Помимо расследований убийств, личинки нашли применение в медицине. Учитывая их стремление к грязи и разложению, зараженные раны – последнее место, где многие из нас хотели бы видеть личинок, однако именно здесь они могут оказаться полезными.
О способности личинок заживлять раны известно на протяжении веков и даже тысячелетий[540]. Есть информация, что еще индейцы майя и племена австралийских аборигенов успешно применяли личинок для этой цели. Во время войн начиная с эпохи Возрождения врачи отмечали, что пораженные личинками раны у солдат заживали быстрее, а сами солдаты реже болели и умирали. Главный хирург Наполеона, барон Доминик Ларрей, который вел дневники во время французской кампании в Египте и Сирии в 1798–1801 годах, отметил, что некоторые виды мух уничтожают только мертвые ткани и положительно влияют на заживление ран.
Самый кровавый конфликт в Америке дал этому нетрадиционному помощнику медиков больше всего пищи (в буквальном смысле). Жертвы Гражданской войны в США, раны которых во время операций по сортировке больных не обрабатывали по нескольку дней, невольно воспользовались данным свойством мух, которые откладывали яйца на открытую плоть. Вскоре вылупившиеся личинки безболезненно питались мертвыми и инфицированными тканями, не повреждая здоровые. Бактерии, вызывающие гангрену, служили пищей для личинок. Причем личинки не только съедали вредные бактерии, они перерабатывали пищу, принося дополнительную пользу: позже обнаружили, что вещества, выделяемые личинками, ускоряют заживление и предотвращают необходимость ампутации.
Эти преимущества опять вышли на передний план во время Первой и Второй мировых войн, когда аналогичные обстоятельства вновь свели вместе личинок и людей. Ухаживая за солдатами, раненными во время Первой мировой войны, хирург-ортопед Уильям Бэр признал эффективность личинок для заживления ран. Он наблюдал за солдатом, несколько дней пролежавшим на поле боя, который получил сложные переломы бедренной кости и обширные раны живота и мошонки. Когда солдата доставили в больницу, у него не было никаких признаков лихорадки, несмотря на серьезные травмы и длительное пребывание без еды и воды. Сняв с него одежду, Бэр обнаружил, что «тысячи и тысячи личинок заполнили всю область ранения». Тем не менее, к его удивлению, когда личинок удалили, «практически не было видно голой кости, а внутренняя структура поврежденной кости, а также окружающие ее части были полностью покрыты прекрасной розовой тканью, какую только можно себе представить». В то время смертность от сложных переломов бедренной кости составляла от 75 % до 80 %.
Более десяти лет спустя, находясь в Университете Джона Хопкинса, доктор Бэр провел одно из первых научных исследований терапии личинками. Он ввел личинок падальной мухи 21 пациенту с персистирующими костными инфекциями, которые не поддавались другим методам лечения. Бэр наблюдал, как быстро они удаляли мертвые, гноящиеся ткани; как снижалось количество патогенных организмов; как исчезал запах; как стабилизировалось состояние места ранения; и темпы заживления были как раз оптимальны. Открытые повреждения у каждого из 21 пациента были полностью излечены, и их выписали из больницы после двух месяцев терапии личинками.
Данная работа была опубликована в 1931 году, в год смерти Бэра, и вскоре тысячи хирургов использовали метод лечения личинками. Более 90 % были довольны своими результатами. Фармацевтическая компания Lederle Laboratories до 1940-х годов производила «хирургические личинки» для больниц[541], в которых не было оборудования для разведения личинок.
К середине 1940-х годов началась революция в области антибиотиков. Эти чудо-лекарства не только излечивали поражения, которые ранее не поддавались лечению и с которыми до той поры справлялись только личинки, но и предотвращали инфицирование ран в первую очередь. Несмотря на то что время от времени личинками успешно вылечивали раны, насекомые впали в немилость.
Но природа хитра и берет свое в любых обстоятельствах. По мере того как проворные микробы вырабатывали устойчивость к лекарствам, разработанным для их подавления, не менее проворные врачи искали альтернативы, и метод использования личинок начал возрождаться. Несмотря на стойкую зависимость от антибиотиков, или, возможно, именно по этой причине, личинки сохранили за собой место в медицинском арсенале. В лабораториях выращивают личинок без микробов, и врачи используют их для лечения инфекций и удаления омертвевших тканей у пациентов, слишком слабых, чтобы переносить хирургическое вмешательство, а также тех, кто страдает от тяжелых пролежней, травматических ран, незаживающих хирургических ран, язв диабетической стопы, ожогов, костных инфекций и опухолей.
В конце XX века провели первые контролируемые сравнительные клинические испытания терапии личинками, в результате чего в 2004 году приняли ее в качестве метода, одобренного Управлением по контролю за продуктами и лекарствами США. С тех пор были опубликованы десятки исследований, которые снова и снова показывают, что терапия личинками работает лучше, чем более традиционные методы лечения. В качестве одного лишь примера приведем исследование 2012 года из Архива дерматологии[542], которое показало, что личинки удаляют больше омертвевших тканей из хирургических разрезов, чем можно удалить при хирургической обработке, которая часто представляет собой длительный и болезненный процесс, когда врачи используют скальпель или ножницы для удаления поврежденных тканей или инородных предметов из раны.
