— Вы, я думаю, следите за последними известиями по радио и телевидению.
— Случается, — кивнул Даки.
— О'кей, я Рик Мэсден. На прошлой неделе я зарезал в баре двоих. Мою девушку и ее нового друга. Через пару дней меня поймали, но вчера утром я сбежал. — Он опять усмехнулся. — Потому что сумел раздобыть новый нож.
— Не возражаете, если я составлю вам компанию и тоже выпью? — Даки потянулся к одному из графинов.
Но Мэсден, поставив собственную недопитую рюмку неожиданно трахнул левой рукой по столу.
— К черту! Я вам сказал, что мне нужно, и я желаю получить это немедленно!
От выпивки Даки воздержался, но с места по-прежнему не тронулся.
— Обсудим ситуацию, Мэсден, — начал он.
На несколько дюймов оторвав правую руку от стола, Мэсден угрожающе пошевелил ножом.
— Послушайте, мистер, — с расстановкой проговорил он, — либо вы сделаете то, что я вам сказал, либо я зарежу вас в точности так, как зарезал других.
Даки и на сей раз не дрогнул.
— Ни с места, Мэсден! — скомандовал он так резко и властно, что Мэсден, в первый момент по крайней мере, не посмел ослушаться. — Прежде чем вы решитесь на попытку прирезать меня, послушайте лучше, что я вам скажу.
Мэсден, видать, уже почуял опасность. Он притих, перестал размахивать ножом. Наконец он сказал:
— Я слушаю.
— Хорошо. Итак, мистер Мэсден, проанализируем ситуацию. Нас разделяет стол, мы находимся примерно в шести футах друг от друга. У вас нож, а я в данный момент безоружен. Но мысленно я уже представил себе, что делать, если вы, мистер Мэсден, проявите агрессию. Я, безусловно, стану защищаться. И знаете как? А вот так: при первой же вашей малейшей попытке подняться я опрокину на вас стол. Я совершенно уверен, что смогу это сделать. Пусть вы несколько моложе меня, Мэсден, но я, если вы заметили, почти вдвое крупнее. Такова, значит, будет первая стадия нашего поединка. Вы очутитесь на полу, придавленный столом, или в лучшем для вас случае будете отброшены к той вон стене и на время пригвождены к ней разделяющим нас столом. Вам пока все ясно?
Молодой человек при всей своей подозрительности и враждебности, как загипнотизированный, против воли подтвердил:
— Ясно.
— Перейдем в таком случае к этапу номер два. Слева за моей спиной вы видите письменный стол, Мэсден. Полагаю, что с вашего места вы можете разглядеть и предмет, назначение которого я вам сейчас объясню. Мне он служит для вскрывания конвертов, но на самом деле это инкрустированный драгоценными камнями турецкий кинжал. Надеюсь, теперь вам уже все понятно, Мэсден? В следующий миг после того, как я переверну стол, я схвачу этот кинжал. И значит, положение наше станет примерно равным, а, Мэсден?
Молодой человек, все это время не сводивший с него глаз, воспользовался паузой только для того, чтобы несколько раз моргнуть и провести языком по губам. Но сказать он так ничего и не сказал.
— Это что касается второго этапа, — с нарастающей категоричностью продолжал Даки. — По существу, завершение данного этапа будет означать, что подготовка к битве закончена. Третьим этапом явится уже сам поединок. И с чем же мы к нему придем, Мэсден?
Молодой человек опять поморгал, опять провел языком по губам и опять не произнес ни слова.
— Начнем с оружия, Мэсден. Что у вас за нож?
— Острый кухонный нож, — почти автоматически ответил Мэсден. — Один парень сумел передать его мне в камеру.
— Надеюсь, вас не обидит, — чуть улыбнулся Даки, — если я скажу, что буду вооружен лучше. Я, во всяком случае, не сменял бы свой турецкий кинжал на ваш кухонный нож…
— Послушайте, мистер…
Но Даки не позволил себя сбить:
— Впрочем, важнее оружия люди, в чьих руках оно находится, то есть сами участники схватки. Так как же мы выглядим в сравнении друг с другом, Мэсден? Кстати, сколько вам лет?
— Девятнадцать.
— Мне тридцать один. Будем считать, что возраст в вашу пользу. Какой у вас вес?
— Сто двадцать.
— У меня на шестьдесят фунтов больше, Мэсден. Значит, здесь верх мой. Пойдем дальше. Рассмотрим физические данные. Для начала скажу о себе. Защитник университетской футбольной команды, занявшей первое место среди всех студенческих команд штата десять лет назад. Не намного хуже в качестве форварда в баскетболе. Показатели значительно выше средних в теннисе, плавании и других видах спорта. Более того, я и сейчас по крайней мере час в день уделяю тренировкам, что позволяет мне до сих пор сохранять спортивную форму. Я ни одной унции не прибавил в весе за время после выхода из колледжа. Свидетельствует это о чем-нибудь, как вы думаете? Ну а из вас какой атлет, Мэсден?
Молодой человек, сидевший напротив Даки, еще больше побледнел. Он был сейчас как натянутая струна. Похоже, он собирался что-то сказать, но слова застряли у него в горле, и он опять лишь провел языком по губам.
