То ли она была хорошей актрисой, то ли знала, о чем я толкую.
– Боюсь, я потеряла ход ваших рассуждений, мистер Сент-Ив. При чем здесь мой муж? Какая связь между его смертью и щитом?
Я не стал играть в кошки-мышки.
– Ваш муж был наркоманом. И умер не в автокатастрофе, а от избыточной дозы героина.
На ее губах заиграла легкая улыбка.
– Вы проявили такой интерес к моему мужу. Почему?
– К примеру, меня интересует, какой человек мог жениться на такой женщине, как вы. Или, скорее, за какого человека вы соблаговолили выйти замуж. И наркоман никак не тянет на вашего мужа.
– А какое вам до этого дело?
Я поставил бокал на стеклянный столик.
– Есть дело. Из-за щита уже погиб один человек, даже двое, если считать его жену. С вашим мужем число покойников увеличивается до трех, а я не хочу стать четвертым. – Я умышленно не упомянул Спиллейси, хотя четыре трупа произвели бы большее впечатление, чем три.
– Вы становитесь агрессивным, не так ли?
– Это один из моих недостатков.
– Вам нужно с ним бороться.
– Ближайшей осенью я этим и займусь. Как вы думаете, мне поможет групповая психотерапия?
– Я в этом не сомневаюсь.
– Вы знали, что он был наркоманом?
– Да, знала. Да и как я могла не знать.
– Где он добывал героин?
– Я не спрашивала.
– А как расплачивался?
– Вас не затруднит дать мне сигарету? Я бросила курить три года назад, но… – Голос ее дрогнул. Я вскочил, предложил ей сигарету, поднес к кончику огонек зажигалки. Она глубоко затянулась и выпустила тонкую струю дыма.
– Я расскажу вам о своем муже, мистер Сент-Ив. Расскажу, потому что не хочу, чтобы вы копались в моей личной жизни. Желающих и без вас предостаточно. Скажу честно, мне это не нравится. И я искренне надеюсь, что потом вы оставите меня в покое.
Она помолчала, надеясь услышать от меня подтверждение ее надежд. Но я ограничился кивком.
– Мой муж, до того как пристрастился к героину, был не только превосходным художником, но и одним из лучших директоров художественных музеев. Он учился в Гарварде, в сорок третьем ушел на флот, стал военным художником, репродукции его боевых зарисовок публиковались в «Лайфе» и привлекли к нему внимание специалистов. По окончании войны ему предложили пост директора небольшого, но хорошего музея на Среднем Западе. Оттуда он перешел в Чикаго и далее в Нью-Йорк, где возглавил один частный музей. Какой – неважно, не так ли?
– Неважно, – кивнул я.
– Мы встретились в Нью-Йорке на какой-то вечеринке. Я хотела рисовать, но вовремя поняла, что таланта у меня нет. И приняла правильное решение – заняться музейным делом. Джордж всемерно помогал мне. Он-то рисовал каждую свободную минуту, и рисовал с блеском. Друзья Джорджа, знакомые с его работами, не раз убеждали его организовать выставку, но он постоянно отказывался, говоря, что сейчас не время. Мы поженились, когда я закончила учебу, и по рекомендации Джорджа меня назначили директором маленького музея в Нью-Йорке. А несколько лет спустя пришло приглашение из музея Култера. Он его отверг.
– Он?
– Да. Они хотели Джорджа. Он рекомендовал меня. Мистер Спенсер поначалу возражал, но в итоге меня взяли на работу.
– Почему он отказался возглавить музей Култера?
Фрэнсис пожала плечами.
– Он решил, что музейная работа более не интересует его. Хотел только рисовать. Я, разумеется, согласилась, и мы переехали в Вашингтон. Моего жалованья вполне хватало на двоих, и поначалу все шло очень хорошо.
– А потом?
– Джордж впал в глубокую депрессию. Перестал рисовать, слишком много пил, исчезал на несколько дней. Полтора года назад он признался мне, что пристрастился к героину. Я не знаю, когда это началось.
– Какую дозу он принимал ежедневно?
– Не знаю.
– Ладно. Сколько он каждый день тратил на героин?
– Перед смертью порядка двухсот долларов.
– Где он брал деньги?
– Продавал свои картины. Одну за другой. За них давали хорошую цену. Он был блестящим художником.
– Но в конце концов все картины уплыли?
– Да.
– И что за этим последовало?
– Я снабжала его деньгами.
– Как долго?
– Несколько месяцев.
– Пока они не кончились?
– Да.
– А далее?
– Однажды он сказал мне, что больше не нуждается в деньгах. Потому что нашел, где брать героин.
– Когда это произошло?
– Два месяца назад, может – два с половиной.
– Кто знал об этом?
– О чем?
– О его пристрастии к героину.
– Лишь несколько человек. Его доктор. Давние друзья, перебравшиеся к этому времени в Вашингтон. Мистер Спенсер. Я не могла не сказать ему.
– Как он отреагировал?
– Посочувствовал мне. Даже предложил оплатить лечение Джорджа в частной клинике.
– И?
– Джордж отказался.
– Что сказал Спенсер?
– Ничего. Более он к этому не возвращался.
– То есть о его пристрастии к героину знали только друзья и Спенсер?
– Да.
– И еще один человек, – добавил я.
– Кто же?
– Тот, кто снабжал вашего мужа бесплатным героином.
Глава 12
Фрэнсис Уинго отбыла в три пятнадцать, чтобы успеть на четырехчасовой рейс в Вашингтон. У двери она задержалась, повернулась ко мне.
– Вы действительно думаете, что мой муж был как-то связан с кражей щита?
– Да. По-моему, я выразился достаточно ясно.
– Как?
– Как он был связан?
– Да.
– Этого я не знаю. Определенные предположения у меня есть, но не более того.
– Вы думаете, он имел прямой выход на охранника, того, что убили?
– Да.
– Не могли бы вы поделиться со мной вашими предположениями?
– Нет, потому что сейчас они не подкреплены фактами.
– А когда вы найдете подтверждения?
– Тогда я вам все расскажу. Если вы захотите меня выслушать.
Несколько секунд она молча смотрела на меня.
– Уверяю вас, мистер Сент-Ив, захочу. Очень захочу.
– Хорошо.
– И вы расскажете мне о том, что произойдет сегодня вечером?
– Обязательно.
– Позвоните мне домой. Я дам вам мой номер.
Она продиктовала номер, и я записал его.
– Я бы проводил вас до лифта, но мне не хотелось бы оставлять чемодан.
– Разумеется, я все понимаю. До свидания, мистер Сент-Ив.
– До свидания.
Я стоял в двери и наблюдал, как она идет по коридору, высокая стройная блондинка с коротко стриженными волосами, четырехнедельная вдова, возможно, плачущая каждый вечер перед тем как уснуть, потому что ее муж не только употреблял наркотики, но и, возможно, помог ограбить музей.
В четыре часа я выехал из гаража «Авис» на взятом напрокат четырехдверном «плимуте» и взял курс на Нью-Джерси Тернпайк. Этот отрезок транснациональной автострады не вызывал у меня добрых чувств. Машины, особенно грузовики, мчались как оглушенные, водители не замечали ничего вокруг, поэтому ехал я в постоянном напряжении, ожидая удара в задний бампер.
В четверть шестого я свернул к мотелю «Говард Джонсон». Получил ключ от номера 143 в обмен на шестнадцать долларов плюс налог на продажу, вернулся к машине, проехал мимо номера 143 и остановился напротив двери с цифрами 135. Открыл багажник, достал чемодан и зашагал к номеру 143. Внутри, как я и ожидал, оказались кровать, туалетный столик, черно-белый телевизор, несколько ламп и ковер. Все закрепленное намертво, чтобы у постояльцев не возникло желания где-нибудь в три часа ночи покуситься на собственность мотеля. В ванной комнате меня встретили сияющие синим фаянсом раковина и унитаз. Я убрал чемодан в шкаф и развалился на кровати.
Не оставалось ничего другого, как ждать, что зазвонит телефон и я смогу отдать четверть миллиона долларов, получив взамен бронзовый щит массой в шестьдесят восемь фунтов, отлитый тысячу, а то и более лет назад.
Когда раздался телефонный звонок, я первым делом посмотрел на часы. Ровно шесть. Голос принадлежал женщине, звонившей мне в отель «Мэдисон» в Вашингтоне.
– Вы в точности следовали инструкциям, мистер Сент-Ив?
– Как насчет щита?
– В чемодане, который вы отнесли в свой номер, настоящие деньги?
– Да.
– Много денег, не так ли?
– Щит, – напомнил я.
Она хихикнула, будто я сказал что-то очень забавное.
– Щит Компоре-ена, – она даже понизила голос, в котором появились драматические нотки. Затем сказала что-то еще, но уже не мне, а кому-то рядом с собой. Что именно, я не разобрал. Затем продолжила деловым тоном: – Обмена сегодня не будет. Завтра вылетайте в Вашингтон. Остановитесь в отеле «Мэдисон». В половине первого получите дальнейшие инструкции. Мне повторить?
– Нет, повторения мне не нужно. Мне нужен щит.
– Завтра, мистер Сент-Ив, – и она вновь изобразила драматическую актрису. – Завтра щит Компорена будет у вас. – Захихикав, она положила трубку.
Я сидел на мягкой кровати мотеля «Говард Джонсон» и думал о том, что через восемнадцать часов снова услышу голос Хохотушки или ее приятеля. По голосу чувствовалось, что его обладательница окончила как минимум среднюю школу, а он, видимо, полагал, что двести пятьдесят тысяч долларов – большие деньги, ради которых можно пойти на два-три убийства.
Особенно тревожило меня ее хихиканье. Я слышал, как люди хихикали точно так же после сигареты с марихуаной или укола героина, хотя героин скорее вызывал идиотскую улыбку, а не смех. А может, она немного выпила, хотя язык не заплетался у нее, как у пьяной.
Чтобы активизировать мыслительный процесс, я достал из кармана бутылку виски, прогулялся в ванную, снял гигиеническую упаковку со стаканов для воды, плеснул в стакан виски, разбавил водой, убедился, что чемодан с деньгами в шкафу, и уселся на кровать.
Действия воров укладывались в несколько версий. Они могли следовать за мной из Нью-Йорка и позвонить по телефону-автомату. Могли приехать в мотель утром и наблюдать за моим прибытием. Или один из них, мужчина, мог сидеть в автомобиле, дожидаясь, пока я не приеду и не перенесу чемодан в номер, затем он позвонил женщине, а уж та перезвонила мне из двенадцатикомнатной квартиры в восточной части 62-й улицы, сидя в кресле-качалке и лакомясь сдобренными гашишем конфетками. Правда, последний вариант больше относился к области фантастики, потому что по ходу нашего разговора она обращалась к кому-то еще, скорее всего к мужчине, что звонил мне в «Аделфи». А возможно, к коту.