Эйтингон нахмурился. Что-то мелькнуло в памяти, что-то связанное с морем… Нет, не вспоминается. Ладно.
Балтийцы – молодцы, не дали себя закупорить. А как они финнам врезали по весне! Обстреляли Гельсингфорс с моря, пока авиация бомбила с воздуха. А то как немцам помогать, так тут финны молодцы. Вот и пускай испробуют войны – с доставкой на дом!
В центре тоже все замерло – копятся силы. Но на Москву Гитлер не пойдет, нет, ни в коем случае. Устроить парад на Красной площади – это было бы хорошо для пропаганды и агитации, но стратегия с тактикой тут отдыхают.
А вот удар на юге… Да, Павел, скорее всего, прав, утверждая, что немцы не откажутся от варианта «Блау». Соберутся с силами и опять кинутся, опять будет «дранг нах Остен».
Здорово, что Октябрьского сумели снять. Сейчас Черноморский флот хоть не отстаивается в Севастополе, а воюет. Вон, Одесса обстреляна, Николаев, Констанца… Молодцы, чернофлотцы!
Сейчас, выходит, многое зависит именно от Павла и его партизан, его диверсантов. Ныне на Украине ситуация – на грани хаоса. Редкий эшелон из Германии добирается до передовой – поезда взрывают, бомбят, обстреливают из орудий. Если же 1-я партизанская армия перейдет в наступление, то в немецком тылу все будет вверх дном. И тогда хочешь не хочешь, а придется снимать дивизии с передовой.
Насколько их потреплют партизаны, сложно сказать, так ведь РККА тоже в стороне не останется, тоже выступит, прорвет ослабевшую линию фронта, и…
– Товарищ комиссар, шифротелеграмма!
Эйтингон прервал размышления:
– Кому, Аня?
– Товарищу наркому. Лаврентий Павлович велел вам ознакомиться.
– Ага… А-а! Так это от Павлуши!
Наум вчитался.
«Павлу.
Захидный партизанский край сомкнул свои границы с белорусскими образованиями, это пополнило наши резервы и позволило полностью укомплектовать третью по счету дивизию 1-й партизанской армии. 1-я дивизия под командованием С. Ковпака заканчивает свой рейд, выходя на заданные позиции в Карпатах. 2-я дивизия Д. Медведева сосредотачивается в Цуманских и Сарненских лесах. Готовится авианалет на бункер «Вольфшанце», что под Винницей. Выхожу в рейд против бандеровцев. 3-я дивизия Ф. Пашуна готовит одновременное выступление в Ровно, Киеве, Николаеве, Одессе, Житомире и т. д., согласно принятому плану.
Прошу вашего разрешения на проведение операции «Ход конем» (все материалы у моего заместителя). Считаю, что успех данной операции станет не только большой военной удачей, но и колоссальным моральным выигрышем СССР.
Андрей»
Вот о чем он думал! Ну, конечно же!
Эйтингон быстро открыл сейф и вынул папку, на которой было написано по-немецки: «Rösselsprung». А по-русски это значило – «Ход конем».
Пролистав бумаги из папки, Наум восхитился товарищем. Какая дерзость, каков умысел!
– Ай да Павел, – прошептал он, переиначивая своего любимого Пушкина, – ай да сукин сын!
Прихватив папку, Эйтингон направился к наркому. Мамулов проводил его без задержки.
Берия находился один в своем кабинете, как всегда, сильно занят. Мельком глянув на вошедшего, Лаврентий Павлович знаком показал: садись, и снова углубился в бумаги.
Минут через пять, шумно вздохнув, он решительно отодвинул документы в сторону, положил локти на стол и сцепил крепкие пальцы рук. Весьма крепкие – нарком пятаки в трубочку скатывал.
– Слушаю, Наум Исаакович.
Подобное обращение говорило не только о хорошем настроении наркома, но и стирало некую черту, означая доверительность.
– Как я понял, Лаврентий Павлович, – начал Эйтингон, – вас интересует операция «Ход конем».
Нарком кивнул.
– Сразу скажу – разработка очень и очень интересная. Собственно, само название операции содрано у немцев. Под кодовым названием «Ход конем» они планировали акцию по разгрому конвоя Пи-Ку-семнадцать, привлекая для этого линкор «Тирпиц». Это громадный корабль, очень мощный, и все такое, и немцы им очень дорожат. Достаточно сказать, что на выход в море линкору требуется личное разрешение Гитлера.
– Это интересно… – затянул Берия.
– Еще как! Так вот, нам стало известно, что такое разрешение получено, и во второй половине июня «Тирпиц» будет находиться на севере Норвегии, в Вест-фьорде…
– А наша операция под тем же названием, она-то к чему приведет? Судоплатов планировал торпедировать «Тирпиц»? Или подорвать, как пытались англичане?
– Павел предложил «Тирпиц»… угнать.
– Что-о? Угнать?
– Да, Лаврентий Павлович, угнать! Если нам удастся захватить этот могучий корабль, то возможности Северного флота возрастут неимоверно, и мы сможем, наконец, прикрыть эту лавочку в Петсамо[14], откуда немцы таскают никель. Без этого металла броня их танков станет никчемной, и…
– Можете не продолжать, – отмахнулся нарком, – в последние месяцы я столько раз встречался с учеными, что сам скоро академиком стану… Я это все понимаю, но угнать… Вы хотя бы представляете себе, сколько человек нужно, чтобы приводить линкор в движение, находить цели и поражать их?