— Тогда я скажу вам, каким вы мне представляетесь, Мэсден. У вас вид человека, страдающего от хронического недоедания. Не думаю, чтобы вы в самом деле когда-нибудь голодали, но вы росли без присмотра, а потому ели что придется и когда придется. Худоба у вас прямо-таки патологическая. Теперь прибавьте к этому влияние дурных привычек. Курить вы, верно, начали лет с девяти-десяти. Я заметил, какие у вас желтые, протравленные никотином пальцы. Одному богу известно, что вы теперь курите, только ли табак или что-нибудь покрепче. И пьете вы, видать, тоже. Готов спорить на что угодно, что вы пьете больше, чем я. Так посмотрите же на меня, Мэсден, и посмотрите на себя. Как по-вашему, кто из нас выглядит мужественнее?
Теперь молодой человек нахмурился. Брови его почти сошлись на переносице. Он неотрывно смотрел на Даки, будто надеялся уничтожить того тяжелым, беспощадным взглядом.
— Но мы не обсудили еще самого важного фактора, — сказал Даки. — Я говорю о смелости, готовности к борьбе, к риску. Вы были, конечно, очень храбры, когда переступили порог этой комнаты. Ваша храбрость происходила оттого, что в руке у вас был нож, а я, как вы полагали, безоружен. Но насколько вы храбры теперь? Мне думается, что за последние несколько минут храбрости у вас поубавилось. Одно дело петушиться, грозя зарезать безоружного, и совсем другое — знать, что кто-то может сильно попортить твою собственную драгоценную шкуру. Такой вариант, пожалуй, не столь заманчив, а, что скажете?
— Вы берете меня на испуг! — взорвался обретший вдруг дар речи Рик Мэсден.
— Вы так думаете? Что ж, это очень легко проверить, Мэсден. Попробуйте чуть привстать — и вы сможете убедиться наверняка.
И снова наступило молчание, на сей раз особенно тягостное, гнетущее, исполненное непримиримой враждебности. Мэсден не шевельнулся.
— Конечно, — опять заговорил Даки, — не следует упускать из виду еще одно обстоятельство. Я имею в виду мотив. Хоть вы и не самый большой храбрец на свете, у вас есть достаточно серьезные основания завязать драку. Если вы убьете меня, вы достигнете своей цели завладеете моими деньгами, машиной и чем еще захотите. С другой стороны, если вы будете убиты, ваше положение будет, в сущности, не хуже, чем до того, как вам удалось бежать.
В блеклых, водянистых глазах Мэсдена появилось некое подобие надежды.
— А что эта драка даст вам, мистер? — не без ехидства полюбопытствовал он.
— Правильный вопрос, — признал Даки. — Пожалуй, я мог бы просто дать вам все, что вы требуете. Этим я лишь несколько осложнил бы задачу полиции и на день-другой или на неделю-другую отсрочил вашу поимку. И возможно, я имел бы надежду, что, получив желаемое, вы оставите меня в покое, разве что свяжете. Но в том-то и суть, что я вам не доверяю. Вы дрянной, испорченный молокосос, вам доставляет удовольствие мучить людей, издеваться над ними. Может быть, вы ограничились бы избиением, однако я не исключаю и того, что, поскольку вам все равно уже придется отвечать за убийства, вы прирезали бы заодно и меня. Не представляю, что, кроме страха, способно удержать вас от преступления. А в данном случае вам уже терять нечего.
Снова помрачнев и насупившись, молодой человек исподлобья с ненавистью и неприкрытой злобой смотрел на Даки.
— И, помимо всего прочего, Мэсден, вы мне до крайности отвратительны. Вы подонок, настоящий подонок. Вас необходимо уничтожить, и ради такого благого дела я, если придется, рискну всем, даже жизнью.
Рик Мэсден, не отваживаясь, правда, вскочить, в бессильной ярости заерзал на стуле, крутя правой рукой нож.
— Значит, будем драться на ножах, мистер?
— Непременно будем, как только вы попытаетесь встать.
Мэсден схватил свою рюмку, одним глотком осушил ее теперь уже до дна и скорчил гримасу, когда обжигающе крепкий напиток попал в горло. Затем, набравшись храбрости, с вызовом крикнул:
— Ну, давай, папаша! Начинай!
— Я не говорил, что первый начну, — возразил Даки. — Я только предупредил вас, что будет, если вы решите начать.
Теперь оба замолчали надолго. Они сидели друг против друга, держа руки на столе. У Мэсдена в правой руке был нож. У Даки в руках ничего не было. Однако Мэсден, поглядывая украдкой на письменный стол, неизменно натыкался глазами на кинжал и поспешно переводил взор опять на противника. Секунды текли, складываясь в минуты.
Мэсден первым нарушил молчание:
— Ну что вы упрямитесь? Почему не хотите дать мне немного денег, какую-нибудь одежду и ключи от машины? Она ведь застрахована, и, значит, вы ничего на этом не потеряете. Ну, как? Идет?
— Нет, разумеется.
Мэсден пожевал губами, сказал задумчиво:
— Что же дальше, папаша? Так и будем сидеть? Вы говорите, что опрокинете стол, как только я попытаюсь подняться. Затем вы схватите кинжал, и мы кинемся друг на друга. Так что, будем драться или будем сидеть? Я бы поднялся…
Внезапно он что-то сообразил, и глаза его трусливо забегали. В какой-то момент он чуть было даже не встал, но не смог преодолеть страха перед открытой схваткой с грозным противником и только процедил сквозь зубы: