– Эта девушка, часом, не Светлана? Она мне прохода не дает – требует, чтобы ей разрешили свидание с тобой.
– И что?
Я ответил не сразу.
– Значит, совесть не позволяет тебе оставить Магди в заложницах? А мою дочь?
– Что вы говорите, Николай Михайлович! Да я за Светку!..
– Во-во!.. За Свету не в грудь себя надо бить, а попытаться найти выход из непростой ситуации. О вас вспомнил Сталин, так что обратного хода нет. У всех нас. Либо грудь в крестах, либо…
– Опять согласие?
– Оно самое, товарищ Закруткин».
«…предупредил Толика.
– Заруби себе на носу – ты мне ничего о своих антимониях не говорил, а я не слышал. Держись прежней версии, ничего не знаю, попал под бомбежку, где Второй, понятия не имею. Ты меня понял?
– Так точно.
– Вот и хорошо. Теперь насчет согласия.
– С Шеелем?
– Зачем? Вы с Лехой давным-давно обо всем договорились, а эту лирическую лапшу насчет партсобрания, которое вы устроили в машине, забудь и больше никогда не вспоминай. Неужели вы всерьез надеялись, что ваша выдумка здесь кого-то разжалобит?
Мальчишки!!
Задача сегодняшнего дня – отыскать Шееля. Это нужно сделать в первую очередь. Крайзе тоже не помешал бы, и без согласия здесь тоже не обойтись. Где мы могли бы отыскать Шееля? Только честно.
Закруткин долго молчал, потом признался:
– Он объяснил – меньше знаешь, крепче спишь.
– Хорошо, поверю на слово. Еще вопрос, Алексей и Магди успели зарегистрировать отношения?
Толик заколебался, потом кивнул.
– Тогда можно допустить, что, если барончик жив, он не оставит Магди в беде? Следовательно, Германию он без нее не покинет, не так ли?..
Толик промолчал.
Я продолжил рассуждать вслух:
– Известно ли Алексею, что Магди у нас в руках? Остановимся на худшем варианте – Алекс засек ее во время отправки в Москву. Скажем, прятался неподалеку… В любом случае нам необходимо договориться с руководством. Запомни, без моих указаний более никому ни слова. Ты среди своих, Толик, поэтому выдержка и сообразительность тебе понадобятся в стократном размере. Держись придуманной вами легенды. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. В случае чего ссылайся на контузию. С отцом – ни-ни…
Потом я признался:
– Задали вы мне задачку! Что я скажу Светочке? Задурил голову девке, а сам в кусты.
– Помилуйте, Николай Михайлович! У меня и в мыслях не было!..
– Знаем мы вас, ухажеров! В мыслях у него не было!.. У вас с напарником оказалось столько дерьма в мыслях, что сразу и не сообразишь, как поступить. Впрочем, антимонии в сторону. Давай займемся документами Майендорфа. Что это за бумаги? Как Ротте пронюхал о них?..
Из отчета А. Закруткина:
«…я не могу с уверенностью утверждать, будто поиски Сына света (Sohn des Lichts) являлись чистейшей воды обманом и сводились исключительно к обеспечению прикрытия. Густав утверждал, будто Ротте действительно нашел – или считал, что нашел! – убедительные подтверждения наличия некоей могущественной силы, обитающей в потустороннем мире. Кстати, вы отыскали Крайзе? Он должен был спрятаться у этого менонита.
– Об этом после, а сейчас давай про документы.
– Люцифер Люцифером, но, оказывается, неприметная радиолаборатория Ротте поддерживала связь с десятком других адресатов во всех концах Земли. По техническому обеспечению, уровню засекреченности, умелой конспирации этого якобы полулегального подразделения, приписанного к «Аненэрбе», можно было догадаться, это были птицы очень высокого полета. Например, тибетский далай-лама или хорватский палач Павелич. Других адресатов мы идентифицировать не смогли. Шеель высказал предположение, будто Ротте поддерживал связь с личными информаторами Гиммлера. Так сказать, с тайными «доброжелателями» режима, а также с теми, кто сотрудничал из страха, зная о компромате, который хранился у нацистов. Только несколько человек в рейхе имели доступ к этой информации, прежде всего, конечно, Гитлер. Связь осуществлялась под руководством Людвига Майендорфа и прикрывалась программой поиска Führer der Welt.
Мы с Алексом решили, что вопрос о Люцифере может и подождать, а вот личные информаторы рейхсфюрера СС, если речь идет именно о таких лицах, представлялись нам куда более лакомым куском, чем фантастический Sohn des Lichts».
«… радистка погибла при бомбежке, мы остались без «телефона». К тому моменту мы с Алексом уже обо всем договорились. Как только документы оказались у нас у руках, Леха решил, что наступил самый удачный момент пропасть без вести. В этот самый момент Ротте нанес ответный удар…»
«…Густав вынырнул из темноты, подбежал к водительскому месту и торопливо сообщил:
– Станция Бранденбург!.. Эшелон с заключенными застрял на станции Бранденбург!! Впереди пути разбиты. Это в центре старого города, я знаю. Туда можно добраться по Blumenstrasse…»
«…мы их разделали в два счета. Перестреляли, как выразился Густав, «как курей». Извлекли узников из вагона. Магди была бледна как смерть. Я не преувеличиваю, Николай Михайлович. Она едва дышала и только всхлипывала. Алекс донес ее до машины, а нам с Оборотнем пришлось вытаскивать заключенных. Они не давались, Николай Михайлович!
Они цеплялись друг за друга!!
Меня ненависть душила…
Я лично снял охранника на станции, тот жизнью заплатил за танкиста Кандаурова. Хотя что было с него взять, малолетнего пацана в эсэсовской форме. Он даже пикнуть не успел, когда я сзади ударил его ножом в сонную артерию. Охраны возле вагона не было, все разбежались, а жаль!.. Ненависти на них не хватало. Я бы еще пострелял, и чтобы рядом стояли Таня Зайцева, повешенный в Калуге брат Пети Заслонова, сам Петька, Кандауров, псих Волошевский и множество других знакомых и незнакомых людей.
Вот такие фантазии, Николай Михайлович».
Далее шли отдельные обрывки, смысл которых можно было уловить только в контексте непростой ситуации, в которую угодил Николай Михайлович.
Из воспоминаний Н. М. Трущева:
«– Где спрятаны документы?
– Не помню, Николай Михайлович. Я понимаю, время трудное. Я готов нести ответственность, но Магди к этой истории не имеет никакого отношения. Она даже не слыхала об этом списке.
– Об ответственности – после, а пока отдыхай. Долечивайся. И попытайся вспомнить».
«…как дети, ей-богу!!! Когда и кому из работников спецслужб было позволено самому принимать решение о своей отставке!
Этот пункт тревожил меня более всего. Зная жесткость и бескомпромиссность Берии, его поразительную интуицию в оперативных вопросах, имея в виду пассивность Меркулова, не способного противостоять его напору, я был уверен, такая оппортунистическая позиция не доведет до добра.
А тут еще этот мифический список! Что я должен был доложить руководству?
Что предложить?
Как с такой абракадаброй идти к Лаврентию?!
Неужели эти сопляки всерьез рассчитывали, что их нехитрая игра не будет вскрыта на Лубянке? Неужели поверили, что здесь некому сделать убийственный для этих анархистов от разведки вывод?»
«…подсказал Петр Васильевич:
– Николай Михайлович, тебе не кажется, что Гесс сам по себе мало интересует Хозяина? Куда больше его тревожит острая нехватка времени. Англо-американцы закусили удила. У меня создается впечатление, будто вождь готов схватиться за любую соломинку, лишь бы оттянуть окончательный разрыв с союзниками, а если не удастся, то любой ценой сорвать нападение. Мы должны помочь партии в этом вопросе, чего бы это нам ни стоило! Ты как считаешь?
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант.
– Давай взглянем на эту акцию под другим углом. Что может решить похищение Гесса? Это разовый эффект. Для надежного устранения этой угрозы необходимы другие средства.
– Своя бомба, – подсказал я.
Федотов кивнул.
– Это само собой. Над этим работают. Но еще информация!! Нам необходимо вскрыть нутро этим новоявленным поджигателям войны. Мы должны иметь своевременное и достоверное представление об их планах. С самого верха! Нельзя повторить ошибку сорок первого года, когда Верховного завалили информацией. Ее было столько, что как хочешь, так и понимай, и никто – понимаешь, никто! – не сумел убедить Сталина в том, что Гитлеру нельзя ни в чем доверять. Это роковая ошибка.
Беда в том, что Сталин, безусловно, не доверяя Гитлеру, почему-то уверился – перед тем как начать боевые действия, Германия предъявит ультиматум, выдвинет какие-нибудь условия. Пусть самые неприемлемые, но даже и в этом случае возможны переговоры, некий временной зазор, который позволит подготовиться к отражению агрессии.
На этот крючок Гитлер нас и подцепил. Хозяину в голову не могло прийти, что Гитлер может начать внезапно, ни с того ни с сего. Вопреки всяким международным установлениям и обычаям!.. Вот откуда фраза о последних днях фюрера – «доигрался, подлец!». В этом было что-то личное.
Впрочем, это дела давно минувших дней. Наша сегодняшняя задача – дать точное время и место превентивного удара. Как этого добиться? Понятно, это могут сделать только надежные и проверенные на все сто товарищи. Вник?
Я кивнул:
– Кто они, эти товарищи? – задался вопросом Федотов и сам ответил: – Гесс? Что он может знать, сидя в тюрьме? Более того, разве Гессу можно доверять? Люди из окружения Черчилля или Трумэна? Им вполне могут подсунуть дезу. Нам нужны люди, чей сигнал Хозяин воспримет с полным доверием.
После паузы генерал как бы невзначай поинтересовался:
– Что у нас с Орионом? Его, помнится, оправдали на Нюрнбергском процессе?
– Так точно.
– Где он теперь?
– Немецкий суд по денацификации вынес решение о привлечении его к уголовной ответственности.
– Решение-то они вынесли, но вряд ли оно будет выполнено. В любом случае такие фигуры, как Орион, долго в тюрьме не сидят.
– Так точно, Петр Васильевич.
– Значит, у нас есть время подготовиться. Ты, Николай Михайлович, поработай над этим вопросом в том разрезе, о котором мы здесь только что говорили. Представь служебную записку на мое имя. Особое внимание обрати на достоверность и обоснованность аргументации. Рано или поздно придется доложить Хозяину о наших предложениях».