Современная личинкотерапия предполагает нанесение на раны стерильных (без бактерий, а не кастрированных) личинок, обычно это личинки зеленой падальницы (Lucilia sericata). Один из недостатков традиционных методов лечения ран, таких как применение ферментов, механическая обработка или, боже упаси, операции, – это сопутствующее повреждение здоровых тканей. Личинки питаются только разлагающимися тканями, а не здоровой плотью: они знают, когда нужно остановиться. Личинки обрабатывают места ран, удаляя и растворяя инфицированные и мертвые ткани, они дезинфицируют раны, поглощая бактерии, а своими извивающимися движениями стимулируют кровообращение и способствуют заживлению гематом.
Личинки проводят два вида обработки раны: механическую и ферментативную. Первый тип происходит в результате движения личинок, чьи ротовые крючки (которые они используют, чтобы двигаться вперед) и многочисленные крошечные шипы убирают из раны мусор гораздо лучше, чем хирургические инструменты. Ферментативная обработка происходит за счет выделения пищеварительных ферментов личинок, которые разжижают инфицированные и мертвые ткани, превращая их в богатый питательными веществами кисель, так любимый личинками. Каждая личинка способна удалить 25 г мертвых или инфицированных тканей в сутки. То есть 18 личинок удаляют за это время более 450 г ткани[543]. При этом личинки не просто удаляют мертвую ткань, они идут дальше: выделяют аллантоин, соединение с антисептическими свойствами, ускоряющее разрушение омертвевших тканей и способствующее росту новых клеток.
Кроме того, личинки зеленой падальницы выделяют аммиак[544]; у нас его запах прочно ассоциируется с генеральной уборкой и чистотой, так что он подавляет ужасный запах разлагающейся плоти.
Я нашел компанию Medical Maggots (ММ), работающую под управлением Monarch Labs в Ирвине, штат Калифорния. MM – ведущий американский производитель и дистрибьютор дезинфицированных личинок мух, используемых для лечения язвенных или травматических ран. Каталог MM предлагает продукты в десяти категориях, включая несколько типов раневых повязок или «клеток», которые удерживают личинок в ране и не дают им выйти, завершая свой жизненный цикл. Флакон с 350 безупречно чистыми личинками продается за 250 долларов плюс доставка. (Часто оплачивается за счет пожертвований, стоимость не взимается для пациентов, не имеющих страховки или неплатежеспособных.) Обычно на квадратный сантиметр площади раневой поверхности наносят от 5 до 10 личинок. Затем рану перевязывают, стараясь не перекрыть приток воздуха, чтобы личинки не задохнулись, и оставляют на 48–72 часа.
ММ продает личинок зеленой падальницы. Это те же самые мухи, которых я видел на свежей куче собачьего помета во Флориде. Но не бойтесь, этих личинок на протяжении 22 лет разводят в неволе, и они прошли дезинфекцию. О брезгливости пациентов больше говорят[545], на деле мало кто беспокоится об этом. Более того, пациенты с инфицированной раной только рады терапии, которая может принести облегчение.
Я написал доктору Рональду Шерману, директору MM и ведущему специалисту в области личинкотерапии:
«Справедливо ли сказать, что сейчас медицинские личинки спасли бы тяжелых пациентов от ампутации? Может быть, даже от смерти?»
Партия стерилизованных молодых личинок зеленой падальницы, запечатанная в биопакет с мелкой сеткой, через которую они разъедают инфицированные ткани и очищают рану пациента (© BioMonde UK)
«Ответ относительно ампутаций – однозначное “да”, – ответил Шерман. – Опубликованные исследования пациентов, чьи раны не поддавались классическому лечению и [которым] была назначена ампутация, показывают, что 40–70 % этих пациентов [которых лечили личинками] либо вылечили раны и избежали ампутации, либо, по крайней мере, состояние ран улучшилось настолько, что им требовалась гораздо менее агрессивная операция. Что касается предотвращения смертей, мой ответ – квалифицированное “да”. Невозможно подсчитать количество смертей, которых удалось избежать. Мы знаем, что многие люди умирают вскоре после ампутации, и некоторые из этих людей умирают из-за того, что становятся менее позитивными или физически активными. Но мы не знаем, сколько из них подпадает под эту категории, а сколько умирает рано в результате основного заболевания (диабет, нарушение кровообращения и т. д.), которое в первую очередь привело к их ампутации. Мы также знаем, что при гангрене микробы часто не умирают, распространяются в кровоток и могут проникнуть в ткани организма, что приводит к сепсису и смерти. Но количественная оценка того, “что могло бы произойти” при личинкотерапии [по сравнению] с более медленным безоперационным удалением гангрены, является чистым умозаключением. Следовательно, можно констатировать три вещи: во-первых, пациенты утверждают, что личинкотерапия спасла им жизнь, во-вторых, известно, что она спасает жизни, и, в-третьих, есть веские доказательства того, что она улучшила качество жизни; но мы не можем ни количественно оценить, ни научно доказать, что именно она спасла жизнь конкретным пациентам».