«Двери-то, может, и откроют, да постелька будет занята!» – пронеслось в унылом сознании неудачливого игрока. И он очень скоро убедился в своей прозорливости.
Глава 20
Став невестой известнейшего писателя, Оля отдавала себе отчет в том, что прежде чем вкусить плоды своего нового положения, ей придется пережить не одно неприятное мгновение. Прежде всего, как отнесутся дети к этой новости? Девушка уповала на прежнюю взаимную привязанность, которая возникла между ними за время знакомства. Но одно дело быть доброй знакомой, иногда заменявшей гувернантку, а другое дело – мачехой. Опасения Мироновой оправдались. Мальчики, которые уже превратились в долговязых подростков, услышав о решении отца, засмущались, робко подошли в Оле, чмокнули ее в щеку и поспешно отбежали прочь. А вот Вера вдруг заверещала, заплакала, бросилась вон. Следом двинулась и мисс Томпсон, многозначительно качая головой, словно говоря: «Я так и знала, что этим кончится». Оля удалилась в расстроенных чувствах, она обманулась в своих ожиданиях. Только теперь она поняла, как трудно ей придется. Надо будет заново искать пути в души детей, чтобы занять там место их покойной, но до сих пор любимой матери.
Вениамин Александрович безуспешно пытался весь оставшийся день успокоить дочь, но она оставалась безутешной.
– Помилуй, Вера, что на тебя нашло? Ведь ты дружна с Ольгой Николаевной! – Он гладил ее по голове.
– Это ровным счетом ничего не значит! Разве она может быть вместо мамы? Разве вообще кто-нибудь может быть на ее месте! – захлебывалась слезами дочь.
– Родная, ты сто раз права, лучше Тамарочки нет и никого не будет! Но пойми, дитя, я еще молод, и это естественно, что я решил жениться второй раз. К тому же твои братья пока малы, за ними нужен догляд, да и дому требуется хозяйка, а то все кувырком!
– Зачем для этого жениться? – Вера вырвалась из его объятий. – Я стану следить за мальчиками, мисс Томпсон мне поможет, я буду вести хозяйство, я научусь!
– Но ведь дело не только в этом. Я влюблен, мне хочется, чтобы Ольга стала моей женой. Попозже ты поймешь меня.
– Нет, нет, я не потерплю ее на месте мамы!
– Но пойми, так или иначе, сейчас или потом, нечто подобное все равно случилось бы. Моей женой могла оказаться другая женщина, которую ты бы совсем не знала.
– Неужели тебе не хватает нас, нашей любви, обязательно нужен еще кто-то?!
– Дитя, так устроен мир. Ты привыкнешь, нам всем будет очень хорошо!
– Нет, мне никогда не будет хорошо, если она станет здесь жить!
– И что прикажешь делать в таком случае?
– Я не останусь с вами, я попрошу бабушку позволить мне жить у нее.
– Что ж, ты сама приняла это решение! – со вздохом ответил разочарованный отец.
Он заперся у себя в кабинете, полный неприятных размышлений о дальнейших трудностях. Пытался сесть за рукопись, но работа совершенно не ладилась. Оля и бедная Вера не выходили из его головы.
Следующее испытание явилось в виде Агриппины Марковны. Оля не видела ее со дня смерти Тамары Георгиевны и очень удивилась, застав столь нежданную гостью в своем доме. Судя по всему, та пребывала тут уже давно, и вместе с Николаем Алексеевичем они многое успели обсудить.
– Вот и Оля! Хорошо, что ты застала нашу гостью и сама можешь услышать все из ее уст. В противном случае ты бы мне не поверила и сказала, что я возвожу напраслину на твоего избранника, – доктор торопливо поднялся навстречу дочери.
Оля почувствовала, как внутри ее все сжалось. Тем не менее она любезно приветствовала старую женщину, заметив про себя, что та совершенно не изменилась за прошедший год.
– Что такого особенного я должна узнать? – Оля расположилась на диване рядом с отцом.
Агриппина Марковна, сидевшая в кресле напротив, вздохнула.
– Знаю, что ты про себя думаешь! Злобная старуха всегда ненавидела своего зятя и продолжает ненавидеть, строя ему козни в его новом браке. Так ведь?
Оля смутилась. Что же, надо отдать должное проницательности Горской.
– Только я не со зла пришла рассказать вам правду. Нет во мне никакого зла, есть только боль и горечь за свое дитя, которое я так рано потеряла. Страшно пережить своего ребенка! – Она горестно покачала головой. – До сих пор не могу смириться с тем, что она в сырой земле, а я, старый гриб, все ползаю, копчу небо!
Агриппина Марковна вытерла выступившие слезы и продолжила:
– А вот если бы не он, разлюбезный мой зятек, глядишь, жизнь моей Тамары пошла бы по-другому, и не отправилась бы она в расцвете сил в могилу!
– Но как может Вениамин Александрович быть повинен в болезни своей жены? – с вызовом спросила Оля, которой этот разговор стал неприятен.
– А так, что он заел ее жизнь, выпил ее по капельке! Как он ревновал ее! Как завидовал ее успеху, постоянно сравнивая со своим! Потому-то он и решил запереть жену в доме, наплодить детей, чтобы она шагу сделать не могла, чтобы красота ее увяла, чтобы ее забыли в театре, не приглашали сниматься в кино. И ведь достиг своей цели! – Старуха хлопнула себя по коленям.
– Я думаю, вы преувеличиваете отрицательную роль Вениамина Александровича в том, что касается падения популярности Тамары Георгиевны, – строго заметила Оля, но собеседница не обратила внимания на ее слова.
– Подумать только, почти каждый год то роды, то неудачная беременность. И всякий раз все тяжелее и мучительнее. Так остановись, уйми свою похоть, ведь видишь, как дается жене каждый ребеночек! Говорили ему доктора, что нельзя ей больше, угробит это ее, так и вышло! Ведь я правильно понимаю, доктор?
– Да, вероятно, так и получилось, – промямлил Миронов, – но в столь деликатных вещах человек пока не властен, все в воле Бога!
Ему было неловко, что с его девочкой беседуют о подобных материях.
– Вам неприятно слушать мои откровения, но кто же еще расскажет, что ваш кумир соткан из злого эгоизма, самолюбования. Что душа его холодна, он пуст, как выпитый бокал, ему нечего дать ни вам, ни детям!
– Ну, это вы уж слишком! – рассердившись, Оля встала и отошла к окну. – Позвольте мне самой сделать выводы о характере своего будущего мужа!
– Сделаешь, сделаешь! И вспомнишь меня, старую! – Горская махнула рукой. – Только некоторые вещи вы, доктор, вероятно, углядели и теперь.
– Что вы имеете в виду? – насторожился Николай Алексеевич.
– А то, что Вениамин любит к рюмочке прикладываться, да так, что порой себя не помнит!
– Вы хотите сказать, что известный на всю страну писатель – горький пьяница? – Оля даже ножкой топнула от обиды за жениха. – Но ведь это стало бы известно давно и всем!
– К слову сказать, я подозревал нечто подобное, – тихо заметил Миронов.
Оля растерялась. В какой-то момент и в ее сознание закралось подозрение, но оно быстро рассеялось, ведь совсем пьяным она не видела Извекова никогда. Да и что страшного от одной-двух рюмок водки за обедом?
– Закроется у себя в кабинете и пьет, а все говорит, что работает. А потом не выходит сутками, пока не проспится и хмель не выйдет, – Агриппина Марковна с сожалением посмотрела на девушку.
– Но что вы хотите от творческого человека, если роман не получается да еще жена умирает! – Оля почти плакала.
– Да, тут есть правда. Может, оно и так. Может, с тобой ему лучше жить будет. Дай бог, чтобы у вас все сложилось и получилось! – неожиданно миролюбиво произнесла старая женщина. – Я только порадуюсь, ведь при тебе будут мои внуки! Я оттого пришла, что не посторонний я теперь для тебя человек, будешь растить детей моей Тамары! Люби их, не обижай, и Бог тебя не обидит! Если нужно, я помогу, чем могу. Совесть моя теперь чиста, не упрекнете потом меня, Николай Алексеевич, что сокрыла от вас подноготную. Вот и решайте, как вам быть. А Ольга ваша мне по душе, чистая и светлая, я за деток спокойна, не пропадут! Прощайте, храни вас Господь!
С этими словами она поднялась и тяжело, но с достоинством, двинулась к дверям. Доктор, как вежливый хозяин, поспешил проводить гостью, дочь же его осталась недвижима.
Нет, это все неправда. А даже если и правда, тогда что? Ровным счетом ничего, потому что она любит Извекова больше жизни и он любит ее. Они вместе преодолеют все преграды, они непременно будут счастливы, как же иначе?
Глава 21
Трофимов стоял в церкви и страдал. Обряд шел своим чередом. Публика шушукалась, разглядывая невесту. Большинству гостей она понравилась, хотя, конечно, невозможно было и сравнивать с божественной Горской. Оля превзошла сама себя. В жизни она не была так хороша, как в день свадьбы перед алтарем. Впрочем, это участь всех невест. Пленять, восхищать, заставлять жениха трепетать и родню утирать слезы. Николай Алексеевич крепился, но глаза его пребывали на мокром месте. Вот бы мать порадовалась за дочку. Выйти замуж за известного писателя, кумира Петербурга! Впрочем, жаль Бореньку Трофимова! Золотой был бы для Оленьки муж! А с этим, бог его знает, как все сложится! Да еще чужие дети! Нет, слепа оказалась дочь, не увидеть чувства Трофимова! И ведь набрался мужества, пришел, бедняга, за колонной стоит, чуть не плачет!
Трофимов, притаившийся в укромном углу церкви, и впрямь готов был разрыдаться. Одевшись как и подобает на свадьбу, с цветком в петлице, он мысленно представлял себя на месте счастливца Извекова. Вот он дрогнувшим голосом отвечает на вопрос священника, за ним едва слышен голосок Оли. Вот жених надевает на маленький пальчик в шелковой перчатке заветное колечко, которое навеки связывает их в одно целое. Вот поднимает прозрачную фату, целует нежные губы. Все, свершилось! Оля принадлежит другому, не ему! Невыносимо, немыслимо! Еще утром он уповал на чудо. Вдруг в церкви пожар, или революционеры бомбу бросят и чрезвычайное положение введут, или жених до смерти заболеет, или Оленька образумится! И зачем он приехал сюда душу рвать? Сидел бы в кабаке да водку пил, заливал горе.
Подойти к молодым и пожелать семейного счастья он не решился, духу не хватило. Зачем портить новобрачным настроение в такой день своей кислой физиономией? Однако проводил невесту горящим взором, когда молодожены двинулись из храма. Зазвонили колокола. Оля проплыла мимо в облаке фаты, под которой пряталась высокая прическа из завитых и взбитых светлых волос. Ее глаза сияли, она вся излучала восторг. Окружающие смотрели на нее с умилением. «Вот так выглядит счастье!» – подумал про себя Трофимов. Глядя на невесту, он даже устыдился своего эгоистического порыва. Как он мог на что-то надеяться, если тут такая любовь! Что ж, не судьба! «Будь счастлива, любимая, мне остается только молиться за тебя!» – с этими мыслями молодой человек одним из последних вышел на паперть.