– Ты о Джое? Что-то в нем есть, не так ли?
– Полностью с тобой согласен.
– Между прочим, вернувшись от тебя в субботу, я понял, что проигрался в пух. Вечер обошелся мне в девятьсот баксов, и большая их часть перекочевала к Огдену.
– Ему нужны деньги. В следующем месяце его дочь идет в колледж.
– Черта с два. Он столько заколачивает, что может отправить в колледж дюжину дочерей, причем это никак не отразится на его бюджете.
– Таких богачей просто нет, – возразил я.
– Может, ты и прав, – не стал спорить Паризи. – Все было по-другому, когда мы учились в колледже. Не понимаю я нынешнюю молодежь. Вечно орут, бунтуют, чего-то требуют.
– Они просто другие.
– Им слишком легко достаются деньги, – определил причину Паризи.
– Ты сможешь пообедать со мной сегодня? – сменил я тему.
– В десять у меня встреча с одним парнем.
– Подъезжай к восьми, и я угощу тебя бифштексом.
– У «Доминика»?
Я вздохнул. «Доминик» означал, что мне придется выложить за обед сорок долларов.
– У «Доминика».
– Идет. В восемь часов.
Я уже собрался попрощаться, когда он спросил:
– Ты снова работаешь, не так ли?
– Работаю, – подтвердил я.
– Я так и понял. – И он положил трубку.
«Доминик» – небольшой ресторанчик в западной части 54-й улицы – однажды приобрел популярность, когда один голливудский актер стал захаживать туда, приезжая в Нью-Йорк. В ресторане царили тишина и покой, посетителям подавали отменную еду, да еще тридцать процентов стоимости ресторана принадлежали доброму другу кинозвезды, занимавшему достаточно высокую ступеньку в преступной иерархии. Однако когда об убежище кинозвезды стало известно, в ресторанчик повалили заезжие туристы, заказывая спагетти, фрикадельки и даже пиццу, чем вывели из себя шеф-повара, который пригрозил, что уволится. Киноактер перестал появляться в ресторане, его владельцы подняли цены, туристы перебрались в другие заведения, где могли встретить какую-нибудь знаменитость, чтобы потом поделиться впечатлениями в Джоплине или Седар-Фоллз. А может, в Чикаго или Далласе. В Америке много желающих поглазеть на знаменитостей, и живут они не только в Джоплине или Седар-Фоллз.
И теперь в «Доминике» вновь царили тишина и покой, цены остались астрономическими, шеф-повар сиял от счастья, а ресторан выполнял первоначальную задачу – приносить владельцам убытки, чтобы хоть как-то прикрыть прибыли от других, не столь респектабельных предприятий.
Паризи уже сидел за столом, жуя стебелек сельдерея, когда я вошел в ресторан в самом начале девятого.
– Пытаюсь бросить курить, – пояснил он. – Говорят, что сельдерей помогает этому.
– Удачи тебе. – И я поднес зажигалку к сигарете.
– О, черт. – Паризи выудил из кармана янтарный мундштук. – Одолжи мне сигарету. Курить брошу завтра.
Мы заказали по мартини, затем углубились в изучение меню.
– Ты голоден? – осведомился Паризи.
– Пожалуй, что да.
– Я тоже. Пришлось пропустить ленч. Закажем жареное мясо?
Жареное мясо стоило двадцать семь с половиной долларов.
– Нет возражений.
Паризи широко улыбнулся, не вынимая изо рта мундштук.
– Как я и говорил, я голоден.
Паризи долго объяснял официанту, разумеется, на итальянском, как жарить мясо, что положить в салат, какое подать вино. Я оглядел наполовину пустой зал. Ниша, в которой принимал гостей киноактер, отпугивала темнотой, и я подумал, что со временем в ней следовало бы устроить храм экранного дива. В ожидании главного блюда мы с Паризи говорили о покере и потягивали мартини.
– Этот Уиздом в прошлую субботу тоже проигрался. – Паризи попросил у меня еще одну сигарету.
– Он может себе это позволить.
– Сколько ему оставила бабушка, пять миллионов?
– Семь, но они вложены в фонд, и он должен жить на проценты.
– И сколько ему причитается?
– Если исходить из пяти процентов, то 350 тысяч в год, но, возможно, процентная ставка еще выше.
– О Господи, при таких деньгах он мог бы одеваться получше. – Паризи ценил в людях опрятность.
– Наоборот, с такими деньгами он может позволить себе оставаться разгильдяем, – возразил я.
Паризи кивнул, не то чтобы соглашаясь со мной, но показывая, что он распорядился бы этими деньгами лучше, чем Парк Тайлер Уиздом Третий, ходивший по городу в кроссовках и футболке.
– А чем он занимается? – спросил Паризи. – Не играет же он целыми днями в покер?
– Шутками.
– Шутками? Как в «Ридерс дайджест»?
– Не совсем, Уиздому нравится подшучивать над известными людьми, которым недостает чувства юмора.
– Но ведь они не понимают шуток.
– Это-то и забавляет Уиздома.
Паризи заинтересовался.
– Что же это за шутки? Не вспомнишь ли одну из них?
– Хочешь, расскажу тебе о парке Бонфорд Джентри?
– Где это?
– У Уиздома есть ферма или поместье в Коннектикуте. Там у него жил старый полуслепой эрдельтерьер. Лет тринадцати или четырнадцати. За ним присматривал садовник. Однажды садовник взял собаку с собой и поехал в близлежащий городок. Там собака вылезла из машины и решила погулять. День выдался жаркий, и у нее вывалился язык. В таком виде эрделя увидел мэр, кликнул копов, и они застрелили собаку.
– Подумали, что она бешеная? – догадался Паризи.
– Этим они потом оправдывались.
– И что произошло?
– Садовник забрал трупик эрделя, увез в поместье и похоронил. Позвонил Уиздому и все рассказал. У Уиздома выдалась свободная пара недель, он поехал в Кеннектикут и заглянул к мэру. Городские власти как раз собирались разбить новый парк. Уиздом заявил, что оплатит все расходы, если парк назовут Бонфорд Джентри, в честь давнего друга. Он даже предложил построить фонтан. Мэр принял все за чистую монету и не ждал никакого подвоха. Началось строительство, и Уиздом действительно платил: за деревья, качели, клумбы, кусты. К месту установки фонтана подвели трубы, и ночью, перед открытием парка, Уиздом привез на грузовике фонтан, подключил к трубам, укрыл брезентом.
Парк открывали в субботу. Мэр произнес речь, полную слов благодарности Уиздому, а затем дернул за шнур. Брезент упал, одновременно пошла вода. По основанию фонтана тянулась надпись: «Бонфорду Джентри, близкому другу и верному спутнику, 1954 – 1968». Сам фонтан являл собой восьмифутовую скульптуру Бонфорда Джентри, эрделя, застреленного по приказу мэра. Бонфорд Джентри стоял, задрав левую заднюю ногу, и писал водой.
– И что сделал мэр? – поинтересовался Паризи.
– Ничего.
– Он не вспомнил, что приказал застрелить эту собаку?
– Нет.
– Тогда он ничего не понял?
– Нет, что и дало повод Уиздому от души посмеяться.
– Да, пожалуй, таких историй в «Ридерс дайджест» не найдешь, – признался Паризи.
– Согласен, там пишут совсем о другом.
Покончив с мясом, мы заказали по бокалу бренди, два доллара каждый, и по чашечке кофе, по 75 центов. Паризи позаимствовал у меня еще одну сигарету, вставил в мундштук, прикурил от спички.
– Ладно, ты пригласил меня на обед не для того, чтобы рассказывать собачьи истории.
– Ты абсолютно прав.
– Тебе опять предложили стать посредником?
– Да.
– Где?
– В Вашингтоне. У вас есть какие-нибудь контакты с Вашингтоном?
– Никаких. Там заправляют черные, и мы оставили их в покое. В Балтиморе – другое дело. С Балтиморой у нас самые тесные отношения.
– Я должен выкупить и вернуть владельцам некий предмет, украденный у них, в обмен на двести пятьдесят тысяч долларов. Воры, судя по всему, профессионалы. К тому же они уже убили одного парня, и я хочу знать наверняка, что они не строят аналогичных планов и в отношении меня.
Паризи сбросил воображаемую пылинку с лацкана своего двубортного пиджака с накладными карманами.
– Полтора месяца назад нам позвонили. Интересовались тобой.
– Кто?
– Какой-то тип, который сослался на другого, а тому номер дал третий, и так далее.
– Что они хотели узнать?
– Обычные вещи. Что ты за человек, можно ли тебе доверять. Я не придал этому никакого значения. Просто сказал, что у нас с тобой никаких дел не было, но мы знаем людей, которые обращались к тебе, и жалоб с их стороны не поступало.
– Давно он звонил?
Паризи уставился в потолок.
– По меньшей мере шесть недель назад. Может, и семь. Хочешь поговорить с человеком, который мне звонил?
– Да, – кивнул я. – Пожалуй, что да.
– Но учти, что он последний в цепочке, И, возможно, ничего не знает, кроме фамилии парня, который попросил его обратиться к нам.
– Понятно.
– Если хочешь, можешь сказать ему, что его фамилию ты узнал от меня.
– Благодарю.
– Запишешь?
Я достал листок и шариковую ручку.
– Говори.
– Его зовут Эл Шиппо. Альберт Эм. Шиппо по телефонному справочнику.
– Чем он занимается?
Паризи пожал плечами.
– Крутится вокруг.
– Я позвоню ему.
– Не забудь упомянуть меня.
– Обязательно. – Я дал знак официанту принести чек.
Пока я расплачивался, Паризи барабанил пальцами левой руки по столу.
– Вот что я тебе скажу…
– Что?
– Эта статуя писающей собаки. Я думаю, в воскресенье стоит съездить в Коннектикут взглянуть на нее.
Глава 7
Следующим утром, за несколько минут до одиннадцати, я уже стоял в пыльной телефонной будке в вестибюле отеля «Юбэнкс», неухоженного, рассыпающегося прямо на глазах.
За исключением портье, явно страдающего от похмелья, в вестибюле пребывал лишь тощий, лысый старикашка лет семидесяти с гаком. Едва я вошел в будку, он с трудом поднялся с обшарпанной кушетки и засеменил ко мне.
– Долго вы будете говорить? Мне нужно позвонить доктору, а другой телефон не работает. Доктор должен прописать мне лекарство от радикулита. Прошлой ночью меня так скрутило…
Зазвонил телефон-автомат, я взял трубку, плотно прикрыл дверь, приветливо кивнул старичку, которого, возможно, скрючило от радикулита, а может, он просто хотел поболтать.