Она сказала – пора.
Одобрение фрау Магди прозвучало для меня как сигнал боевой трубы. Если история зовет, если хронология вкупе с мемуаром настаивают, значит, снова в строй, тем более что за время работы над романом я очень проникся малопопулярной пока идеей, будущее за Согласием.
Я поинтересовался:
– Хотя бы вкратце, о чем речь?
Петр Алексеевич доел солянку и как бы между прочим заявил:
– О Рудольфе Гессе. О том, о чем он договорился с герцогом Гамильтоном и Айвоном Киркпатриком, бывшим первым секретарем английского посольства в Берлине. Как известно, Сталин крайне подозрительно отнесся к бегству Гесса в Англию. На протяжении всей войны эта тайна отравляла отношения между союзниками. Существует версия, что на Нюрнбергском процессе, где Гесс выступал в роли обвиняемого, в этот вопрос была внесена ясность, однако отец никогда в это не верил.
Петр поднял указательный палец и назидательно добавил:
– Потому что он лично убедился, что в Нюрнберге Гесс солгал. Он пошел на это в обмен на гарантию сохранения жизни.
Дверь у него за спиной неожиданно отворилась, оттуда пронзительно дохнуло мертвящим сквозняком.
Шеель торопливо оглянулся.
И никто не вошел…