– Да, Лаврентий Павлович. Цифры разные, но народу на палубах «Тирпица» потребуется порядка двух тысяч человек.
– Двух тысяч! И как же мы незаметно переправим их на немецкий линкор? Сбросим с парашютом?
– По мысли Судоплатова, на сам захват потребуется несколько опергрупп. Десантников, морских пехотинцев, боевых пловцов. Их заброска на линкор предполагается по воздуху и под водой. Выбросим десант, доставим снаряжение на подводных лодках. Захват предполагает разделение экипажа, его изоляцию в кубриках и трюмах. Планируется принудить часть матросов, унтеров и офицеров к сотрудничеству. Будут выеживаться – показательные расстрелы живо прочистят мозги. Да, немцы будут знать, что их захватили в плен, но это гораздо лучше, чем тонуть в холодном море с пулей в животе.
– Логично, – усмехнулся нарком. Он пристально глянул на Эйтингона. – И кого же вы прочите в руководители операции? Судоплатов на задании…
Эйтингон выдохнул:
– Если позволите, Лаврентий Павлович, то я бы постарался провести эту операцию. С морем я дружен, с моряками тоже, бывал с ними в деле.
Берия скорчил недовольную гримаску и шлепнул ладонью по столу.
– Начинается! – воскликнул он. – Начальник управления улестил – и отбыл в тыл противника. Теперь и его заместитель туда же намылился! А делами кто будет заниматься?
– Люди есть, Лаврентий Павлович, уверяю вас! – с жаром сказал Наум. – А «Ход конем»… Это же очень важно!
– Ладно, ладно! – поморщился нарком. – Радетели… Оставьте документы, я ознакомлюсь и решу.
Эйтингон покинул кабинет Берии, борясь с желанием скрестить пальцы.
Двумя часами позже Мамулов позвонил Науму и сообщил, что его командируют в Мурманск – операция там какая-то намечается… Название у нее такое… лошадиное.
Эйтингон растянул губы в самой широкой из своих улыбок.
Сбылось!
Мурманское лето было не жарким – плюс десять. Ветерок, налетавший с моря, бодрил.
Город, в основном деревянный, к началу войны стал прирастать домами кирпичными, а на улице Ленинградской уложили асфальт.
Мурманску не зря оказывали такое внимание. То, что студеное море не замерзает зимой, – это полдела. Главное, что лишь мурманский порт – свободен, не зависим ни от кого.
Вон, захотел Гитлер перекрыть проливы между Данией и Швецией, и все – гавани Ленинграда или Клайпеды уже не у дел. На Босфоре турки засели, все тому же Адольфу глазки строят, а Мурманск открыт. Недаром американцы именно сюда приводят лоханки «Либерти», таская вспоможение по ленд-лизу.
Впрочем, любоваться красотами северной природы Эйтингону было некогда. Следовало быстренько прорешать массу вопросов.
Согласно плану операции, «угонщики» должны были оказаться на берегу Вест-фьорда в одно время.
Из Мурманска отправятся четыре подлодки типа «С» и столько же «Катюш»[15]. Когда субмарины выйдут в заданную точку, будет подан сигнал по рации – и с аэродромов поднимется эскадрилья четырехмоторных ТБ-7[16], но первыми взлетят здоровенные ТБ-3, прозванные «туберкулезами», – эти самолеты были весьма тихоходны, зато каждый мог перевезти тридцать пять десантников с оружием.
Планировалось высадить в районе Лофотенского архипелага порядка трехсот парашютистов. Чтобы облегчить десантирование, отважная семейка Педера Морсета из движения Сопротивления (отец и семеро сыновей) должна была расстелить на берегу старые паруса, сложив из них большой треугольник.
Команда Морсета была не зря выбрана Судоплатовым – Павел знал, что «в прошлой жизни» Педера и Хельге Морсетов расстреляли, а Одмунда убили в бою. Это были надежные люди – потомки бесстрашных викингов, не выносившие оккупантов.
Хотя министром-президентом и был назначен норвежец – предатель Квислинг, правил страной немец – Йозеф Тербовен. Да и не было никакой страны, существовал рейхскомиссариат Норвегия.
Лофотенские острова прикрывали с моря Вест-фьорд, названный так по привычке. Скорее, это была открытая бухта, в глубине которой начинался запутанный лабиринт истинных фьордов, что доводили корабли до Нарвика, куда из Швеции везли железную руду.
Подводные лодки высадят еще сотню человек, плюс всякие нужности – оружие, надувные плавсредства и прочую «ручную кладь» разведчиков-диверсантов.
Эйтингон отправлялся в путь как раз на «Катюше», субмарине К-21, чему был рад, считая себя бывалым подводником.
Двое суток прошли практически без сна и отдыха, надо было утрясти тысячи мелочей, очень важных мелочей, любая из которых могла поставить операцию на грань провала.
Измотанный донельзя, Наум приплелся в порт, кое-как спустился по трапу в нутро подлодки.
– Приветствую вас на борту, товарищ старший майор госбезопасности! – официальным голосом сказал командир К-21 кавторанг Лунин.