Lucillia), хотя они бывают и других цветов: сверкающий медный или фиолетовый. По великолепному внешнему виду взрослых мух и не скажешь, в какой нездоровой среде провели детство их личинки.
Мясных мух насчитывается около 2500 видов. Они не так импозантно выглядят, в отличие от своих ближайших родственников, напротив, предпочитают приглушенно-серые или коричневые тона, позволяя себе разве что красивые полосы, украшающие их мускулистую грудь[241]. Еще одно различие между падальными и мясными мухами заключается в том, что мясные мухи не откладывают яиц. У них рождаются живые личинки и притом немедленно приступают к трапезе. Несмотря на свое название, большинство видов мясных мух обычно не питаются мертвечиной, по крайней мере позвоночных.
Привычка питаться трупами делает мясных и падальных мух членами некробиома, сообщества взаимодействующих организмов, жизнедеятельность которых связана с процессом разложения животных. Некрофаги (трупоядные мухи) преобладают на ранних стадиях, когда мягкие ткани легко разжижаются, обеспечивая доступ к большому количеству питательных веществ, содержащихся в падали. Тут большая конкуренция, поэтому на данной стадии насекомое довольно быстро переходит к окукливанию. Высокая скорость метаболизма дополнительно подпитывается теплом, выделяемым лихорадочной активностью сотен или тысяч личинок. Благодаря эластичной коже им приходится линять всего три раза. Упитанные личинки и относительно беззащитные куколки вскоре становятся лакомой добычей для хищных жуков, муравьев, ос, шершней и ос-паразитов[242]. Позже к гниющему трупу присоединяются личинки других мух и жуков; эти специализируются на более сухих частях туш, таких как сухожилия и мумифицированная кожа.
Один из способов изучения некробиома беспозвоночных – поместить недавно умершее тело в спокойное место за полупроницаемое заграждение, чтобы не допустить животных и птиц-падальщиков, а затем со временем собирать тех, кто поселится на мертвой туше. Именно так и поступила команда бразильских исследователей[243] в лесу на юго-востоке Бразилии. В течение четырех сезонов они разместили по восемь свежеубитых грызунов (четыре крысы, четыре мыши) в железных клетках в солнечных и тенистых местах, в общей сложности 32 грызуна. Ученые регулярно приходили к клеткам, чтобы собрать и определить насекомых, поселившихся на тушках.
В общей сложности на разлагающихся трупиках они нашли 6514 членистоногих (820 взрослых и 5694 не достигших зрелого возраста). Они были представлены четырьмя основными группами: мухами, перепончатокрылыми (в основном муравьями), сенокосцами и жуками. Мухи доминировали на арене, составляя более 95 % от общего числа обитателей. Тут тоже наблюдалось огромное разнообразие: 44 вида в 15 семействах, по сравнению с четырьмя видами муравьев, двумя видами ос и по одному виду пчел, жуков и сенокосцев. В конкурентном мире гниения эти малютки весьма проворны. Весной и летом, в теплый сезон, туша разлагалась за шесть дней до того состояния, когда членистоногим уже нечего было с ней делать.
В исследовании, проведенном в Венесуэле[244], двое ученых из Университета Карабобо выявили аналогичное преобладание мух. Через четыре дня после того, как исследователи поместили четыре килограмма внутренностей коровы (печень и легкие) в открытый пластиковый контейнер в городской местности, они собрали с гниющих субпродуктов 1046 взрослых насекомых. Почти все (97 %) были мухами 11 видов; остальные 3 % составляли три вида жуков. Интересно, что считали только взрослых насекомых, но на фотографии видно, что, как обычно, личинки намного превосходили числом своих родителей, взрослых особей.
Конечно, в ситуации, где сотни, а то и тысячи голодных личинок поедают гниющую тушу, существует конкуренция, однако здесь есть и своего рода сотрудничество. Пищеварительные ферменты, выделяемые личинками, и воздействие их ротового аппарата (крючков, с помощью которых они вгрызаются в плоть) ускоряют процесс разложения. Кроме того, огромная масса личинок выделяет довольно много тепла[245], нагревая тушу до температуры на 30 °C выше температуры окружающей среды, что можно считать подвигом для «хладнокровных» существ[246]. Считается, что тепло генерируется за счет трения извивающихся личинок, а также, возможно, метаболической и микробной активностью.
Несмотря на такую синергию, мертвая туша – сомнительное место для проведения времени в подростковом возрасте. Более крупные животные-падальщики едят личинок, поэтому имеет смысл как можно скорее сделать все свои дела и уйти. Возможно, это объясняет[247], почему мухи склонны откладывать яйца там же, где это сделали другие самки, и почему яйца некоторых мясных мух выделяют феромоны, привлекательные для других мух. Более высокие температуры кормовой массы[248] имеют свои преимущества: из-за ускоренных темпов разложения снижается вероятность того, что туша привлечет других хищников и паразитоидов; кроме того, выше защита от резких перепадов температуры окружающей среды.
Безусловно, часто личинки поедаются еще до того, как они готовы стать взрослыми мухами и улететь. И это еще один аспект экологического значения этих насекомых. Боб Армстронг объяснил мне, что от этого выигрывают молодые птицы, еще не научившиеся находить более сложные источники пищи. Боб – ихтиолог; он живет в Джуно на Аляске и работает научным руководителем в Департаменте рыбного и охотничьего хозяйства Аляски, кроме того, он был доцентом в Университете Аляски, где преподавал курс по рыбоводству и орнитологии. После нереста остается огромное количество туш лосося, кишащих личинками. Боб наблюдал за ними и снимал их, и на данный момент им определено 12 видов птиц, питающихся личинками, включая воробьев, дроздов, вьюрков и уток. В основном это характерно для птиц, когда они только-только оперились, то есть, насколько Боб может судить, большинство птиц питаются так в молодом возрасте. «Я подозреваю, что они не особо умеют добывать пищу в этом возрасте, – сказал мне Боб, – а личинки питательны, и их легко поймать». Боб прислал мне короткое видео[249], где молодые и взрослые вороны поглощают жемчужно-белых личинок, по нескольку раз, как ложкой, зачерпывая их большими клювами. Птиц нельзя назвать опрятными во время трапезы: часть личинок свисают из клювов или просто падают обратно.
Меня поразила оперативность, с которой мухи-падальщики обрабатывают туши животных, когда я нашел мертвую ящерицу на тропинке позади своего дома в Южной Флориде. Я видел, что рептилия была мертва уже в течение нескольких часов и в боку у нее зияла дыра, проделанная, скорее всего, птицей. Над тушкой длиной 12 см роилось примерно 100 синих мух. Несколько мух поменьше суетливо носились вокруг. Когда я подошел ближе и между нами был примерно метр, мухи, как нервные стервятники, взлетели, громко жужжа. Я остановился, и через 10 секунд они снова принялись садиться на ящерицу группами по нескольку штук.
Я оттащил ящерицу примерно на полметра от тропинки и положил ее под куст, где некробиом мог относительно спокойно заниматься своим делом, и начал ждать. Мне было интересно посмотреть, как скоро мухи вернутся к трапезе. Я наивно ожидал, что они полностью переключат свое внимание на новое местоположение ящерицы. Действительно, через минуту на туше снова скопились мухи. Я даже не слишком удивился, заметив вторую стаю мух – их было около пятидесяти, – кружившуюся над мокрым пятном, оставшимся на тропинке от разлагающейся туши. Однако я совсем не ожидал увидеть мух, севших рядком вдоль невидимой линии, по которой я тащил труп ящерицы[250].
Эта сцена повергла меня в благоговейный трепет. Я оценил, насколько тонко чувствуют мухи запах и вкус разлагающейся плоти. Меня впечатлила точность их системы обнаружения, а также скорость, с которой они реагируют. Этот случай произошел за несколько месяцев до того, как какашки собаки Пэдди привлекли всех синих мух поблизости, и мне стало интересно, были ли какие-то из них потомками мух, облепивших ящерицу. Я часто наблюдаю за животными и природой во всех ее проявлениях, поэтому мне уже приходилось видеть сцены смерти и дефекации. Я всегда испытываю неловкость, когда думаю о трагической судьбе стольких животных, убитых на дороге. Я убираю их на обочины, где животные, питающиеся падалью, могут поживиться, не подвергая себя дополнительной опасности. Почти всегда на трупах присутствуют мухи, явно напоминая о важной роли насекомых в круговороте питательных веществ в экосистемах.
По сравнению с фекалиями или разлагающимися трупами, куча компоста чуть менее неприятна для нас, при этом она очень привлекательна для одной особенно ценной мухи. Если у вас во дворе есть компостная яма, велика вероятность, что вы видели черную львинку (Hermetia illucens)[251]. Этот вид мух – чемпионы по превращению органических веществ в компост. Их личинки были самыми распространенными из более крупных детритофагов, населявших мои компостные ямы в Мэриленде и в тысяче километрах на юг, во Флориде. Единственными личинками аналогичного размера, которых я, помнится, видел в этих ямах, были так называемые личинки-«крыски», которым суждено было стать журчалками. Свое название личинки получили из-за удивительно длинной трубки на конце хвоста, по виду напоминающего крысиный, которая выдвигается как телескоп до 15 см, что позволяет личинкам дышать, копошась в мокрой грязи.