– Если б я работал, то отдал бы письмо не англичанам.
– Это так. Но остается одно слабое звено, не так ли?
– Остается.
– И состоит оно в том, что миссис Маккоркл необходимо вызволить до покушения.
– Потому-то нам и нужно письмо. Если мы не найдем ее, они ничего не смогут с ней сделать. Им придется обменять ее на письмо.
Прайс поднялся, заходил по комнате.
– Позвольте мне просуммировать сказанное ранее. Но прежде вот о чем. Если я не ошибаюсь, эта операция при благоприятном исходе будет поставлена мне в заслугу, так?
– Естественно, – невозмутимо ответил Падильо. Ноток иронии в его голосе я не заметил.
– Значит, получается следующее. Димек заявляется к людям Ван Зандта. Говорит, что ему нужно письмо, с подписью и печатью, в котором будет указано, что его наняли убить премьер-министра, время и место покушения, а также причитающееся ему вознаграждение – семьдесят пять тысяч долларов. Я правильно все понял?
– Правильно, – подтвердил Падильо.
– А необходимость написания вышеупомянутого письма заключается в том, что Димек тревожится. Не только о тех деньгах, что африканцы должны ему выплатить после покушения, но и за свое будущее. А вдруг они в последний момент передумают и натравят на него полицию. Волнуетесь и вы с Маккорклом, так как у вас нет уверенности, что африканцы вернут миссис Маккоркл живой и невредимой. При наличии письма ситуация значительно упрощается. Тем более что для вас, Падильо, после убийства премьер-министра письмо станет ненужным клочком бумаги, ибо вы участвовали в подготовке покушения.
– Совершенно справедливо, – кивнул Падильо. – Если Ван Зандта убьют, а письмо окажется у меня, они не станут церемониться со мной.
– Кто – они? – спросил я.
– Мои прежние работодатели... или нынешние Прайса.
Прайс довольно хмыкнул.
– Истинно так. Но если покушение провалится, а вы каким-то образом выцарапаете миссис Маккоркл, вот тогда я передам письмо моему правительству, которое и разоблачит Ван Зандта и его дружков перед прессой, ООН и всем миром.
– Именно это нам и нужно.
– Осталось только добыть это письмо, – вставил Димек.
– Да. Но тебе придется соблюсти весь ритуал. Подняться на крышу отеля, потому что они могут следить за тобой. Если что-то пойдет не так и мы не сможем вызволить Фредль до того момента, как покажется машина Ван Зандта, ты будешь стрелять. Ибо в этом случае другого способа спасти миссис Маккоркл я не нахожу.
– А если вы ее вызволите? – спросил Димек.
– Тогда ты отдашь письмо Прайсу.
– Значит, я буду ждать его в отеле?
– Вы подниметесь с ним на крышу.
– Одно маленькое уточнение, Майкл, – подала голос Магда.
– Да, дорогая?
– Вероятно, если все пройдет, как ты задумал, африканцы не выплатят нам второй половины вознаграждения. Откуда же возьмутся деньги?
– Из моего кармана.
– Должно быть, ты преуспел в торговле оружием.
– Она приносит неплохую прибыль.
– Раз уж заговорили о деньгах...
Не дав Прайсу закончить фразу, Падильо похлопал по «дипломату».
– Они здесь.
Он щелкнул замками, откинул крышку и протянул каждому из троицы по пачке денег. Затем закрыл «дипломат», встал и направился к двери. Я присоединился к нему. Взявшись за ручку, Падильо обернулся.
– Держитесь поближе к телефону. Вечером я вам позвоню.
Они лишь молча кивнули, сосредоточенно пересчитывая банкноты.
Глава 20
Мы спустились по лестнице, вышли на Седьмую улицу, зашагали к нашей машине. Падильо посмотрел на часы.
– Для завтрака уже поздно, для ленча – рановато. Какие будут предложения?
– Неплохо бы выпить, но сегодня воскресенье.
– А где найти бар, где не слишком чтут законы?
– Лучше нашего салуна не придумаешь.
– Туда мы и поедем.
Воскресная служба еще продолжалась, а потому машин существенно поубавилось. По Эйч-стрит мы доехали до Семнадцатой улицы, когда Падильо предложил взглянуть на отель «Роджер Смит».
Я повернул налево, к Пенсильвания-авеню, затем направо.
– Кортеж Ван Зандта поедет этим же путем.
Падильо придвинулся к окну и посмотрел на сад, расположенный на крыше отеля.
– В это время года он закрыт, не так ли?
– Конечно.
Мы повернули направо, на Восемнадцатую улицу, и доехали по ней по пересечения с Коннектикут-авеню. Каким-то чудом свободное место у тротуара нашлось напротив нашего салуна. В зале я включил один ряд ламп, но если стало светлее, то ненамного. К бару мы продвигались, то и дело натыкаясь на стулья. Падильо прошел за стойку и зажег подсветку бутылок и раковин.
– Что будем пить?
– Даже не знаю.
– "Мартини"?
– Почему бы и нет.
– С водкой?
– С джином.
– Льда добавить?
– Не надо.
Он быстро смешал коктейли и поставил передо мной полный бокал.
– Этот нектар поможет тебе избавиться от той печали, что хотела излечить Магда.
– Держу пари, повеселиться с ней можно.
– Она еще и прекрасно танцует.
