Через несколько недель после их знакомства Служба заповедников завела разговор о том, что намерена взять под свою опеку Киссриверский маяк. Поползли слухи. Говорили, что узкую дорогу заасфальтируют, а дом смотрителя превратится в достопримечательность для туристов.
Впервые за всю жизнь Мэри стала плохо спать. Она знала, что ее ждет, и не удивилась, когда однажды представитель Службы заповедников явился к ней и сообщил, что в ее услугах они больше не нуждаются. Так что Мэри придется уехать. Ей помогут с переездом, продолжал он, но на этом месте она просто захлопнула дверь у него перед носом.
Анни узнала об этом и занялась этой проблемой еще до того, как об этом поставила в известность Мэри. Она собирала подписи под петицией, привлекла журналистов. Она даже появилась на пороге у Мэри с телевизионщиками. Анни сделала все возможное, это был неистовый, хотя и плохо организованный, крестовый поход. К тому времени, как все закончилось и Мэри получила разрешение оставить за собой половину домика смотрителя, все на косе знали имя Анни так же хорошо, как и имя Мэри Пур.
– Давайте-ка, Мэри, пересаживайтесь в ваше кресло. Пора ужинать.
Мэри почувствовала, как кто-то тянет ее за рукав. Она открыла глаза и увидела Гейл, одну из девушек, работающих в доме престарелых. Она держала в руках трость Мэри.
– Молодой человек все еще здесь? – спросила Мэри, глядя на улицу. Потом она вспомнила, что видела, как он сел в машину и уехал.
– Нет, Мэри. Ваш посетитель уехал час назад.
– Он еще вернется, – сказала Мэри, вставая и морщась от боли в левой ноге. – Он обязательно вернется.
13
Алек мог проявить пленку в любой день недели, но он дождался субботы и только тогда отправился в мастерскую Тома Нестора. Уже паркуя машину, он признался себе, почему медлил. Ему снова хотелось увидеть Оливию Саймон. Всю неделю Алек ловил себя на том, что мысленно разговаривает с ней, рассказывает ей об Анни то, что остальным его знакомым уже надоело слушать. Он всегда мог поговорить с Томом Нестором, но горе Тома оставалось почти таким же острым, как и его собственное, и это не нравилось Алеку. Ему не хотелось ни с кем делить память о своей Анни.
Оливия сидела за рабочим столом. Она низко наклонила голову и надела очки Анни. Алек привык видеть на этом месте свою жену. У него едва не оборвалось сердце, когда еще на прошлой неделе он увидел Оливию в очках Анни, но так и не сумел придумать веского основания для того, чтобы Оливия не могла ими пользоваться.
Оливия держала паяльник и кусочек припоя. Том нагнулся над ней, наблюдал за ее работой и давал советы. Над его головой в воздухе висело облако дыма. Том никогда не курил в мастерской, пока Анни была жива.
Нестор поднял голову, как только Алек закрыл за собой входную дверь, и поздоровался:
– Привет, Алек.
Оливия оторвалась от работы и улыбнулась.
– Привет, – ответил он, подошел к столу и взглянул на фрагменты стекла. – Над чем работаете? – спросил он Оливию.
Она протянула ему листок миллиметровки, и Алек принялся изучать рисунок, набросанный фломастером, – прямоугольник, содержащий фрагменты разной формы и цвета. Он отметил простоту замысла и удовольствие, написанное на ее лице.
– Она просто рождена для этого, – заметил Том, кивком указывая на Оливию.
– Я всего лишь новичок, – не согласилась со своим наставником Оливия, и ни Том, ни Алек не стали с ней спорить.
Алек легонько похлопал ее по плечу, и Оливия снова подняла на него глаза, почти такого же яркого зеленого цвета, что и оправа защитных очков.
– Позвольте мне угостить вас обедом, – попросил Алек, – на этот раз настоящим. Никакого несварения желудка.
