Вокруг было много крови. Много боли. Много поверженных тел. С отчаянно бьющимся сердцем она подняла голову и протерла запорошенные пылью глаза.
Ас.
Ей бы только добраться до Аса, и она сумеет положить конец всему этому.
Нова хотела снять рюкзак и похолодела.
Он пропал.
Она принялась лихорадочно озираться. Вон он. Неподалеку от бесчувственного тела Джениссы Кларк. Нова бросилась туда, упала, поскользнувшись на чем-то липком, но успела дотянуться до рюкзака.
И сразу поняла, что что-то не так.
– Нет. Нет, нет, нет!
Молния была наполовину расстегнута, и хотя Нова уже знала правду, рука машинально расстегнула ее до конца.
Внутри было пусто.
Бросив рюкзак на землю, Нова поискала глазами Аса в надежде, что оставшейся у него силы, возможно, хватит для того, чтобы призвать шлем. Но нет – дядя безвольно привалился к подмосткам, судорожно хватая воздух. Шлема нигде не было видно. Нова в отчаянии оглядывала арену, и в ее воображении проносились сотни вариантов, один ужаснее другого. У нее еще оставалась надежда, что он выпал во время драки, закатился под сиденья, что его засыпало землей или…
– Ты это ищешь?
Нова вздрогнула.
В первом ряду зрительских трибун стояла Сорока, держа в руках шлем Аса Анархии.
– Тебе стоит внимательнее следить за своими вещами.
Нова с воплем бросилась к ней, на ходу прикидывая кратчайший путь до зрительских мест. Сорока не стала ждать, пока ее догонят, и бросилась вверх по ступенькам, перепрыгивая через две.
У нее была фора, но Нова бегала быстрее. К тому времени, когда Сорока поднялась до верха первого уровня, Нова уже перепрыгнула через ограждение. Но вместо того чтобы броситься к выходу, Сорока припустила вдоль ряда сидений, в какой-то момент крикнув:
– Лови!
Сердце Новы едва не выскочило из груди, когда она представила, как Сорока перебрасывает шлем Капитану Хрому или Укротителю Ужаса, или даже Адриану, или… или…
Сорока вложила в бросок все свои силы. Одной рукой сжав ограждение, через которое только что перепрыгнула, Нова смотрела, как шлем летит над трибунами.
Пара рук неловко поймала его.
Нова неверяще моргнула. У нее подогнулись колени. Кэллам?
Переводя взгляд с Сороки на Нову, он выглядел сбитым с толку и почти испуганным. На трибунах он был практически один, большинство Отступников выбежали на поле, чтобы присоединиться к схватке. Он смотрел на внезапно оказавшийся в его руках шлем не с голодной алчностью, как могли бы многие. Но и не с отвращением к его мрачной истории.
Кэллам выглядел как обычно. Восторженным и охваченным благоговением.
– Чего ты ждешь? – крикнула ему Сорока. – Надевай!
Закусив губу, Нова побежала по ближайшему ряду сидений. Кэллам был достаточно легкой мишенью. Ей нужно было лишь подобраться поближе, чтобы дотянуться до него. И он уснет. Не впервой.
Кэллам поднял шлем и надел на голову.
Он был похож на ребенка, играющего в маскарад.
Нова перепрыгнула в следующий ряд. Кэллам не был серьезным противником. Она отберет у него шлем и завершит свою миссию.
Но не успела она пробежать и десяти шагов, как была поражена мыслью, такой блестящей, такой потрясающей, что даже споткнулась. Она ударилась коленом о жесткий пластик одного из сидений, но почти не почувствовала боли, потому что…
Она все еще была жива.
Нова рассмеялась, пораженная осознанием. Сколько раз за последнюю четверть часа ее пытались лишить жизни? Но она справилась, она все это пережила. Она до сих пор держалась на ногах, она дышала и…
И самое главное – она была не одна.
Замерев на месте, Нова разглядывала арену, словно видела ее впервые. Да, здесь были погибшие. Не только Уинстон – Уинстон, который пожертвовал собой ради меня, – но и другие. И герои, и злодеи. Был хаос. Было разорение.
Но среди всего этого еще жила, еще оставалась надежда. Надежда на то, что все может измениться. Надежда на то, что это еще не конец.
У Новы перехватило дыхание. Она достаточно часто испытывала на себе удивительную суперспособность Кэллама, чтобы понять: то, что она сейчас чувствует – эффект его силы. Но знала она и другое – эти мысли были и ее собственными, по крайней мере, она верила, что это так.
Оставалась надежда, что все еще может быть иначе, может повернуться к лучшему.
Не она одна замерла, пораженная этой мыслью. Люди вокруг обменивались безмолвными взглядами, их лица просветлели, в глазах появилась ясность, рожденная мгновенно наступившей тишиной.
Как бы ужасно все ни складывалось, у нее по-прежнему оставалась эта драгоценность, жизнь. А значит, еще был шанс сделать все иначе. Это означало, что все вместе они могут повернуть все в другую сторону. Могут выбрать другое будущее, другую судьбу. Вместе они могут положить конец бессмысленному разрушению. Начать восстанавливать и созидать, а не сносить и крушить. Разве не это Кэллам пытался сказать ей все это время?
Нова заметила, что Кэллам наблюдает за ней из-за забрала шлема Аса. Она мгновенно поняла, что он ее узнал. Несомненно.
И все же, почему-то он смотрел на нее не как на врага. То, что мгновение назад казалось невозможным, теперь выглядело не только возможным, но и неизбежным.
Жизнь казалась полной новых возможностей.
Адриан очнулся за пару минут до этого. Распластавшись на спине в броне Стража, он чувствовал себя так, будто сначала в него ударила молния, а потом переехал грузовик. Он не знал, чем в него выстрелила Кошмар, но искренне надеялся, что никогда больше не столкнется с этим оружием. Открыв глаза, в первые мгновения он был сбит с толку, поражен и даже потрясен тем, что его до сих пор не растоптали. На арене происходила катастрофа. Битва была в разгаре, ни одна из сторон не собиралась сдаваться, пока полностью не уничтожит другую.
Адриан вскочил на ноги, надеясь, что в движении онемевшие конечности придут в норму, и начал разыскивать Кошмар. Его прежняя ярость вернулась, и он поклялся себе, что больше никогда она не сразит его в бою один на один, что это был последний раз.
Много раз он клялся себе, что найдет и уничтожит Кошмар. Но на этот раз он полон решимости.
Точнее, был полон.
За последние две минуты сражение неожиданно прекратилось. Адриан огляделся. Не хаос поразил его, а тот факт, что каждый здесь с такой убежденностью сражался за свою идею. Как вышло, что все они так фанатично были готовы рисковать всем ради того, во что верили? Среди царящей вокруг неразберихи он увидел своих родителей. Саймон помогал Зодиак, у которой, кажется, была сломана нога. Хью, непривычно тихий, смотрел по сторонам, и в его ярко-голубых глазах стояли слезы.
Адриан был вне себя от радости, увидев их обоих. Конечно, потери были ужасны, но, безусловно, все могло быть гораздо хуже.
При виде группы людей в арестантских робах Крэгмура, Адриан вспомнил, как Нова умоляла дать им шанс на исправление. Он думал о своей матери, которая погибла, защищая жителей любимого города. Думал о своих родителях, которые неустанно трудились все эти годы, пытаясь восстановить разрушенное общество.
Можно ли было подойти к разделявшим их так долго границам с чуть большим пониманием, размыть их хоть каплей сочувствия, а то и полностью стереть, проявив чуть большую готовность к компромиссу?
Адриан был так поражен этой мыслью, что даже рассмеялся. Он продолжал искать глазами в толпе друзей, чтобы спросить, чувствуют ли и они то же, что до сих пор все было неправильно.
Он не увидел ни Оскара, ни Руби или Данны – зато заметил Кошмар.
Злодейка стояла на трибунах, держась рукой за спинку сиденья, и ошеломленно рассматривала арену. Миг – и ее взгляд остановился на Адриане.
Рассуждая логически, он понимал, что все, что случилось дальше, весь их диалог с Кошмар произошел только в его собственной голове. Его рассудок пытался удержать власть над мыслями, напоминая, что у него не было возможности прочитать мысли Кошмар. Но каким-то образом Адриан ощутил, что в тот момент между ними возникло понимание.
– Я борюсь, чтобы защитить людей, которые мне небезразличны.
– Я борюсь, чтобы отстоять свои убеждения.
– Теперь я понимаю, что и ты тоже.
– Такие ли уж мы разные?
Ничего не изменилось.
И в то же время, изменилось все. Пару минут назад он готов был убить ее. Но в момент этого удивительного просветления не нужно было ничего, кроме перемирия.
Ничего, кроме шанса на мир, на сострадание, на…
Краем глаза Адриан заметил призрачную фигуру. Он склонил голову набок, чувствуя, как потрясающая новая реальность сминается, как папиросная бумага под лезвием ножа. Фобия стоял на трибуне, за спиной у какого-то парня, на голове которого по необъяснимым причинам красовался шлем Аса Анархии. Юноша, казалось, не заметил возникшего за ним призрака.
Все произошло словно в замедленной съемке. Вот только что мысли Адриана были полны восторга, упований, правды. Надежды на перемены к лучшему.
В следующий момент в них не осталось ничего, кроме ужаса.
– Нет!
Его крик заставил Кошмар оглянуться, чтобы посмотреть, что привлекло его внимание.
Фобия взмахнул косой. Лезвие вспороло живот парня, разрезав его от пупка до грудины.
Мир замер. У Адриана словно выбили весь воздух из легких, и он не мог вздохнуть.
Он услышал вопль, и ему показалось, что это кричит Кошмар. Юноша рухнул, и Фобия вытащил лезвие, окропив трибуны кровью.
Взявшись костлявой рукой за шлем, он стянул его с головы убитого.
Кэллам Тредвелл. Чудо-мальчик.
– Нельзя заворожить того, в ком нет души, – произнес Фобия, и в его холодном голосе Адриану послышалась насмешка. – Как не станет смелым тот, кому неведом страх.
Адриан не поверил ушам. Он еще не опомнился от бессмысленности происходящего. Он был как в тумане, ошеломленный не только видом бездыханного тела Кэллама, но и м