– Ты вот говорил, что с пистолетом она на «ты».
– Можешь не сомневаться.
– То есть ее мастерство сослужит нам хорошую службу, когда мы поедем за Фредль?
– При условии, что и на следующей неделе она будет играть в нашей команде.
– А будет?
– Не знаю. Поэтому тебе лучше поехать с ней.
Я кивнул.
– Собственно, я и хотел это предложить.
Падильо пригубил свой бокал.
– После того, как ты вызволишь свою жену и отвезешь ее в безопасное место, я бы хотел, чтобы ты подъехал к «Роджер Смит».
– Возможны сюрпризы?
– Не исключено.
Я попробовал «мартини». Смешивать коктейли Падильо не разучился.
– Ты думаешь, они напишут письмо?
– Если Димек как следует их прижмет. Сядет напротив с привычным для него видом – «я не сдвинусь с места, пока вы это не сделаете», и едва ли они устоят. Да и особого выбора у них нет.
– Для него это письмо – страховка.
– Хорошо бы и ему держаться того же мнения. Потому что он может просто рассказать африканцам, как мы хотим использовать их письмо.
– Я уже думал об этом. Но в этом случае он ничего не выгадывает.
– Будем надеяться. Я также надеюсь, что и Прайс теперь не будет охотиться за мной.
– Скорее всего нет, но ты что-то уж очень заботишься о нем, хотя не прошло и двенадцати часов, как он в тебя стрелял.
Падильо потянулся за шейкером, заглянул в него.
– Забочусь я все-таки не о Прайсе. Давай выпьем еще по бокалу, а потом пойдем и где-нибудь перекусим.
– Не возражаю.
Вновь он смешал «мартини» и разлил по бокалам.
– С Прайсом все куда забавнее, чем кажется на первый взгляд.
– Не понял.
– Письмо – письмом, но только из-за него он бы от меня не отстал.
– А что же еще удержит его?
– Сколько раз стрелял он в меня?
– Дважды.
– Он дважды промахнулся. Пять лет тому назад обе пули сидели бы во мне. Три года тому назад он бы умер до того, как нажал на спусковой крючок. Ты заметил, что я в него не выстрелил.
– Я подумал, что ты решил изобразить джентльмена.
Падильо усмехнулся.
– Дело в другом. Я не мог унять дрожь в руке.
По Коннектикут-авеню мы дошли до ресторана «Харви», где и перекусили. Затем вновь поехали на Седьмую улицу, нашли место для стоянки и поднялись в знакомую комнатенку с металлическими стульями и пыльным столом. Я спросил Падильо, не беспокоит ли его рана. Он ответил, что бок побаливает, а потому я вновь предложил ему место за столом. Сам поставил стул рядом, второй – так, чтобы положить на него ноги, и сел. И не было у нас другого занятия, кроме как ожидать прибытия гангстеров.
Появились они ровно в два, Хардман и трое негров, в строгих темных костюмах, белых рубашках, при галстуках и в начищенных ботинках. Он представил их нам и сказал им, кто мы такие.
– Это Веселый Джонни, – указал Хардман на высокого тощего негра и большим ртом и толстыми губами. Я бы дал ему года тридцать два – тридцать три. Негр кивнул нам, вытащил из кармана носовой платок, протер сиденье одного из стульев и сел.
– Это Тюльпан. – В Тюльпане, широкоплечем, коренастом, со сморщенным личиком, более всего привлекали внимание руки с длинными, нервными пальцами. Они не знали ни секунды покоя, летая от лацканов к карманам, а затем к волосам и, наконец, к узлу галстука.
Последним Хардман представил нам симпатичного мулата, которого звали Найнболл. Из всех четверых только он носил усы. Найнболл дружелюбно улыбнулся, когда Хардман назвал его имя.
– Вы будете работать с этими людьми, – подвел черту под вступительной частью Хардман. – Им же вы должны уплатить по две тысячи долларов, и я хотел бы обойтись без лишних приключений.
– Деньги будут у вас утром, – пообещал я. – Как только откроется банк.
Хардман вытащил бумажник из крокодиловой кожи, раскрыл его, достал листок бумаги.
– Работа будет стоить вам десять тысяч двести сорок семь долларов. Шесть «кусков» моим друзьям, по одному – за фургон и пикап, тысячу – моему человеку в телефонной компании, еще одну – на покраску двух автомобилей и двести сорок семь долларов – за комбинезоны и прочие мелочи.
– Придется ли нам пускать в ход ножи? – спросил Найнболл.
– Будем надеяться, что нет, – ответил Падильо.
Найнболл покивал.
– Но может возникнуть такая необходимость?
– Может, – не стал отрицать Падильо.
– Вы уже все распланировали? – спросил Хардман.
– В этих цифрах не хватает одной малости, – вставил я.
– Какой? – повернулся ко мне Хардман.
– Отсутствует ваша доля.
– Об этом мы еще поговорим, – ответил здоровяк-негр.
Падильо наклонился вперед, положил руки на стол, который заранее протер.
– Диспозиция предлагается следующая. Во вторник к половине двенадцатого утра вы располагаетесь на Массачусетс-авеню около торговой миссии. Ваши машины должны стоять так, чтобы ничего не мешало наблюдать за домом. Если там есть черный ход, поставьте в проулке фургон. Ровно в половине двенадцатого в здание войдет белая девушка. Она приедет на новом «шев