Обычно, если следующий матч предстоит завтра никто из Миннесоты долго не общается с журналистами, особенно в гостевых матчах, но сегодня мы сделали исключение для пары журналистов которые приятельствовали с Бобби Уларком еще с тех пор когда тот был игроком сборной Канады и играл против нас.
И само собой что всех интересовало что же я говорил Макрею после его ошибки.
— Да ничего особенного, на самом деле, — улыбаясь ответил я, — всего лишь поддержал Бейзила и сказал что мы всё равно выиграем.
— Алекс, ты обещал ему что сам забьёшь?
— Что? Нет конечно. Я не настолько самонадеян, — ответил я. Но врать не буду, мне хотелось забросить Чикаго. И чтобы подбодрить Бейзила и чтобы немного подобраться к парням которые от меня убежали в гонке бомбардиров.
— Да, в этом сезоне тебе не удалось выбить 50 в 50, — поддел меня Джон Робертсон, полный тёзка того самого журналиста который после первого матча суперсерии 1972 года съел выпуск своей газеты.
— ЧТо поделать, — пожал я плечами, — травмы это тоже часть нашего бизнеса. Как и голы, передачи, любовь и ненависть болельщиков своих и чужих. За это нам и платят.
— Кстати, Алекс, — снова взял слово Робертсон, — на носу 31 января и команды будут обязаны обнародовать сумму контрактов с игроками. Ты этого не боишься?
— А с чего я должен бояться, Джон? Наверняка нет ни одного хоккейного фана или специалиста который не знает что у меня самый большой контракт в НХЛ. Ты и твои приятели журналисты в своё время об этом трубили на каждом углу.
— Нет, ты меня не так понял. Я про то что твои партнеры по команде узнают что они все вместе получают меньше чем ты платишь своему совкомспорту.
— А, ты про это. И этого я тоже не боюсь. У меня в команде со всеми отличные отношения, можно сказать что Миннесота команда друзей. И нашу дружбу не разрушить деньгами.
— Всё-таки видно что ты очень молод, и к тому же русский. Посмотрим что ты скажешь через месяц.
— Я уверен что скажу тоже самое.
Честно сказать этот разговор, да еще и под телекамерами был мне не очень приятен. Но по счастью сразу после моей реплики мы свернули на обсуждение чисто хоккейных вещей. И в результате флеш интервью заняло у меня не планируемые 10 минут а все полчаса.
Команда в результате была вынуждена меня ждать. Не мог же я прям так, вспотевший и в хоккейном снаряжении ехать в аэропорт.
В итоге мы проибыли в аэропорт Чикаго на час позже чем планировалось. Хорошо хоть у нас чартер который не зависит от расписаний.
Но когда самолет был уже над Торонто выяснилось что это опоздание очень даже критично. На Квебек налетела самая настоящая снежная буря, взявшаяся буквально из ниоткуда.
Пришлось садиться в Оттаве и оттуда уже ехать на автобусе. Благо что администраторы заказали его еще до того как мы приземлились.
К тому моменту когда мы выехали в территории столичного канадского столичного аэропорта буря добралась и до Оттавы. Из-за этого скорость у нас была ну просто черепашья, миль двадцать в час, если не меньше. Разгоняться до более высоких скоростей водитель, который когда я садился в автобус показался мне уставшим, просто не решался.
В принципе это правильно, не дай Бог что случится.
Но не всем это понравилось, спустя примерно час Боумэн буквально наорал на водилу чтобы тот прекратил сопли жевать и ехал как следует. Поначалу водитель отказывался но потом всё-таки сдался и нажал на акселератор.
Игра с Чикаго и все эти передряги в дороге меня изрядно утомили поэтому я заснул.
А проснулся от сильнейшего грохота, после которого автобус бросило на дорожные ограждения. Он их пробил и на мгновение замерев ухнул вниз с моста на который мы въехали секундами ранее.
Глава 10
Треск льда, ломающегося под весом автобуса, а потом потоки ледяной воды, хлынувшие внутрь. Учитывая то, что всё это происходило глубокой ночью, то у меня мелькнула мысль, что на этот раз точно всё.
Но она, эта мысль, как ушла, так и пришла, уступив совсем другой: «Бороться, зубами цепляться за любую возможность».
Глубокий вдох, выдох, еще один, и еще. Так себе гипервентиляция лёгких, но она лучше, чем ничего. Скидываю ботинки, рука скользит по стеклу окна и натыкается на маленький молоточек. Ну да, я же всегда сижу рядом с аварийным выходом.
Хватаю этот нехитрый инструмент и бью что есть силы по стеклу. Один раз, другой, третий. Время, время буквально ускользает из моих рук.
Наконец есть! Окно вдребезги, и на меня с Майком, который сидел рядом, обрушился дополнительный поток воды. Но это ничего, главное, что путь наверх свободен.
Вылезаю из автобуса, не обращая внимания на порезанные об стекло руки, и понимаю, что Майк-то так и остался там, внутри.
Чертыхаюсь про себя, и, развернувшись, возвращаюсь внутрь. Так и есть, Модано прижало креслом, и он не может выбраться. С трудом, но освобождаю своего приятеля, хватаю его за волосы и рвусь наверх. Туда, где сквозь толщу воды видны всполохи освещения.
Грудь разрывает от боли, но я плыву. Наверх, наверх! Я должен жить. Должен!
А вот и поверхность. Глоток морозного канадского воздуха показался мне опьяняюще прекрасным. Рядом хрипит Майк, которого я так и держу за волосы.
— Алекс, ты мне сейчас скальп снимешь своими пальцами, — говорит он.
— Плыть можешь?
— Не знаю, — отвечает мой приятель.
— Тогда терпи.
Одной рукой я гребу к берегу, а второй держу Майка. И при этом оглядываюсь по сторонам. Что-то слишком мало народу вокруг меня. Вон голова Хельмута виднеется над водой. А вон наш тафгай МакРэй гребет по-собачьи. Штястны я тоже вижу. Пара медиков и тренер Хартсбург. Притом Крейг еще и тащит Скотти, который, судя по всему, без сознания.
Вон еще кто-то вынырнул. Но всё равно. Нас очень мало! Где все остальные? Где Артур, где Влад? Где парни из моего звена?
Хоть катастрофа и произошла ночью, но на мосту были и другие машины, как и на дороге пролегающей под ним. И мир не без добрых людей. Очень многие остановились, а несколько человек, несмотря на темноту и мороз, полезли в воду помочь пострадавшим.
— Вы как, парни? — услышал я голос рядом, — какой-то мужик средних лет успел доплыть до нас с Майком с берега.
— Нормально, — отвечаю я, — помоги моему другу, мне нужно вернуться.
— Может быть тебе лучше на берег, Алекс? — в голосе Модано звучит сомнение.
— Да, приятель, давай-ка ты вылезай, — вторит ему незнакомец.
— Нет, я лучше знаю, где этот чёртов автобус. Всё, не спорьте, не тратьте время.
— Ну, как знаешь, — ответил незнакомый канадец.
Передаю ему Майка, стаскиваю с себя свитер с плеером и широкими гребками возвращаюсь туда, откуда я только что вынырнул. Еще пара глубоких вдохов и вниз. За парнями.
Всего в ту проклятую ночь я нырнул семь раз. И все семь раз я вынырнул с кем-то из моих партнеров по команде, медиком или администратором.
Артура и Влада вытащил из автобуса тоже я, оба наших оказались зажатыми и не могли выбраться самостоятельно.
В тепле я оказался через полчаса. Сразу полтора десятка экипажей канадских парамедиков оккупировали берег реки святого Лаврентия, и места хватило всем.
Меня закутали в одеяло, и после небольшого осмотра сунули в руки кружку с горячим кофе.
Правда, буквально сразу какой-то канадский полицейский подошёл поближе и, увидев, что я, дрожа как осиновый лист стучу зубами по кружке с кофе, подал мне фляжку и открутил крышку.
— Пей, парень, — сказал он.
— Спасибо, — тихо отвечаю я и делаю глоток. А потом еще один. Виски согревает меня почище кофе, и я кручу головой, пытаясь понять, что происходит.
Правда, практически сразу же голова начинает куда-то плыть, и я теряю сознание.
На следующее утро абсолютно все крупные газеты США и Канады, а за ними и родные советские периодические издания, вышли с примерно одинаковыми заголовками.
«Автобус команды НХЛ „Миннесота Норт Старз“ попал в автокатастрофу, есть погибшие и раненые».
Хорошо хоть газетчики и телевизионщики сразу же сообщили о том, кто пострадал в этой аварии. Не знаю, что бы случилось с моими родителями, если бы была хоть какая-то неопределенность.
И да, ту ночь и последовавшие за ней сутки, к сожалению, пережили далеко не все. Четыре игрока основного состава Миннесоты, а именно: защитники Франтишек Мусил, Марк Тинорди и нападающие Дон Барбер и Стюарт Гэвин, два врача и два администратора погибли. 12 человек получили тяжелые ранения, а все остальные повреждения мелкой и средней тяжести. Водитель тоже погиб, а Скотти, которого многие и называли виновником аварии, получил тяжелейшие травмы.
Все выжившие были доставлены в пару близлежащих больниц, так как уцелевших было слишком много, а в окрестностях не было по-настоящему крупных госпиталей, то развозили нас по разным местам.
Я с Майком, Хельмутом, Владом, Артуром и еще несколькими парнями попали в окружную больницу города Л’Иль-Де-Сёр, что на острове Гранд Иль. Скотти и несколько других особо тяжёлых пострадавших сразу отвезли в Монреаль. Боумэна доставили в какой-то центр нейрохирургии и прооперировали.
После операции он впал в кому, и было неясно, сможет ли он из неё выйти.
И можно сказать, что «Миннесота Норт Старз» практически прекратила своё существование, во всяком случае, на тот момент. Команды просто не было.
В один миг главный претендент на победу в этом сезоне просто взял и исчез.
Само собой, что тут же в офисе НХЛ в Нью-Йорке собрали экстренное совещание, на котором Зигер и прочие большие шишки решали, что делать с командой. То, что нашу игру с Квебеком перенесли на неопределенный срок, было понятно. Как и все остальные игры Миннесоты, собственно. В расписании игр, которое висело в фойе нашей родной арены, напротив всех матчей красовалось безрадостное TBA.
Мистер Грин, владелец Миннесоты, не знал, куда себя деть, в какую сторону бежать и что делать. Нет, в плане прямых финансовых потерь всё было очень даже неплохо. Норм был не только хорошим финансистом, он еще и отличался какой-то маниакальной страстью к перестраховкам. Так что AIG, в которой он застраховал свою команду, уже получила нужные документы, и всё было оформлено так, что их страховые агенты не имели права отказать в многомиллионной выплате.