– Отдел ограблений, лейтенант Деметер.
– Это Сент-Ив. Они позвонили. Женщина.
– Продолжайте.
– Они хотят, чтобы завтра утром я вернулся в Нью-Йорк и ожидал их нового звонка. Если они не позвонят мне домой, то в среду утром позвонят в телефон-автомат в вестибюле одного отеля.
– Она сказала что-нибудь насчет денег?
– Нет.
Деметер вздохнул.
– Ладно. Завтра я найду вам попутчиков.
– Кого?
– Скорее всего с бляхами нью-йоркской полиции. А может. ФБР. Дело, похоже, поднимается на федеральный уровень.
– Нет, – отрезал я.
– Что значит «нет»?
– То и значит. Меня наняли, чтобы выкупить шит. Если меня начнут сопровождать копы или фэбээровцы, щита мне не видать как своих ушей. Получив щит, я расскажу обо всем в мельчайших подробностях. Но до того я работаю один. Если такое не сочетается с вашими планами, пусть музей ищет другого посредника.
– Блестящая идея! – воскликнул Деметер. – Я полностью за, но вот другая сторона, насколько я слышал, возражает, так что мы обречены работать с вами.
– Тогда не мешайте мне.
Лейтенант помолчал.
– Ладно, Сент-Ив, мы принимаем ваши условия. Но если вас интересует мое мнение, впрочем, в этом я очень сомневаюсь, вы допускаете серьезную ошибку. И причина в том, что вы имеете дело с людьми, уже убившими одного парня. Возможно, они захотят довести счет до двух, да еще получить деньги в придачу.
– Сначала им нужно получить деньги, а уж потом добавлять к одному покойнику второго.
– Надеюсь, вы так же умны, как кажетесь самому себе.
– Не умен. Осторожен.
– Осторожен, – согласился Деметер. – Едва не забыл об этом.
– Что-нибудь еще?
– Да, один пустячок.
– Какой же?
– Жена ниггера.
– Что с ней?
– Больше мы не выжмем из нее никакой информации.
– Почему?
– Час назад она повесилась в камере. – И Деметер бросил трубку на рычаг.
Я как раз съел бифштекс, оказавшийся не таким вкусным, как обещало меню, и ожидал лифт, когда он возник рядом со мной, в розовато-лиловом пиджаке с восемью блестящими медными пуговицами, в кремовой рубашке и ярко-алом галстуке. А уж улыбка, та просто ослепляла.
– Если не ошибаюсь, мистер Сент-Ив? – И он поклонился мне в пояс. Поклон получился знатный, если учесть, что макушкой он едва не касался верхней перекладины дверного косяка кабины лифта, а в ширину занимал чуть ли не весь проем. Пока он кланялся, я обратил внимание на его светло-коричневые брюки и зеленые замшевые туфли с большими серебряными пряжками.
– Сент-Ив, – подтвердил я.
– Позвольте представиться. – Он вытащил из кармана кожаный бумажник, из него – визитную карточку и протянул ее мне. Два слова, написанные витиеватым шрифтом: «Консепшн Мбвато».
Мистер Мбвато отличался не только габаритами, но и цветом кожи: такого черного негра видеть мне еще не доводилось. Говорил он по-английски без малейшего акцента и не предложил обменяться рукопожатием.
– Чем я могу вам помочь, мистер Мбвато?
На его широком, без единой морщинки лице выделялись глаза, мягкие, даже грустные.
– Мне хотелось бы перекинуться с вами парой слов.
– О чем же?
– О щите Компорена.
Я кивнул.
– Хорошо. Где бы вы хотели поговорить? Здесь, в моем номере или в баре?
– Мне кажется, нам более всего подойдет ваш номер.
– Как вам будет угодно, – согласился я.
Когда мы поднялись в мой номер, я указал мистеру Мбвато на самое большое кресло. Он сел, облегченно вздохнул.
– Ужасно жаркий день. Даже для меня.
– Но вы привыкли к жаре?
Мбвато осветил улыбкой мой номер.
– Да, мистер Сент-Ив. Я действительно привык к жаре.
Я сел за письменный стол, на котором стоял телефонный автомат. Мбвато положил ногу на ногу и оценивающе оглядел комнату, словно собирался купить мебель. Я же закурил, ожидая, что он заговорит первым, поскольку инициатива нашей встречи исходила не от меня.
– Я из Брефу, – вероятно, эта короткая фраза все объясняла.
– Из Жандолы, – я хотел показать, что понял, о чем речь.
Мбвато покачал головой.
– Не из Жандолы, мистер Сент-Ив, – возразил он. – Из Компорена.
– У вас там возникли некоторые осложнения?
– Еще какие осложнения, и ситуация может значительно ухудшиться, прежде чем произойдет поворот к лучшей жизни.
– Это печальное известие.
– Печальное? Почему?
– Нет оправдания человеческим страданиям. А из того, что я читал или слышал, можно понять, что людям в вашей стране приходится несладко.
– В действительности все гораздо хуже, но я пришел сюда не для того, чтобы говорить о моей стране. Меня интересует щит Компорена, который вы должны выкупить у воров по поручению исполнительного комитета музея Култера, откуда этот щит и украли.
– Вы, похоже, прекрасно осведомлены.
– Совершенно верно. Но не думайте, мистер Сент-Ив, что информация просочилась от тех лиц, с кем вы вели переговоры относительно выкупа щита. Нет-нет, нас держит в курсе высокопоставленный сотрудник посольства Жандолы.
– Понятно.
Мбвато наклонился вперед, уперевшись локтями в колена.
– Вам что-нибудь известно о щите Компорена, мистер Сент-Ив, помимо того, что вам поручено предложить за него двести пятьдесят тысяч долларов?
– Не так уж много. Я знаю, что он ярд в диаметре, весит шестьдесят восемь фунтов, является каким-то важным символом для обеих сторон: как для ваших людей, так и для центрального правительства Жандолы, и из-за него погиб не один человек.
– Один человек в Соединенных Штатах и более миллиона в моей стране, – пояснил Мбвато. – К сожалению, у этого щита кровавая история. Если мы заглянем в глубь столетий, то счет жизней пойдет на миллионы. Вы, похоже, понимаете, что щит Компорена – символ власти в моей стране. Его можно сравнить, хотя аналогия и не будет полной, с короной Англии. В сердцах моих соотечественников он занимает то же место, что и Декларация независимости в сердцах американцев. Но это еще не все. Щит – нечто большее, чем исторический документ. Щит – олицетворение легенды, которая бытует среди моего народа, придающего большое значение легендам. Причем в эту легенду верят не только жители Компорена, но и большинство, если не все жандольцы, и многие ужасные войны велись за право обладания щитом. Если говорить о щите Компорена как о символе, то для моего народа он вобрал в себя и корону Англии, и христианский крест, и Декларацию независимости. И я полагаю, – задумчиво добавил он, – что точно так же относятся к нему и жандольцы.
Он помолчал, должно быть, собираясь с мыслями, а затем его бас вновь заполнил комнату.
– Война идет для нас неудачно. Нам не хватает самого необходимого. Патронов, снарядов, оружия, горючего, еды. Особенно еды. Государство Компорена, а я заверяю вас, мистер Сент-Ив, у нас есть государство, признано лишь несколькими странами, главным образом африканскими, такими же бедными, как мы. Но есть шанс, и, должен сказать, неплохой шанс, что нас признают две ведущие европейские державы, а с признанием мы получим помощь, вооружение и продукты.
– Что это за державы?
– Как это ни странно, Франция и Германия.
– Действительно, странно.
– Полностью с вами согласен. Британия, разумеется, на стороне Жандолы, а ваша страна, можно сказать, умыла руки. Сохраняет нейтралитет, то есть фактически солидаризируется с политикой Англии. Что же касается России, то она поставляет оружие обеим сторонам: по тайным каналам – нам, открыто – Жандоле.
– Я этого не знал.
– Вы мне не верите? – В глазах его отразился упрек.
– Я этого не говорил. Просто не знал, какую роль играет в вашем конфликте Россия.
– Прошу простить. Знаете, слышишь одно, думаешь о другом. Надо держать себя в руках. Но позвольте продолжить, мистер Сент-Ив. Признание нашего государства со стороны Франции и Германии зиждется на нашей способности продолжать борьбу за независимость. Если мы продержимся еще месяц, максимум два, то признание и соответственно помощь нам обеспечены. Если мы продержимся!
– А у вас есть сомнения?
Мбвато покачал головой.
– Еды на месяц хватит, может, даже на два. Кто-то умрет от голода, но недоедание – давний спутник африканцев. И патронов хватит недель на пять. А при удаче – на шесть. У нас есть чем сражаться, мистер Сент-Ив. Вопрос в другом – есть ли у нас желание?
– А оно есть?
– Моральное состояние армии оставляет желать лучшего. Война продолжается уже девять месяцев, сопровождается многочисленными жертвами. В отличие от жандольцев мы, жители Компорена, народ веселый, мягкий, нам ближе радости жизни, а не война. Жандольцы всегда завидовали нам, потому что мы быстро учимся, впитываем в себя знания, как губка – воду. Кроме того, у нас самый высокий процент грамотности в Западной Африке. Мы сами ремонтируем грузовики, у нас есть свои инженеры, мы изготовляем велосипеды, строим радиостанции и обеспечиваем их работу. Мы способны на большее, значительно большее, потому что знания ценятся у нас превыше всего. Кажется, мы самый любопытный народ во всей Африке. Вопрос «почему?» не сходит с наших губ.
– Похоже, у вас прекрасные перспективы.
– Были и перспективы, но жандольцы помешали их осуществлению. Их чрезмерные требования привели к тому, что нам пришлось заявить об отделении и идти собственным путем. Я думаю, мы сможем добиться успеха, если, конечно, сохраним высокий моральный дух. Вот почему я прилетел в Соединенные Штаты и сейчас беседую с вами.
– Тут какая-то связь со щитом, не так ли?
– Да, мистер Сент-Ив.
– Какая же?
– Признаюсь честно и откровенно, мы сами намеревались выкрасть щит из музея. Один из моих соотечественников – блестящий инженер-электронщик, он нашел способ нейтрализовать систему сигнализации, используемую в музее. Видите ли, возвращение щита в Компорен укрепит моральный дух общества. Вдохнет в наш народ волю, возродит желание продолжить борьбу, не на два-три месяца, но до полной победы. Такое трудно осознать европейцу или американцу, но, уверяю вас, это чистая правда.