Прохладный ветерок коснулся влажной кожи на плечах и руках. Она сказала, что любит его, но не дождалась ответного признания. Может ли оказаться так, что он хочет жениться на ней без любви?
Хотя Оливия знала, что множество браков совершаются именно по этому принципу, но после того, что сейчас произошло между ними, не хотела верить, что ее ждет то же самое. Она любила Невилла и ждала ответной любви.
— Я люблю тебя, — повторила она, бросив ему эти слова как вызов. Слова были сказаны, перчатка брошена, и, глядя в его глаза, Оливия отчетливо видела, как он уходит в себя.
Удаляется от нее. Ей словно ледяной водой в лицо плеснули: слишком горька оказалась правда.
Но он тут же притянул ее к себе и попытался накрыть смятой простыней.
— Любишь меня? После того, как я столько раз давал тебе поводы сердиться, ты по-прежнему любишь меня? — шутливо допрашивал он, переворачивая Оливию так, что снова оказался меж ее бедер. — Любишь меня? Или вот это? — продолжал он, лаская и целуя ее. Возбуждая так, как несколько минут назад. Его руки и губы дарили столько наслаждения, что Оливия, казалось, в нем утопала. Он собирался еще раз подвести ее к пику экстаза. Кульминации желания и вечной любви… если не считать того, что сам он не привносил в их слияние ни капельки любви. В отличие от нее. И поэтому теперь она боролась с обольстительным зовом желания.
— Не нужно. Взгляни на меня. — Она сжала ладонями его лицо и вынудила взглянуть ей в глаза. — Послушай меня.
— Нет! — Невилл сжал запястья Оливии и завел ее руки за голову. Она застала его врасплох своими признаниями в любви, и на секунду его одолела паника. Но теперь он пришел в себя. Пришел в себя и обрел самообладание. — Нет, Оливия, это ты меня выслушай. Я знаю, чего ты хочешь от меня. Каких слов. Но это всего лишь слова. Бессмысленные… и какое они имеют значение, если мы так подходим друг другу по темпераменту, интересам, взглядам на жизнь. И взаимному желанию. — Мы — прекрасная пара, ты и я…
И он продолжал доказывать ей это.
Оказалось, вовсе не так трудно возбудить в ней желание. Она была женщиной сильных страстей, его Оливия. Его Хейзл. Умная и рассудительная и одновременно храбрая и неустрашимая.
«Ей понадобится каждая унция этой храбрости, чтобы иметь дело с тобой».
Уродливая правда — как удар в лицо: крупные капли пота выступили на лбу Невилла, но это только его подстегнуло. Он впился поцелуем в ее губы, чувствуя, как тает ее сопротивление, а потом стал целовать ее груди, прелестные, мягкие груди с темно-розовыми вершинками, тугими и набухшими от прилива страсти.
Он взял сосок в рот, и Оливия застонала. Подмятая его телом, она трепетала от страсти и пыла, вызывая в нем ответную дрожь.
Неужели она не видит, что он никогда не заботился о том, чтобы доставить любой другой женщине столь изысканное удовольствие? Неужели не понимает, что полученное ею наслаждение в сотни раз усиливает его собственное? При одной мысли о том, что он может заставить ее извиваться под ним, его плоть немедленно восставала. Одно сознание того, что он может заставить ее кричать и задыхаться, едва не доводило его до разрядки. В ее присутствии он чувствовал себя зеленым мальчишкой, изголодавшимся по женскому телу.
Может ли быть так, что этого для нее недостаточно?
Он сделает все, чтобы этого оказалось достаточно.
Пусть он неспособен любить ее так, как она хотела. Слишком искалечена прошлым его душа. Но он может любить ее тело. Заботиться о ней. Защищать ее.
Он обожествлял ее тело. Сумел найти самые потаенные, самые чувствительные местечки. Внутренний сгиб локтя, нежную плоть за ухом. Пересчитывал каждое ребро поцелуем и не пропустил ни одного изгиба ее талии, живота и бедер. Вниз по стройным гладким ногам. Вверх по вскинутым бедрам, игнорируя лихорадочные мольбы взять ее.
Он тренировал лошадей заботой и терпением. Сколько еще заботы и терпения он обрушит на эту женщину? Пройдет время, и она научится обретать бездонное наслаждение лишь в его поцелуях.
И этого будет для нее достаточно. Ей не понадобятся эти три затертых слова, означавших меньше, чем воздух, который ушел на то, чтобы их выдохнуть…
Глава 26
Оливия проснулась одна в постели Невилла. Ее не смутила незнакомая обстановка. Она сразу поняла, где находится. Но где Невилл?
Холодный ветерок шевелил сдвинутые не до конца занавеси. Лето прошло. Осень наступает. Хотя единственная свеча успела выгореть, лунный свет пронзил нависшие тучи, проник в комнату, и Оливия смогла разглядеть простую мебель, совершенно не соответствующую сложной натуре хозяина.
Оливия села и, нахмурившись, огляделась. Возможно, скудость меблировки сама по себе достаточно красноречива. Невилл, внешне открытый и прямой, тем не менее таил в себе много секретов. Он разделит с ней жизнь и владения, но только не свое истинное «я». Разве он не овладел ею? И все же не смог сказать, что любит. Разве не привел в свою спальню? И все же не заснул рядом с ней.
Неужели у него вообще нет никаких эмоций? Неужели он лишен всяких чувств, если не считать физического желания?
Хотя в душе она понимала, что это не совсем так, все же сейчас совсем не была склонна проявить милосердие к Невиллу. Он овладел ею, а потом покинул. С того момента как она призналась в своей любви, он почти запаниковал. Его ласки стали лихорадочными. Отчаянными. Словно он должен был что-то доказать ей. А может, и себе. Туча заслонила луну, погрузив спальню в полумрак. Оливия откинула со лба спутанные волосы. Где он? Она совсем забыла, что он не спит по ночам. Так что же он делает? Куда идет?
И тут на глазах выступили непрошеные слезы: слишком сильны были одолевавшие ее эмоции. Почему он не может ее любить? Что в ней такого ужасного, что он не испытывает к ней тех глубоких чувств, которые испытывает к нему она?
Она шевельнулась, и от смятых простыней хлынул запах их соития. Боже, она казалась себе униженной и опозоренной. Это несправедливо!
И если она не может вынести его отчужденности сейчас, как же вынесет целую жизнь, если будет любить его, не получая ничего взамен? Сможет ли она подобно матери любить мужчину, который никогда не будет полностью принадлежать ей одной?
Оливия вытерла слезы углом простыни. Честно говоря, у нее не хватит сил на такое. И не имеет значения то, что произошло между ними прошлой ночью. Выйти за него — значит обречь себя на бесконечную муку. Сердечную боль. Стоит вспомнить о родителях, чтобы это понять.
Она осторожно соскользнула с кровати. Юбка и корсаж грудой лежали на полу. Нижняя юбка призрачно белела на стуле. Она нашла туфли и один чулок и кое-как оделась, чувствуя, как саднит между ног.
Но в голове билась только одна мысль: она должна найти Невилла и сказать, что они не могут пожениться. Да и в его доме оставаться она не может: слишком это больно.
Конечно, бегство не принесет ей настоящего облегчения. Каким-то образом Невилл стал частью ее самой, чего до сих пор не удавалось ни одному мужчине. Она связана с ним на каком-то совершенно необъяснимом уровне. И всегда будет связана.
Ноги ее дрожали. Оливия кое-как одернула юбки.
Она любила его и отдалась ему. Но теперь должна уйти.
А если у нее будет ребенок от него?
Оливия замерла. Но тут же пришла в себя, растоптав всякую искру радости от этой мысли. Она решит проблему, если таковая возникнет. Пока что ей придется иметь дело с мужчиной, не способным или не желающим любить.
После долгих поисков Оливия нашла Невилла в кабинете. Он разжег огонь в камине. Поленья потрескивали, шипели, и языки пламени отбрасывали странные, гротескные тени на стены и потолок.
Невилл сидел в тяжелом кожаном кресле, спиной к ней, лицом к открытому окну, как в ту первую ночь их встречи. Одна рука свисала с подлокотника. На столе рядом с ним стоял полупустой графин со светлой жидкостью. Рядом валялась опрокинутая рюмка.
Оливия прижала пальцы к губам. Он снова пьет! Сидит один в темноте и пьет.
Невыразимая грусть охватила ее. Хотя она искала его, чтобы разорвать помолвку, все же не хотела видеть его в таком состоянии. Видеть, как все беды и несчастья доводят его до пьянства… Последнее время он вроде бы бросил пить. Почему же сегодня вернулся к прежней привычке? Почему оставил ее одну в постели, чтобы спуститься сюда и снова взяться за бутылку? Дело в ней? Или в ее признании?
Оливия печально смотрела на него, не зная, что делать.
Но тут он пробормотал что-то неразборчивое, и сердце Оливии упало. Судя по всему, он мертвецки пьян.
Рассерженная и расстроенная Оливия прокралась в комнату и обошла кресло. Его голова склонилась набок, волосы беспорядочной копной падали на лоб. Но от него не пахло спиртным!
Она долго присматривалась к нему. Может, он просто спит?
В сердце поселилась новая надежда. Потому что рюмка была сухой. Ни капли жидкости…
Он совсем не пьян. Просто спит.
Темные ресницы веерами лежали на щеках, и в этот момент он казался невинным и трогательным, как ребенок. Оливия долго изучала его, припомнив, как видела его спящим в первый раз. Тогда он выглядел спокойным и таким молодым. Не человеком, осаждаемым демонами ночи, а мужчиной, сильным и уязвимым одновременно. Мужчиной, покорившим ее сердце.
Может, она и влюбилась в него в тот день, в экипаже?
Оливия огромным усилием воли не поддалась порыву взять его за руку, разбудить поцелуями и увести в постель.
Но это только разобьет ей сердце, потому что он не любил ее. И не имеет значения, что сама она любит его безоглядно. Все равно не сможет завоевать его ответной любви, и доказательство этому жизнь матери с Камероном Бердом.
— Но твое сердце все равно разобьется, — прошептала она. — Разбивается уже сейчас…
Невилл, словно услышав ее, нахмурился и пошевелился. Оливия сжалась. Ей следует уйти, пока еще есть силы. Подняться к Саре и переждать с ней долгую ночь.
Она направилась к двери. Но не успела потянуться к ручке, как Невилл снова заговорил, и на этот раз она сумела разобрать слова: