Павел готов был броситься на колени и с жаром доказывать, что никогда никакая девчонка не сможет сравниться с ней. Татьяна снивелировала его порыв просьбой принести что-нибудь выпить.
Он с трудом поднялся, почувствовав, как на нервной почве разболелась нога, и, прихрамывая, пошел к стойке бара. Когда он вернулся с бокалом шампанского и пивом, Татьяна заметила:
— Ты зря ходишь без палки. Она придает тебе романтический шарм. Хотя увиваться за юными особами лучше без нее. Как тебе не стыдно, граф. В то время, когда в тебя по уши влюблена серьезная, благородная, красивая, понимающая толк в любви женщина, ты просто плюешь на ее чувства, издеваешься над ее желаниями…
Павел не верил своим ушам. Он не предполагал, что Татьяна способна на подобные признания. И буквально опешил.
— А между тем, граф, ничто так не возвышает мужчину, как чувство зрелой женщины.
Павел торжествовал. «Неужели она возвращается к нему? Сейчас, здесь, на корабле?» — промелькнуло у него в голове. Оказывается, вся эта интрижка с Маркеловым была нужна лишь для того, чтобы стать президентом круиза и вернуться к нему, Павлу. Он с обожанием посмотрел на Татьяну. И в глубине души успел пожалеть Илью Сергеевича.
На губах Татьяны блуждала порочная улыбка. Ложбинка над губой покрылась испариной. Она снова превратилась в ту же манящую страстную любовницу, от которой он был без ума.
Павел решил без всяких слов взять ее за руку и немедленно отвести в свою каюту. И пусть Маркелов носится в поисках по всему кораблю. Из каюты Павел выпустит ее не скоро…
Татьяна протянула руку и широкой ладонью провела по его лицу.
— Таким ты мне нравишься гораздо больше. И не смей заглядываться на давалок Леонтовича. Ты достоин другой женщины… — Она устремила напряженный взор мимо Павла на вход в бар и с облегчением воскликнула: — А вот и она!
Павел невольно оглянулся и увидел входящую Пию, жену Апостолоса.
— Хеллоу! — смущенно улыбнулась она.
Павел встал, поприветствовал ее и предложил сесть рядом с собой, так как противоположный диван почти весь был занят юбкой Татьяны.
— Что будете пить? — стремясь скрыть досаду за маской учтивости, спросил он.
Пия растерянно посмотрела на Татьяну. Та протяжно ответила:
— Разумеется, шампанское.
Павел отошел к бару. А Татьяна зашептала по-французски:
— Я провела с ним беседу. Он и не собирается крутить роман с этой девчонкой…
— Боже, Таня, так неудобно… — Пия смутилась еще сильнее.
— Глупости, он сам мечтает о серьезных отношениях со зрелой, красивой женщиной. Предоставь мне доиграть все до конца. Ты появилась, что называется, на реплику.
Павел, ожидая, пока бармен откроет бутылку французского шампанского, соображал, как бы побыстрее отвязаться от этой греческой дамы и увести Татьяну. При этом злился на то, что слишком неуверенно вел себя. После первых же слов следовало хватать ее и тащить в каюту. А там уж им никто не сумел бы помешать. Но вся сложность заключалась в том, что Татьяна при желании запросто парализовала его волю. Он становился нерешительным и послушным.
Когда Павел вернулся с шампанским, женщины таинственно молчали. Испытывая некоторую неловкость, он предложил выпить за очарование и элегантность Пии, которые присущи исключительно женщинам, способным на высокие чувства.
— Вот видишь… — кивнула Татьяна новой подружке и вылила.
Пия покраснела и ответила Павлу странным взглядом.
Павел поставил бокал на стол и стал прикидывать, как бы побыстрее отделаться от жены Апостолоса.
— Адмирал, очевидно, страшно занят, — начала разговор Татьяна.
— Да. К сожалению, я привыкла к этому. Уже много лет мы живем странной параллельной жизнью. Он когда-то был страстно в меня влюблен. Но его всегда бесило то, что я единственная дочь очень богатого и уважаемого человека в Греции. Вместо того, чтобы заботиться о наших чувствах, он с головой ринулся в бизнес, мечтая о большем богатстве, чем имел мой отец. Его постоянная работа отдалила нас и сделала, по сути, чужими людьми. Я привыкла к одиночеству, и душа моя пуста.
— Но, но… — воспротивилась Татьяна. — К чему эти упадочные настроения? Всегда найдется мужчина, способный войти в душу женщины, как красавец-фрегат в одинокую бухту, ища убежище от бесконечных штормов.
— Такие мужчины чаще всего появляются в голливудских слащавых фильмах, — вздохнула Пия.
— Ничего подобного! Я знаю таких немало! — энергично запротестовала Татьяна. — Перед тобой именно такой мужчина!
И тут же обратилась к Павлу:
— Граф, будьте решительнее, ваше счастье находится рядом с вами!
Это был удар, равносильный апперкоту тяжеловеса. Павел аж покачнулся и растерянно посмотрел на Татьяну. Она, понизив голос, добавила по-русски:
— Дурак, я же тебе укладываю в постель не какую-нибудь шлюху, а жену миллионера.
