Уинстон Мосли, убийца Дженовезе, к тому моменту уже был взят под стражу и признался в своем преступлении. Казалось, что эта история не представляет особого интереса, особенно для газеты такого уровня. Это было просто еще одно убийство, произошедшее далеко от центра города. Сколь-нибудь значительная газета вряд ли стала бы уделять такой новости много места.
Как ни странно, Мосли сознался и еще в одном убийстве. К тому времени по обвинению в этом преступлении уже был арестован другой человек.
«А что насчет двойного признания в Куинсе? — спросил Розенталь у Мёрфи за ужином. — Вообще, в чем там дело?»
Вместо ответа Мёрфи предпочел сменить тему разговора.
«В этой истории в Куинсе есть кое-что еще», — сказал он, а затем сообщил Розенталю, что за убийством Китти Дженовезе наблюдали тридцать восемь человек и ни один из них так и не позвонил в полицию.
«Тридцать восемь?» — переспросил Розенталь.
«Да, тридцать восемь, — ответил Мёрфи. — Я давно занимаюсь своим делом, однако этот случай просто выбивается из общего ряда».
Позднее Розенталь писал, что он «был уверен в том, что комиссар преувеличивает». Если так, то у Мёрфи были для этого достаточно веские причины. История о двух мужчинах, обвиненных в одном и том же убийстве, с высокой вероятностью могла создать оскорбительный для полиции шум. Более того, с учетом того, что Дженовезе убивали долго и жестоко, полиция опасалась упреков в свой адрес и по этому поводу: почему полиция оказалась неспособна остановить это преступление?
Несмотря на скепсис, Розенталь отправил в Кью-Гарденз Мартина Гансберга, новоиспеченного репортера, ранее долго занимавшегося литобработкой. Через четыре дня на первой странице Times появилось одно из наиболее запоминающихся первых предложений статьи во всей истории газетной журналистики:
Более получаса 38 уважаемых и законопослушных жителей Куинса наблюдали, как убийца подкрадывался и бил ножом женщину в ходе трех последовательных нападений в Кью-Гарденз…
Для новичка, каким был Гансберг, и амбициозного редактора, каким был Розенталь (впоследствии написавший книгу «Тридцать восемь свидетелей» об этих событиях и ставший главным редактором Times), этот сюжет казался стопроцентным «блокбастером». Не часто случается так, что парочка простых репортеров может рассказать историю, которая на десятилетия вперед сформирует тему для разговоров во всем обществе по такой животрепещущей теме, как общественная апатия. Разумеется, у них были значительные стимулы к тому, чтобы рассказать ее.
Но насколько правдивой она была?
Возможно, лучший ответ на этот вопрос мы могли бы получить от Джозефа Де Мэя, шестидесятилетнего адвоката по морским вопросам, живущего в Кью-Гарденз. У этого человека открытое лицо, черные волосы и карие глаза. Он излучает радушие. Не так давно одним воскресным утром он водил нас по району.
«Первое нападение произошло примерно здесь», — сказал он, остановившись на тротуаре перед небольшим магазином на Остин-стрит. «Китти припарковала свою машину здесь, на парковке железнодорожной станции», — добавил он, указывая на парковку, расположенную примерно в тридцати метрах в сторону.
Район не сильно изменился за время, прошедшее с преступления. Здания, улицы, тротуары и парковки остались примерно такими же, какими были. Моубри, хорошо сохранившееся кирпичное жилое здание, как и прежде, стоит наискосок от места первого нападения.
Де Мэй переехал в этот район в 1974 году, через десять лет после того, как здесь была убита Дженовезе. Об этом трагическом случае он думал не так уж много. Несколько лет назад Де Мэй, будучи членом местного исторического общества, создал веб-сайт, посвященный истории Кью-Гарденз. Через какое-то время он понял, что должен добавить на сайт информацию об убийстве Дженовезе, так как это единственная причина, по которой район Кью-Гарденз известен миру (если он вообще известен).
По мере изучения старых фотографий и вырезок из газет он начал находить все больше нестыковок в официальной версии смерти Дженовезе. Чем настойчивее он реконструировал это происшествие, перечитывал старые документы и общался со старыми жильцами, тем больше убеждался в том, что легендарная история про тридцать восемь апатичных свидетелей была… слишком неуклюжа, чтобы быть правдой. Будучи истинным юристом, Де Мэй начал изучать статью Times слово за словом и нашел шесть фактических ошибок в одном только первом абзаце.
Легенда гласила, что тридцать восемь человек «зачарованно стояли у своих окон» и «наблюдали, как убийца бил ножом женщину в ходе трех последовательных нападений», но «никто из них не позвонил в полицию во время нападений».
По версии Де Мэя, настоящая история разворачивалась следующим образом.
Первое нападение произошло примерно в три двадцать утра, когда большинство жителей района спали. Когда Мосли ударил Дженовезе ножом в спину, та закричала, пытаясь призвать на помощь. От ее крика проснулись несколько жителей Моубри и поспешили к своим окнам.
