По лесу можно было бы гулять, но буйный подлесок и мощные вьющиеся лозы, будто лианами оплетавшие стволы, делали чащобу непроходимой. Красот добавляли скалы, выпиравшие вдоль речек и затонов. Хорошо здесь было. И как-то спокойно: лес для партизана – первейшее укрытие.
На окраине Первомайска, в районе 3-й мельницы, партизаны схлестнулись с большим отрядом немцев. В итоге два танка было потеряно, а остальные пришлось бросить – бензин кончился. «Четверки» тщательно заминировали – они стали неприятным сюрпризом для немецких ремонтников, буксировавших и чинивших битую технику.
Зато удалось разжиться тремя грузовиками.
Партизанский лагерь разбили в лесу у скал, рядом с чистой водой, в окружении столетних дубов. Почти двести человек оставалось под командованием Судоплатова.
Все дни, оставшиеся до июля, они были заняты тем, что портили жизнь оккупантам – стреляли, взрывали, сжигали. И ничего немецкие власти не могли с этим поделать. Ни в Ровно, ни в самом Берлине понятия не имели, где же им взять силы для борьбы с партизанами, когда половина рейхскомиссариата Украина в огне? Практически в каждом крупном городе и в райцентрах активно действовало подполье. Правда, бомбардировки и артобстрелы со стороны партизан сходили на нет – кончались боеприпасы и топливо, выходила из строя матчасть, – но вот живой силы только прибывало.
Дивизия Ковпака носилась по всему Прикарпатью, навещая Львов и прочие «места боевой славы», белорусские партизаны отправляли целые караваны с оружием в помощь товарищам на Украине, несколько танков из состава 2-й Украинской партизанской дивизии вломились на аэродром под Киевом, перестреляв и передавив десятки самолетов, в том числе четырехмоторный «Кондор», на котором прилетела какая-то шишка.
В ночь на 1 июля Судоплатов приказал выдвигаться к полевому аэродрому в Чаусово, что под Первомайском. Доехали на последних литрах бензина. Один из «Опелей» заглох, пришлось «Ганомагу» брать его на буксир.
Щедро заминировав машины, партизаны оставили их дожидаться прежних хозяев.
Поздно вечером началась «обратная амбаркация». Партизаны разожгли три больших костра, выложив их треугольником, и стали прислушиваться к тревожной тишине.
Румыны, увязавшиеся было за отрядом на правом берегу Южного Буга, получили отлуп и не показывались.
Павел усидеть не мог – ходил и ходил. Оставаться в Первомайске было опасно – уже не хватало оружия, подходили к концу патроны, люди были измотаны, многие – ранены.
На штабе было решено, что все свое оружие, остаток патронов и гранат они передадут группам Кравца и Вайсмана, а сами…
– Летят! – перебил мысли крик «слухача». – Летят!
Украинская ночь была тепла и тиха, так что мерный гул самолетных моторов различался отчетливо.
– Побольше соломы в костер! Живо!
Костры вспыхнули еще ярче, и вот, казалось, над самыми головами пронеслась огромная тень ТБ-3, обдавая рукотворным ветром, запахом бензина и горячего металла.
А вот и еще один гигант, приминая траву колесами в рост человека, прокатился по полю. Третий, четвертый…
– Трошкин! Кричевцов! Медведев! По самолетам!
Пожав руки «провожающим» – бойцам из «Партизанской искры», Судоплатов сказал, широко ухмыльнувшись:
– Скоро встретимся!
На борт «туберкулеза» он попал последним. Усевшись на тощий «сидор», Павел прислонился к борту. Нет, не расслабился. Рано.
Тихоходный ТБ-3 не скоро одолеет земные просторы.
Партизаны переговаривались:
– Ларин, чего такой серьезный?
– Первый раз лечу, однако.
– Да ну? А ты ж сам говорил, что тебя вывозили в тыл на самолете!
– Так я ж тогда раненый был, не помнил ничего.
– Тоже верно.
– Ох, и погуляли мы…
– Да… Есть что вспомнить!
– А Шорин тут? Колька!
– Т-тут я…
– Гильбурд что-то говорил, да я не понял. Ранили «Голованыча»?
– Не-е, он неп-пробиваемый.
– Сволочи эти немцы! Сколько народу положили – ужас…
– Не ругай немчуру. Они хотя бы по-честному напали, нас бьют, мы им сдачи даем. А вот англичанка… Вот та – подлюка. Вечно они подзюкивают кого-то, чтоб нас – чужими руками!
– Во-во! Я, когда в Кара-Кумах служил, басмачей гонял. А кто их вооружал? Кто золотом платил, чтобы наших вырезали? Англичане!
– Ничё… Немцам надаем, прижмем и англичан…
Самолет задрожал, рокот моторов заглушил голоса. Покачиваясь, потряхивая свой хрупкий груз, ТБ-3 прокатился, разогнался, и – у-ах! – взлетел.
Мерно шинкуя воздух лопастями винтов, самолет набрал высоту, лег на курс.
Проползла под крылом невидимая в ночи земля, заблестел под луной лиман, и вот только море стлалось понизу.
Перелет прошел спокойно – ни зенитки не долбили, ни «мессеры» не гонялись. Все четыре ТБ благополучно сели на аэродроме близ Севастополя.
В Управлении НКВД, куда Павел явился, его уже ждала шифротелеграмма:
«Андрею.
Благодарю за службу. Вылетайте в Москву первым же бортом.
Павел»
Из записок П. А. Судоплатова:
«Не буду детально говорить о событиях, происходивших в 1940 году в Латвии, Литве и Эстонии. Но хотелось бы отметить главное – наши войска вошли туда совершенно мирно, на основе специальных соглашений, заключенных с законными правительствами этих стран. Другой вопрос, что мы диктовали условия этих соглашений, и не без активного участия нашей дипломатии и разведки.
Надо сказать и о том, что вряд ли нам удалось бы так быстро достичь взаимопонимания, если бы все главы прибалтийских государств – Улманис, Сметона, Урбшис и Пятс, в особенности латышское руководство – Балодис, Мунтерс, Улманис – не находились с нами в доверительных секретных отношениях. Их всегда принимали в Кремле на высшем уровне как самых дорогих гостей, обхаживали, перед ними, как говорится, делали реверансы.
Существенную роль сыграли и наши оперативные материалы, особенно для подготовки бесед Сталина и Молотова с лидерами Литвы и Латвии Урбшесом и Мунтерсом.
Мы могли позволить себе договариваться с ними о размещении наших войск, о новом правительстве, об очередных компромиссах, поскольку они даже не гнушались принимать от нашей резидентуры и от доверенных лиц деньги. Это все подтверждается архивными документами. Таким образом, никакой аннексии Прибалтики на самом деле не происходило.
Это была внешнеполитическая акция Советского правительства, совершенно оправданная в период, предшествующий нападению Германии, связанная с необходимостью укрепления наших границ и с решением геополитических интересов. Но они не могли быть столь эффективно проведены без секретного сотрудничества с лидерами прибалтийских государств, которые и выторговывали для себя лично, а не для своих стран, соответствующие условия».
Глава 20Облава
– Товарищ командир, Ивернев передать велел: вроде как догоняют нас.
– Кто? Эсминцы?
– Да нет, там зверь покрупнее – «Адмирал Шеер». Это тяжелый крейсер.
– Ага…
Эйтингон поднялся на мостик и осмотрел море в бинокль. Эсминцы были на месте, дрейфовали за кормой. Словно ждали кого-то. Понятное дело, тяжелый крейсер – это вам не хухры-мухры…
– Турищев далеко?
– Туточки я!
– Кто у нас там из летунов?
– Саахов, тащ командир.
– Давай, на гидроплан его, пускай осмотрится.
– Есть!
– Только предупреди его, чтобы ничего не передавал по радио. Не хочу, чтобы немцы знали о том, что мы знаем. Сказанул, да? Ступай.
– Уже!
Провозившись порядком, гидроплан «Арадо» все-таки запустили с катапульты, и Саахов взлетел. Проводив его взглядом, Наум процедил:
– Долго они там будут копаться?
– Кто? – не понял Турищев.
– Да эти, в машинном. Что, так и будем торчать?
– Айхлер клянется и божится, что они вот-вот закончат.
– Он уже третий раз подряд клянется!
– Полагаете, саботаж?
– Да черт его знает! Был бы я спецом… Вот что, вызови-ка мне… этого… Вальтера Зоммера. Он тут как раз по турбинам и котлам.
– Есть!
Вальтер Зоммер больше всего смахивал на отрока-переростка. Маленький, худенький, капитан-лейтенант говорил осторожно, тщательно подбирая слова, смотрел с опаской, да и жил как-то наособицу – отрывался от коллектива.
– Капитан-лейтенант, – начал Эйтингон, – хотели бы вы носить погоны корветтен-капитана и занимать пост главного корабельного инженера?
Подумав, Зоммер сказал:
– Разумеется. Это моя мечта.
– Я могу сделать так, что ваша мечта сбудется. Прямо сейчас!
– Простите, – сказал капитан-лейтенант, запинаясь, – но я не совсем понимаю…
– Объясню. В Советском Союзе ценят хороших специалистов, и я могу замолвить за вас словечко. Что мне нужно от вас? Одно могу сказать точно – предавать Германию я от вас не требую. Все, что мне нужно, – это чтобы машинное отделение «Тирпица» работало как часы! Чтобы линкор двигался, а не торчал, как памятник! У меня есть причины не доверять Айхлеру, но нет человека, который смог бы заменить главного инженера. А теперь скажите мне: вы потянете эту должность?
Капитан-лейтенант побледнел слегка и выпалил:
– Да!
– Тогда… Вот вам мой помощник, – Эйтингон положил руку на плечо Турищеву. – Привлекайте наших специалистов или немецких, в ком уверены, но я хочу, чтобы этот корабль в целости и сохранности дошел до Мурманска. И чтобы он развил полный ход как можно скорее!
– Яволь! – выдохнул Зоммер.
Минут через пять кран поднял «Арадо» из воды, и Саахов доложил:
– Идет полным ходом, но еще далеко. Видел его только спереди, так что не распознал. Тяжелый крейсер – это точно, но какой, не скажу. Или «Адмирал Шеер», или «Адмирал Хиппер». Через час будет рядом.
– Понятно… Иди, смени пока Белкина.
– Есть!
Быстрым шагом приблизился Турищев и сказал негромко: