– На англичанина они не согласятся.
– Американец-то их устроил, – гнул свое Прайс.
– Американец, который продавал оружие и скрывался от прежних работодателей. Так, во всяком случае, они полагали.
– Я получу большую долю? – Димека более интересовали практические аспекты.
– Ты оставишь себе половину полученного от них. Остальное поделят Магда и Прайс.
– Ваша доля?
– Скажем так, нам уже заплачено.
– Ты все еще не работаешь, не так ли, дорогой? – проворковала Магда.
– Нет, не работаю.
– Вознаграждение по-прежнему составит семьдесят пять тысяч долларов? – Димек желал полной ясности.
– Вероятно, да.
– И эти деньги приплюсуются к тем четырнадцати тысячам, что вы уже обещали заплатить нам? – вставил Прайс.
– Да. Надеюсь, теперь все довольны? Есть еще вопросы?
Вопросы иссякли. Они посидели, не переглядываясь, уйдя в себя. Возможно, уже тратили еще не отработанные деньги.
– Когда я должен это сделать? – нарушил тишину Димек.
– В пятницу. На следующей неделе.
– Где?
– Угол Пенсильвания-авеню и Восемнадцатой улицы. В полутора кварталах от Белого дома.
– Ружье поставят они? Я, знаете ли, отдаю предпочтение фирме...
– Какое будет ружье, тебе без разницы, Димек. Потому что ты его не убьешь. Наоборот, промахнешься, чтобы потом всем стало ясно, что покушение придумал сам Ван Зандт.
– Святой Боже! – воскликнул Прайс.
Магда ослепительно улыбнулась.
– Дорогой, не зря ты говорил, что нас ждут некоторые сложности.
– И вы продолжаете утверждать, что не работаете, Падильо? – подозрительно глянул на него Димек.
– Продолжаю.
– А у меня такое впечатление, что это типичная операция американской разведки. Только многое может пойти наперекосяк, и скорее всего пойдет.
– Вы все равно будете в плюсе, даже если что-то и пойдет не так. Я заранее заплачу вам по четырнадцать тысяч, и вы будете свободны от обязательств передо мной. Разве этого мало?
Прайс облизал губы.
– Честно говоря, я бы хотел получить и мою долю от семидесяти пяти тысяч.
– Когда мы получим деньги, Майкл? – спросила женщина.
– Завтра.
– Где?
– Надо подобрать место встречи. Я буду все знать в одиннадцать утра. Позвоните мне в салун. Какой номер? – он повернулся ко мне, и я назвал номер.
– Кто платит нам по четырнадцать тысяч, если вы не работаете? – полюбопытствовал Прайс.
– Вы его не знаете.
– Мы с ним встретимся?
– Нет. Он умер.
Глава 10
– Мне нравятся твои друзья, – после их ухода мы вновь остались втроем. Бетти еще не вернулась. – А более всего меня радует, что вскорости мы отделаемся от них.
– Да и они не прочь побыстрее заработать денежки.
– По крайней мере, они не привередливы. Димек правда, огорчился, узнав, что убивать ему не придется.
– За доллар эти люди готовы на все, не так ли? – спросил Хардман.
– Вы их недооцениваете. Они готовы содействовать нам за четырнадцать тысяч долларов. И до поры до времени мы можем рассчитывать на них.
– До поры... – начал я, но Падильо ответил, предвосхищая мой вопрос:
– До той самой секунды, пока кто-то не предложит им более крупную сумму.
– А не выпить ли нам? – Хардман встал.
Мы согласились, что мысль дельная, и он отправился на кухню, чтобы наполнить наши бокалы. Вернувшись, роздал их нам.
– Вы можете найти другое место для встречи? – спросил Падильо.
– Я как раз думаю над этим. Есть одно местечко на Седьмой улице, неподалеку от главной публичной библиотеки.
– Это же район баров и увеселительных заведений, – заметил я. – А нам нужно безопасное место.
Падильо пожал плечами.
– Если есть черный ход, проблем не будет.
Хардман задумался, рисуя в уме план дома. Затем кивнул.
– Комната на втором этаже, лестница ведет в холл, а оттуда можно попасть и на улицу, и, через черный ход, в проулок.
– Телефон есть?
– Да, не указанный в справочнике. Раньше мы считали там деньги.
– Что-то помешало?
– Нет. Нам нравится перебираться с места на место.
Падильо приложил руку к боку, поморщился.
– Надо бы сменить повязку. Мы можем снова вызвать доктора?
– Конечно. Он живет наверху. Должен уже вернуться с работы, – Хардман потянулся к телефону, семь раз нажал на кнопки, коротко переговорил. – Сейчас придет.
– Он что, у вас на жалованье?
– В общем-то, да.
Пять минут спустя в дверь позвонили, и Хардман ввел в гостиную негра лет пятидесяти, небольшого росточка и очень черного. Растянутый в улыбке широкогубый рот обнажал крепкие, большие зубы. Рубашка спортивного покроя и джинсы ни в коей мере не гармонировали с домашними шлепанцами и черным докторским чемоданчиком.
– Привет, док. Это мистер Маккоркл, а мистера Падильо вы видели вчера. Доктор Ламберт. Он вас перевязывал.
– Добрый день, добрый день, – улыбка стала шире. – Должен отметить, сегодня вы выглядите получше. Как ваш бок?
– Случается, что беспокоит. Позвольте поблагодарить за заботу.
– Пустяки. А беспокоить бок будет. Но не слишком долго, если не начнется воспаление. А пройди нож в нескольких дюймах правее, все было бы куда хуже. Где Бетти?
– Пошла в кино, – ответил Хардман.
– Так давайте взглянем, что тут у нас.
Падильо снял пиджак и рубашку. На его левом боку, в шести дюймах ниже подмышки, белела накладка, закрепленная на теле лейкопластырем. Доктор прошел в ванную, помыл руки, вернулся и снял повязку. Рана шириной не превышала дюйма, но выглядела ужасно. Доктор почистил ее, чем-то смазал, наложил новую повязку.
– Недурно, – покивал он. – Очень даже недурно.
– Подживает? – спросил Падильо.
– Несомненно. С этой повязкой походите два дня. Дать вам что-нибудь обезболивающее?
Падильо покачал головой.
– Таблеток стараюсь не употреблять.
Доктор вздохнул.
– Побольше бы мне таких пациентов, – он повернулся к Хардману. – А ты, я вижу, все толстеешь, – и похлопал здоровяка по животу. Я инстинктивно подобрал свой. Доктор Ламберт вновь прогулялся в ванную и обратно, пристально посмотрел на Падильо.
– В подобных случаях я не посылаю счета.
Падильо кивнул.
– Нет вопросов. Сколько с меня?
– Двести долларов. По сотне за визит.
– Цена приемлемая. Мак?
– Слушай, у меня нет наличных, – я повернулся к Хардману. – Вас не затруднит заплатить ему, а сумму внести в мой счет?
Здоровяк кивнул, достал уже знакомую нам пачку денег, вытянул изнутри две стодолларовые купюры. Сверху и снизу у него лежали десятки и двадцатки, указывая на то, что Хардман не кичится своим богатством.
Доктор сунул деньги в карман, подхватил чемоданчик, посмотрел на Падильо.
– Через два дня жду вас на перевязку.
– Обязательно приеду. Между прочим, а на дом вы выезжаете?
Доктор кивнул.
– Иногда. В экстренных случаях.
– Вы не хотите дать мне номер вашего телефона?
– Сейчас запишу.
– Достаточно и сказать.
Доктор продиктовал номер.
– Вы сможете запомнить?
– Будьте уверены.
– У вас превосходная память.
– Не жалуюсь. Возможно, мы позвоним через несколько дней. Вам придется срочно приехать. Вознаграждение в этом случае, естественно, повысится.
– Я понимаю.
– Так вы согласны приехать?
Доктор Ламберт кивнул.
– Да. Согласен.
– На сборы у вас будет лишь несколько минут.
– Я понимаю.
– Отлично.
Доктор ушел, Падильо оделся. Мы допили виски и обсуждали, не повторить ли нам, когда опять зазвенел звонок. Вошел Маш, в светло-коричневом плаще, черных очках и коричневой замшевой шляпе, украшенной тесьмой и заткнутым за нее перышком.
– Пожалуй, обойдемся без виски, – решил я. – Нам лучше вернуться в салун.
– Маш вас отвезет, – пообещал Хардман.
– Отлично.
– Я выполнил ваш заказ, – вставил Маш.
– Какой заказ? – спросил Хардман.
– По паре ножей и пистолетов, – Маш извлек из карманов плаща два короткоствольных пистолета и протянул их нам, рукоятью вперед. – Они не новые, но и не рухлядь.
Мы тут же проверили, заряжены ли они. Оказалось, что нет. Мне достался «смит-вессон» тридцать восьмого калибра, полицейская модель. Ствол аккуратно отпилили, и теперь его длина не превышала дюйма. Рукоять закруглили, и она буквально прилипала к ладони. Мушку срезали, чтобы пистолет не цеплялся за материю, если возникала необходимость быстро достать его из кармана. Короче, если я хотел подстрелить кого-то с четырех дюймов, то наверняка не сыскал бы лучшего оружия.
Падильо быстро осмотрел пистолет и засунул его за пояс. Мне подумалось, что он нашел не самое удобное место, а потому бросил свой в карман пиджака. Когда-то давно меня учили пользоваться пистолетом, карабином и автоматом. Я научился и пользовался ими, но после окончания войны потерял к ним всякий интерес. Еще менее интересовали меня ножи, хотя в курс обучения входил и такой предмет.
А Маш тем временем снова сунул руки в карманы плаща и выудил из них два ножа. Мне он дал нож с рукояткой, отделанной перламутром. Я раскрыл его и провел пальцем по лезвию, словно подросток в скобяной лавке. Убедившись, что кромка острая, я закрыл нож и положил его в другой карман.
Маш и Хардман наблюдали, как Падильо изучает свой нож с простой черной рукояткой. Он раскрыл и соответственно сложил его раз шесть.
– Пружину надо бы подтянуть. Немного разболталась, – вынес он вердикт, а затем протянул нож, рукояткой вперед, Машу. – Я хочу понять, где я вчера ошибся. Попробуйте ударить меня справа под ребро. Бейте наверняка.
Маш посмотрел на Падильо, потом на Хардмана, словно прося совета в столь щекотливом деле. Хардман откашлялся.
– Вы хотите, чтобы Маш ударил вас ножом?
– Совершенно верно. И пусть целит мне под ребра.
– Гм... в этом Маш мастер... – Хардман не договорил и повернулся ко мне.
– Они говорят, что он знает, как это делается, – растолковал я Падильо смысл слов Хардмана.