Тротуар освещается довольно слабо; возможно, поэтому они не смогли понять, что происходит внизу. Как позднее признавался Мосли, «была поздняя ночь, и я был практически уверен в том, что никто не сможет ничего увидеть из своего окна». Скорее всего, жители дома могли увидеть в этот момент лишь следующую картину: мужчина, стоящий над женщиной, которая лежит на земле.
Как минимум один из жителей Моубри закричал из окна: «Оставь ее в покое!» Это заставило Мосли убежать по направлению к машине, которая была припаркована меньше чем в квартале от места нападения. «Я видел, что она поднялась на ноги, то есть была жива», — признавался Мосли. Он проехал на автомашине вниз по улице, чтобы жители дома не смогли увидеть ее номерные знаки.
Дженовезе с трудом смогла подняться и потихоньку начала двигаться к тыльной стороне здания, где был расположен вход в ее квартиру. Ей не хватило сил дойти, и она упала в подъезде у соседней квартиры.
Примерно через десять минут после первого нападения Мосли вернулся на место. Не совсем ясно, как он смог выследить ее темноте. Возможно, он шел по следам крови на асфальте. Он вновь напал на нее в подъезде, а затем быстро убрался с места происшествия.
Статья Times, как и многие статьи на криминальные темы (особенно в то время), во многом полагалась на данные, которые сообщала полиция. Поначалу полиция сообщила, что Мосли трижды нападал на Дженовезе, и это же было написано в статье. Но на самом деле произошло лишь два нападения. (Полиция впоследствии изменила свою информацию, но, как случается в игре в «испорченный телефон», эта ошибка с тех пор начала жить своей собственной жизнью.)
Итак, первое нападение было коротким и произошло посреди ночи на плохо освещенной улице. А второе произошло позже, в закрытом подъезде, вне поля зрения тех, кто мог видеть первое нападение.
Так кто же тогда был «тридцатью восемью свидетелями»?
Это число, также предоставленное полицией, представляет собой, по всей видимости, колоссальное преувеличение. «Мы нашли лишь шесть человек, которые видели хотя бы часть происходившего и показания которых могли бы использоваться», — вспоминал впоследствии один из прокуроров. В число свидетелей был включен один сосед Дженовезе, который, по мнению Де Мэя, возможно, и слышал шум второго нападения, но был настолько пьян, что при всем желании не смог бы позвонить в полицию.
Но вопрос остается открытым: даже если убийство и не было длительным кровавым зрелищем, разворачивавшимся на глазах у десятков соседей, то почему никто из них так и не позвонил в полицию за помощью?
Даже в этой части легенда может оказаться фальшивой. Когда Де Мэй запустил свой сайт, на него наткнулся один читатель по имени Майк Хоффманн. Во времена случившейся трагедии этот человек был застенчивым пятнадцатилетним подростком и жил на втором этаже Моубри.
Хоффманн вспоминал, что его разбудил шум на улице. Он открыл окно спальни, но все равно не мог разобрать доносившихся до него слов. Он подумал, что это была ссора между любовниками, и закричал им (скорее рассердившись, чем обеспокоившись происходящим): «Заткнитесь, вашу мать!»
Хоффманн говорит, что слышал крики и других людей и, когда выглянул в окно, увидел убегавшего человека. Чтобы не упустить его из виду, Хоффманн подбежал к другому окну, но фигура убегавшего успела раствориться в темноте. Хоффманн вернулся к первому окну и увидел женщину, которая стояла на тротуаре и шаталась. «И в этот самый момент в комнату вошел мой отец и стал ругать меня за то, что я кричал и разбудил его».
Хоффманн рассказал отцу о происходившем на улице: «Этот парень только что избил женщину и удрал!» Хоффманн и его отец стали смотреть, как женщина, передвигавшаяся с большим трудом, завернула за угол здания. Затем все стихло. «Папа, подумав, что эта женщина, может быть, жестоко избита и нуждается в медицинской помощи, позвонил в полицию, — рассказал Хоффманн. — В те времена не было службы 911. Нужно было дозвониться до оператора, а затем ждать, пока он соединит нас с полицией. Нам потребовалось несколько минут, чтобы соединиться с полицейскими, и отец рассказал им о том, что мы видели и слышали, и о том, что женщина передвигалась хоть и самостоятельно, но с трудом. Поскольку мы не видели и не слышали ничего больше, то пошли спать».
Лишь утром Хоффманн узнал о том, что на самом деле происходило ночью. «Из разговора с детективами я узнал, что женщина немного прошла вдоль задней части здания по улице, а парень вернулся, чтобы добить ее, — сказал Хоффманн. — Я помню, как отец сказал им, что если бы они приехали, когда мы им позвонили, то женщина могла бы остаться в живых».
Хоффманн считает, что полиция не отреагировала на ситуацию потому, что в описании отца она не выглядела как попытка убийства, а скорее напоминала бытовую ссору (которая на первый взгляд уже завершилась). Злоумышленник бежал, а жертва ушла, пусть и шатаясь, но без посторонней помощи. При проблемах, не требующих немедленного вмешательства, полицейские, по словам Хоффманна, «не откладывают свои пончики в сторону так же быстро, когда речь идет о возможном убийстве».