Он отказывался верить услышанному и переспросил:
— Но ведь ты сама позвала меня…
— А как же! Разве я могла допустить, чтобы ты связывался с этими девками! После меня у тебя должны быть женщины только из высшего света. Лучшего варианта на всем корабле не найти. Котик, не упрямься.
Павел ничего не ответил. А Пия попросила Татьяну объяснить ей, о чем они говорят.
— Не беспокойся, дорогая, граф потрясен твоей благосклонностью. Он и не смел рассчитывать…
— Да, да… — мрачно подтвердил Павел.
— О, вы и по-французски говорите? — покраснев до корней своих платиновых волос, охнула Пия.
— Тем лучше! — вставила Татьяна. — К чему долгие реверансы. Взгляните вокруг, море, солнце, чайки! А совсем скоро на наш корабль опустится бархатная ночь. И очень глупо в этих райских условиях не отдавать себя во власть самых романтических чувств!
Павел вдруг понял, что еще чуть-чуть, и он не удержится, ударит наотмашь эту гнуснейшую развращеннейшую бабу.
Должно быть, Татьяна заметила в его глазах вспыхнувшую ненависть. Она сама налила себе и Пии шампанское и быстро затараторила:
— В Москве граф произвел настоящий фурор среди московских красавиц. Но, как ни мечтали его окрутить, остался свободным и независимым. Поверьте мне, сама судьба готовила вашу встречу. Я всего лишь легкой|рукой решила подтолкнуть вас и предлагаю выпить за любовь!
Пия подняла фужер и уставилась на Павла. Тот застывшим, оловянным взглядом смотрел на Татьяну. Как ему хотелось плеснуть шампанское ей в лицо.
— Идиот! — не выдержала она, швырнула фужер на пол, схватила свой малиновый пиджак и выскочила из бара.
В полной тишине под удивленными взглядами остальных посетителей бармен медленно убрал осколки.
— Пия, простите нас… — неуверенно начал Павел. Он понимал, что гречанка здесь ни при чем, и от этого было особенно стыдно. — Татьяна — актриса. Знаменитая, талантливая, но, как и все актрисы, совершенно неуравновешенная. Она обожает интриги. Сама их закручивает, впутывает по своему выбору людей, совершенно не заботясь о том, желают ли они этого…
— О, я понимаю. Вы, наверное, подумали что-нибудь плохое обо мне. Это не так. Вам я симпатизирую, но все остальное — выдумки Тани. Она действительно плохо воспитана, хотя и очень отзывчивая женщина.
Павел вздохнул с облегчением. Все-таки в обществе интеллигентной женщины любой конфликт всегда можно легко превратить в маленькое недоразумение.
— Хотите еще шампанского? — мягко спросил он.
— Нет, спасибо… скорее я бы выпила виски. Если это вас не будет шокировать.
— В таком случае, я составлю вам компанию.
Он поднял руку и заказал бармену два виски.
Пия достала пакет и принялась засыпать табак на пергамент самосклеивающейся сигареты. Она занималась этим нарочито долго, чтобы дать возможность обоим овладеть своими эмоциями.
Павел, потрясенный отношением к нему Татьяны, оценил тактичность гречанки. Ему хотелось сделать ей что-нибудь приятное. Он ни в коем случае не рассматривал ее как предмет романа или легкого адюльтера. Таких женщин, как Пия, в его жизни было достаточно. Поначалу они все выглядели разочарованными, тоскующими и одинокими. Но стоило попасться на жалости, как каждая стремилась взять от графа то, что недополучила от законного мужа. И даже скандалы закатывала ему, а не своему благоверному. Граф начинал завидовать мужу и исчезал по-английски.
Однако на этот раз ему не пришлось особо ломать голову. Не успел бармен поставить перед ними два виски, как в бар вальяжной походкой вошел известный киноартист, фамилию которого Павел никак не мог вспомнить. Артист улыбнулся графу, как старому приятелю, и плюхнулся рядом с ним на диван.
— Прошу простить за вторжение, но наконец-то я разыскал на этом корабле по-настоящему изысканную компанию, — вместо извинений продекламировал он на весьма сносном английском языке.
Пия вежливо улыбнулась, а Павел спросил, не желает ли соотечественник выпить с ними вместе. Артист задумался, словно задавал себе гамлетовский вопрос, и утвердительно кивнул:
— Пожалуй. Немного виски не повредит, — и помахал бармену рукой с зажатой в ней трубкой.
Его появление и Павел, и Пия восприняли с облегчением. При постороннем можно было вести себя, как будто ничего не случилось..
— Это наш популярный киноартист, — представил гостя Павел.
— Знаю, знаю. Мы знакомы, — заулыбалась Пия.
— Да уж. Известность моя идет впереди меня. Раньше я работал на нее, как на самую привередливую жену, а теперь она мне помогает не сдохнуть с голода, — с пафосом подытожил он и стал глубокомысленно прикуривать трубку. При его невысоком росте он старался держаться всегда прямо и делать все не спеша, чтобы создать вокруг себя ощущение масштабности личности. Иногда, особенно на экране, ему это удавалось.
— В пятый раз отправляюсь в поездку по Средиземному морю и каждый раз задаю себе один и тот же вопрос: зачем?
— О, а удовольствие? — непосредственная Пия поразилась его словам.
— Удовольствие? Одному получать удовольствие неприлично. Особенно, когда твой народ перебивается с хлеба на воду. Вам ведь известно, что творится в России?