доусобицу.
Юсуфджон был среднеазиатским просвещенным баем – как положено по статусу, хитрым, беспринципным, одержимым жаждой власти и вместе с тем достаточно образованным, продвинутым и страшно обаятельным. Он умел льстить, очаровывать, подавлять людей, покупать. Некогда он преподавал философию в республиканском университете, затем был партийным работником, пока не уверовал всей душой в Аллаха, джихад и героин. И стал лидером одного из фундаменталистских исламских движений, что, впрочем, не мешало ему трескать свинину и надираться с Шурави хорошей водкой, при этом приговаривая одобрительно:
– Сколько русского гостя ни корми, он все равно напьется.
Горный Шайтан воспринимал ислам не как догму. Свои отношения с Аллахом, как и все остальное на свете, он считал выгодной сделкой и удачным политическим контрактом. Он пользовался исламским «брэндом», отлично зарекомендовавшим себя в идеологических и военных баталиях, взамен обещал Аллаху всяческое продвижение ислама и борьбу с неверными. Так же успешно раньше он заключил договор с тенями марксизма, заняв в свое время видное место во властной советской иерархии. С равным воодушевлением он клялся на Коране и томах Ленина. С подкупающей искренностью призывал сперва строить коммунизм, а позже изгнать скверну и водрузить зеленое знамя Пророка над всем миром. Просто всему было свое время. Ему всегда верили. Он умел говорить так, что ему верили. Неважно, о чем он говорил. Главное – его слова имели власть над людьми.
Планы у Горного Шайтана были грандиозные. Боевиков у него под началом было немало. Но возможность получить под свое крыло суперубийц была привлекательна.
Еще один человек, посвященный в тонкости проекта и являвшийся его совладельцем, – Георгий Ройман. При коммунистах – скромный работник одного из отраслевых промышленных министерств, финансист. Тесные отношения связывали его с Шурави, а через него и с Горным Шайтаном. В начале девяностых Ройман на былых связях создал финансово-промышленную группу, очередной песочный домик, который морской волной должны были смыть последующие перемены. Слишком много скороспелых банков, инвестфондов, бирж лопались, обогатив или похоронив своих владельцев. На гребне волны можно было удержаться, только подключившись к какой-то серьезной подпитке – присосавшись к госбюджету, приватизировав нефтескважину… Такой подпиткой явился Восток. Все свои сделки Юсуфджон проворачивал через финансово-промышленную группу «ТОРН». Ройман и Шурави оседлали наркоденьги, а Юсуфджон оседлал наркотранзит из Афгана… Но нужно было работать на будущее. Нужно было удумать нечто такое, до чего никто раньше не додумался, чтобы выжить в жесточайшей конкурентной борьбе… И тогда Шурави нашел Веру.
Когда Шурави предложил ей снова вернуться к работе, он вернул ей вкус существования, смысл бытия.
Как-то странно все складывалось в ее жизни. Менялись люди, декорации. Все вроде бы было каким-то ненастоящим. А если и настоящим, то неважным. Важным была лишь работа. За нее она могла пойти на что угодно.
Работа. Дело ее жизни. Оно началось, когда Вера была еще студенткой-старшекурсницей. На практике в Институте биохимии Академии наук СССР первый раз пришла идея, которая трансформировалась потом в закрытую дипломную работу, а в итоге – в проект «Батыр». Тогда она увидела свет из иных пространств. Она увидела нехоженые земли, в которых никто не бывал.
Чтобы вновь испытать это чувство равенства с богами, пришлось приехать в это пыльное чистилище – невелика плата. В горах было главное – возможность работать. Там имелось оборудование. Вопреки расхожему мнению, чтобы двигать это направление науки, не потребовалось супернаворочанной техники. Сгодилось пускай не самое совершенное, но вполне добротное, надежное, недорогое советское оборудование, прикупленное в очередном развалившемся институте Академии наук.
В проклятой богом горной стране Вера занималась совершенствованием суперстима – благо, получила то, чего не хватало при советской власти, – доступ к человеческому материалу. У нее появились подопытные кролики – из пленных, рабов. Одного слова Горного Шайтана хватало, чтобы решать все проблемы. Сам Юсуфджон занимался дележом территории с властями республики и с русскими военными, проводил караваны с героином, вынашивал планы господства. Ох как ему нужны были верные воины, без страха и упрека, обладающие выносливостью и ловкостью горных баранов, способных рвать врагов руками и зубами, не знающих боли, страха, сомнений.
Что нужно было Шурави – один бог знает. Он любил отвлеченные беседы, полные философских и исторических аналогий.
– Человек как вид слаб, – пространно рассуждал за чашкой зеленого чая сидящий на ковре и совершенно неотличимый в национальной восточной одежде от истинного мусульманина Шурави. – И вместе с тем дико пластичен. Трудно представить собаку, творящую чудеса. Человек может творить чудеса. Человек способен на невозможное. Но чудеса бывают редко. Если же их поставить на поток… Несколько людей, делающих невозможное. Ассасаинов, ниндзя, обладающих возможностями выше человеческих и несущих смерть. Нетопыри из страшных снов, оживающие и материализующиеся из кошмаров, – они способны на многое. В том числе поломать баланс в политических играх, экономике. Это тонкое оружие, стилет, который может пронзить жизненно важный орган.
Сперва Горный Шайтан не слишком верил в сказочные перспективы нового препарата. Будучи сам доктором наук, по отношению к своим ученым коллегам он испытывал скепсис. Но все равно давал возможность Вере работать.
А потом был большой весенний джихад. Очередные непонятки с правительством родили у Горного Шайтана план показать, кто есть кто. В столицу республики было заброшено несколько диверсионных групп, которые устроили братьям-мусульманам, погрязшим в неверии, душевную канонаду. Обстрелу подверглись здание правительства, МВД, машина вице-президента республики… Обошлась вылазка Юсуфджону дорого. Его лучшие люди погибли, попавшись в сети невиданной по размаху поисковой кампании. Единственно, кому удалось уйти, проявив чудеса выносливости и силы, была группа, накачанная суперстимом. Они сбили со следа преследователей, совершив невозможное.
– Аллах велик, – произнес с уважением Юсуфджон, разглядывая Веру так, будто в первый раз увидел ее. – Ты настоящая волшебница. Ты призвала на эту землю Аждархов.
После этой фразы людей, обработанных суперстимом, перестали называть казенно – «объектами инициации», «стимулированными», «разгонниками». На свет появился Аждарха. Злой демон, дракон пустыни, сеятель смерти!
Юсуфджон преисполнился доверия к русской волшебнице. Он, в отличие от своих земляков, не любил делить человечество на женщин и мужчин, христиан и мусульман. Он делил людей на полезных ему и бесполезных. Вера была полезная.
Потом инъекции и таблетки помогли уйти от правительственных войск и погранцов каравану с наркотиками. То, что бойцам после было плохо, а некоторые умерли в мучениях, Юсуфджона не беспокоило. Груз был доставлен вовремя. Они выдюжили, а это главное…
Между тем Вера совершенствовала суперстимуляторы. Она помнила время, когда появился самый первый «Экстремал-суперстим» – ЭС-1. Тогда был СССР, была афганская война. ЭС-1 позволял смертельно раненному на поле боя бойцу жить до суток и уничтожать врага. Препарат резко мобилизовывал скрытые возможности человека. И сжигал организм за считаные часы.
ЭС-2, ЭС-3. Данные экспериментальные препараты оказывали разрушающее действие на организм, разбалтывали психику. За их непродолжительное действие приходилось платить очень дорого. Горного Шайтана плата не пугала – он расставался с людьми без сожалений. Но препарат все еще был несовершенен. Нужен был новый импульс. Новые идеи… Вера нуждалась в помощи. И та пришла.
Идея совмещения суперстимов с волновой обработкой и психологическим кодированием возникла в конце восьмидесятых. Возродилась она снова, когда Шурави привез в горы Бледного Лиса. Лицо его действительно было бледноватым и напоминало хитрую лисью мордочку. Значительную часть своей жизни он отдал работе в кагэбэшном НИИ-5. Вовремя спрыгнув с тонущего корабля, уволок с собой технологию системы «Спектр» и кодировки личности. С его появлением в горной лаборатории дело сдвинулось с мертвой точки.
ЭС-4 по сравнению с предшественниками был как реактивный истребитель в сравнении с первыми фанерными летающими этажерками. Экстремальные возможности организма сочетались с послушанием и готовностью выполнить любой приказ. Правда, у объектов инициации полностью отсутствовала инициатива. Песчаные черти не были приспособлены к нормальной жизни в сложном человеческом мире. Но Бледный Лис обещал это устранить.
Триумф был впереди. Вера знала, что вскоре синтезирует ЭС-5, и все проблемы решатся…
Но пришел тот день. Судный день, который начался со стрекота русских вертолетов…
Горный Шайтан где-то перегнул палку. Ему удавалось довольно долго балансировать на грани. Но на этот раз грань он переступил. Правительственные войска, заручившись поддержкой русской авиации, вскрыли его горное логово. Вертолеты огневой поддержки утюжили поселок, ровняя его с землей. С транспортников высаживался десант. Грохот. Пламя. Ад.
Вера забилась в угол своей комнаты, зажав уши руками. Она была согласна умереть. Она не надеялась выбраться.
Вытащил ее Тенгиз – правая рука Шурави, прошедший с ним огонь и воду, верный ему, как пес. Но его помощи было недостаточно. Когда беглецы карабкались по горам, Вера обязательно сорвалась бы в пропасть, если бы не помощь накачанных суперстимом проводников.
– Как же теперь? Шурави… Как же ты? – По щеке Тенгиза текла слеза, когда они выбрались, убрались от преследователей. Внизу реяли черные точки – это стервятники слетались на падаль – человеческие трупы.
Тенгиз ощущал себя псом, оставшимся без стаи и без вожака. Смерть Шурави он переживал очень сильно. Но очухался. И понял, что теперь пришло время ему брать дело в свои руки.
Шурави погиб. Горный Шайтан погиб. Осталось дело. И в деле – лишь Тенгиз и Ройман. Теперь нужно было спасать все…