И это он сказал Еве Лотте, чувствовавшей себя такой старой, почти пятнадцатилетней.
– Я перестала играть в куклы десять лет тому назад, – разъяснила комиссару Ева Лотта.
Полицейский Бьёрк был прав: эта девочка явно была основательным ребенком! Комиссар понял, что надо переменить тон и обращаться с Евой Лоттой как со взрослой.
– Расскажи мне теперь все, что знаешь, – попросил он. – Так, стало быть, ты присутствовала при этом убийстве… была в Прерии вчера после обеда? Как случилось, что ты пошла туда и притом совсем одна?
Ева Лотта сжала губы.
– Об этом… об этом я говорить не могу, – сказала она. – Это – абсолютная тайна. Я была там с секретным заданием.
– Детка, – сказал комиссар. – Мы пытаемся расследовать убийство. И в этом случае ничего секретного быть не может! Что тебе понадобилось вчера в Господской усадьбе?
– Мне нужно было взять Великого Мумрика, – угрюмо заметила Ева Лотта.
Потребовалось довольно подробное объяснение, прежде чем комиссар уяснил себе, что за штука такая Великий Мумрик. В полицейском рапорте, составленном после допроса, было коротко обозначено: «О себе Лисандер сообщила, что 28 июля после полудня отправилась на пустырь, намереваясь забрать там так называемого Великого Мумрика».
– Видела ты там кого-нибудь? – спросил комиссар после того, как была раскрыта тайна Великого Мумрика.
– Да, – ответила Ева Лотта. – Я видела… Грена… и еще одного человека.
Комиссар оживился.
– Расскажи поточнее, как ты их видела, – сказал он.
И Ева Лотта рассказала. Как она видела спину Грена примерно на расстоянии ста метров…
– Стоп! – остановил ее комиссар. – Как на таком далеком расстоянии ты могла видеть, что это – Грен?
– Заметно, что вы, господин комиссар, не из нашего города, – сказала Ева Лотта. – В этом городе каждый узнал бы Грена по походке. Я правду говорю, дядя Бьёрк?
Бьёрк подтвердил, что она говорит правду.
И Ева Лотта продолжила свой рассказ. О том, как она увидела, что Грен свернул на узенькую тропку и исчез среди кустов. И как тот, в темно-зеленых брюках, явился с другой стороны и исчез на той же самой тропке…
– Ты представляешь себе, в котором часу это могло быть? – спросил комиссар, хотя ему ведь было известно, что дети редко могут указать точное время.
– В половине второго, – ответила Ева Лотта.
– Откуда ты знаешь – ты смотрела на часы?
– Нет, – сказала Ева Лотта и неожиданно побледнела. – Но я спросила о времени уби… убийцу примерно через четверть часа после этого.
Комиссар взглянул на своих коллег. Доводилось ли им когда-нибудь слышать нечто подобное? Да, этот допрос явно окажется более продуктивным, чем он представлял себе.
Наклонившись к Еве Лотте, он проницательно посмотрел ей в глаза.
– Говоришь, ты спросила убийцу? Ты в самом деле берешься утверждать, кто убил Грена? Может, ты даже видела, как это случилось?
– Нет, – ответила Ева Лотта, – но если я вижу, как человек исчезает в густых зарослях, а другой кидается туда сразу же следом за ним, а через несколько минут я обнаруживаю первого мертвым, то тут уж ничего не поделаешь: я подозреваю второго. Грен, понятно, мог упасть и разбиться насмерть, но в этом случае пусть меня сначала убедят.
Бьёрк был прав. Ева Лотта и в самом деле была очень основательным ребенком.
Затем Ева Лотта рассказала о том, как она, увидев, что те двое исчезли на тропке, ведущей к Великому Мумрику, пошла в Господскую усадьбу, чтобы переждать их там. И оставалась там самое большее четверть часа.
– А потом? – спросил комиссар.
Глаза девочки потемнели. Настал самый тяжелый момент ее рассказа.
– Я налетела прямо на него на этой узенькой тропке, – с измученным видом тихо сказала она. – Я спросила его, который час, а он ответил: «Без четверти два».
Комиссар, видимо, был доволен. Судебный врач установил время убийства, где-то между двенадцатью и тремя, однако показания этой девочки сделали возможным конкретизировать время где-то между половиной второго и без четверти два. Такой поворот дела мог оказаться чрезвычайно значимым. В самом деле, Ева Лотта оказалась бесценным свидетелем.
Он продолжал допрос:
– Как выглядел этот человек? Расскажи все, что помнишь. Все детали.
Ева Лотта снова вытащила на свет темно-зеленые габардиновые брюки.
– Еще на нем была белая рубашка. Темно-красный галстук. Часы на руке. Целая поросль густых черных волос на руках.
– А какое у него лицо? – живо спросил комиссар.
– У него усы, – вспомнила Ева Лотта. – И длинные черные волосы, которые падали ему на лоб. И не такой уж жутко старый. Выглядел довольно хорошо. Но испуганный и злой. Он убежал от меня со всех ног. Он так торопился, что даже потерял вексель и не заметил этого.
Комиссар глубоко перевел дух.
– Боже мой, что ты говоришь? Что он потерял?
– Вексель, – гордо ответила Ева Лотта. – Разве вы, господин комиссар, не знаете, что это такое? Это маленький клочок бумаги, где на самом верху написано «Вексель». Уверяю вас, это не что иное, как клочок бумаги! Но из-за этих векселей рискуют жизнью, уж поверьте мне!
Комиссар снова оглядел своих коллег. Вчерашний опрос соседей старика на Плутовской горке позволил составить ясное представление о том, что для Грена ростовщичество составляло как бы небольшой побочный заработок. Многие заметили, что по вечерам он принимал у себя дома таинственных посетителей, однако же не так часто. Он явно предпочитал встречаться с каждым из своих клиентов в окрестностях городка. При домашнем обыске у него было найдено множество векселей с обозначенными в них разными фамилиями. Все фамилии были внесены в каталог, и полицейские готовились отыскать каждого из таинственных клиентов Грена. Кто-то из них мог оказаться убийцей. Комиссару же с самого начала было ясно, что убийство произошло как раз из-за того, что некий клиент Грена хотел выбраться из денежных затруднений, в которых, предположительно, запутался. Это, должно быть, и послужило мотивом убийства. На такое дело идут лишь будучи уверенным, что смогут отнять все документы, способные выдать преступника.
А теперь девочка рассказывает, что убийца потерял в кустах вексель. Вексель, в котором обозначена фамилия. Вексель с фамилией убийцы. Дрожащий голос комиссара, когда он склонился к Еве Лотте, выдавал волнение:
– И ты подняла этот вексель?
– Ясное дело, – ответила Ева Лотта.
– И что ты с ним сделала? – затаив дыхание, спросил он.
Ева Лотта немного подумала. Пока она думала, стояла мертвая тишина. И только на яблоне по-прежнему чирикал зяблик.
– Не помню, – в конце концов сказала Ева Лотта.
Комиссар слабо застонал.
– Но уверяю вас, это был всего-навсего маленький клочок бумаги, – повторила девочка, желая утешить его.
Тогда комиссар, взяв ее за руку, медленно и отчетливо объяснил ей, что вексель – очень важный документ, по которому можно узнать, что у кого-то одолжили деньги и что обязуются эти деньги вернуть. И подтверждают свои слова подписью. Человек, убивший Грена, сделал это, так как у него, очевидно, не было денег вернуть долг. Он хладнокровно застрелил человека, чтобы получить обратно свои векселя. А Ева Лотта считает их столь незначительными! Ведь на клочке бумаги, потерянном убийцей на тропке, должна стоять его фамилия. Понятно ли теперь Еве Лотте: она абсолютно обязана вспомнить, что она сделала с векселем?
Ева Лотта понимала это. И она, в самом деле, напряглась, пытаясь вспомнить… Она помнила, как стояла там с векселем в руке. Помнила, что именно в эту минуту раздался ужасающий удар грома. А больше ничего не помнила. Да, разумеется, еще то страшное, что случилось вслед за этим. Но о векселе она ну ничегошеньки не могла больше вспомнить. Грустно призналась она в этом Комиссару.
– А ты, случайно, не прочитала на бумажке его фамилию? – спросил комиссар.
– Нет, не прочитала, – ответила Ева Лотта.
Комиссар вздохнул. Но тут же сказал самому себе, что такой легкой сыскная работа быть не должна. Допрос девочки и так многое дал. И нельзя требовать, чтобы фамилию преступника тебе преподнесли на блюдечке. Прежде чем продолжить допрос Евы Лотты, он отдал по телефону приказ в полицейский участок, чтобы прочесали каждый клочок земли в Прерии. Разумеется, само место преступления было тщательно осмотрено, но бумажку могло занести ветром очень далеко. А вексель необходимо найти.
Затем Еве Лотте пришлось рассказать, как она наткнулась на Грена. Теперь она, время от времени глотая комок в горле, говорила очень тихо. И папа ее закрыл лицо руками, чтобы не видеть испуганных глаз девочки.
Но теперь, вероятно, допрос скоро кончится. У комиссара осталось всего несколько вопросов.
Ева Лотта уверяла, что убийца абсолютно не из их города, потому что она бы узнала его. И вот тут комиссар спросил ее:
– Как по-твоему, ты смогла бы узнать его, если бы снова увидела?
– Да, – тихо ответила Ева Лотта. – Я узнала бы его среди тысячи других…
– А ты никогда не видела его раньше?
– Нет, – сказала Ева Лотта.
Но тут на мгновение заколебалась.
– Да… частично, – добавила она.
Комиссар широко открыл глаза. Этот допрос был полон неожиданностей.
– Что ты имеешь в виду под словом «частично»?
– Я видела его брюки, – нехотя произнесла Ева Лотта.
– Объясни подробнее, – велел комиссар. Ева Лотта поежилась.
– Я должна?… – спросила она.
– Ты сама хорошо знаешь, что должна. Где висели его брюки?
– Они не висели, – сказала Ева Лотта. – Они торчали из-под шторы. В них был одет убийца.
Комиссар быстро схватил оставшуюся на блюдечке венскую булочку. Он чувствовал необходимость подкрепиться. И засомневался, в самом ли деле Ева Лотта так серьезна, как он думал. Не начинает ли она фантазировать?
– Итак, – сказал он. – Брюки убийцы торчали из-под шторы. Чьей шторы?
– Ясное дело, шторы Грена, – ответила Ева Лотта.