему, что не согласен с разработанными вариантами покушения на Тито…
— Можете не продолжать, — сердито остановил его Игнатьев. — Вы свободны, Сергей Романович[190].
Внеся необходимые поправки в записку, Игнатьев доложил ее Сталину. Вождь не стал ее читать и лишь спросил:
— А товарищ Судоплатов читал этот документ?
— Да, товарищ Сталин, он ознакомлен с ним.
— А почему он не визировал его?
Министр, не зная, что ответить Сталину, пожал плечами, потом сказал:
— Это моя недоработка, Иосиф Виссарионович.
— Передайте товарищу Судоплатову, я жду его через два часа.
В назначенное вождем время начальник бюро по диверсионной работе за границей вошел в кабинет Сталина. Из уважения к хорошо знакомому ему гостю Верховный главнокомандующий вышел из-за стола и, раскуривая на ходу трубку, направился по красной ковровой дорожке навстречу Судоплатову. Ростом Сталин был невысок. Его сухощавую фигуру облегал китель военного покроя без знаков различия. Одна рука бы