Казалось, Оливия взвешивает все «за» и «против» этого приглашения, но потом она все же кивнула:
– Я согласна.
Алек отправился в темную комнату и начал проявлять пленку, отснятую им в прошлое воскресенье. Он думал о маленьком витраже, который пыталась создать Оливия. Первое творение Анни было сложным – две овечки на траве пяти разных оттенков зеленого. Она никогда не делала что-то просто так, ради тренировки. Если первая попытка не приносила ожидаемых результатов, Анни к этому больше не возвращалась.
В полдень Алек ждал Оливию на стоянке напротив мастерской.
– Вы торопитесь? – спросил он, когда Оливия устроилась на сиденье рядом с ним. – Мы могли бы поехать в Дак и пообедать на берегу, если у вас есть время.
– Это будет замечательно.
Оливия застегнула ремень безопасности, и на мгновение Алек замер, пораженный изяществом ее рук, белизной пальцев и округлыми, ровными, розовыми ногтями. Он вспомнил ее слова о том, что она держала сердце Анни в руке, и едва сумел отвести глаза, завел мотор и вывел «Бронко» на дорогу.
– Я никогда не бывала в Даке, – призналась Оливия, когда Алек выехал на шоссе.
– В самом деле? – Это показалось ему странным. – Городок всего в нескольких милях от вашего дома, и вы уже живете здесь… Как давно, кстати?
– Почти год, – ответила Оливия. – Я вышла на работу на следующий день после приезда. У нас был новый дом, который надо было обставить, так что у нас с мужем просто не осталось времени, чтобы осмотреть окрестности.
Оливия говорила так, словно муж не ушел от нее. Может быть, за ту неделю, что они не виделись, ситуация изменилась и муж к ней вернулся?
Они заняли столик на веранде маленького ресторанчика над самой водой, и несколько уток выжидательно посмотрели на них, когда они уселись на свои места.
Оба заказали крабовый салат. Алек расслабился, он чувствовал себя совершенно иначе, чем в предыдущую субботу. Он помнил, как заказывал сандвичи в кафе, напряженный, готовый взорваться в любую секунду. Тогда он боялся услышать рассказ Оливии о последних минутах Анни. Но она описала все так тактично, и это ему очень помогло, как и осознание того, что она изо всех сил стремилась сохранить Анни жизнь.
Алек заказал вино, а Оливия минеральную воду. Вместо объяснения она похлопала себя по животу, напоминая о будущем ребенке.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Алек. Она выглядела прекрасно, если не считать бледной, почти прозрачной кожи. Но Алек предполагал, что это у нее от природы, а не от плохого самочувствия.
– Со мной все в порядке. Немного устала. Я беспокоюсь только о том, не повредит ли ребенку тот стресс, который я испытываю.
– Ваш муж так и не вернулся?
– Нет. – Оливия посмотрела на свои руки, лежащие на коленях. Вероятно, она опять вертела обручальное кольцо, как и неделю назад. – Я никогда не думала о том, что мне придется переживать беременность в одиночестве, и уж тем более о том, как я буду одна растить ребенка. – Она улыбнулась Алеку. – Мне ночью приснился кошмар, будто у меня родились близнецы. Только этого мне и не хватало.
– А в вашей семье были близнецы?
– Я одна из близнецов.
– В самом деле? У вас есть сестра, похожая на вас? – Алек никак не мог представить себе точную копию Оливии.
– Нет, у меня был брат.
– Был?
– Он умер несколько лет назад. – Оливия махнула рукой, явно давая понять, что не хочет говорить на эту тему. – Не важно. У меня пару раз появлялось чувство, что малышей там двое, и я запаниковала. Но на приеме у моего врача на этой неделе я слышала биение только одного сердца. Так что ребенок один.
Они оба молчали, пока официантка ставила перед ними еду. Луч солнца заиграл на темных прямых волосах Оливии.
– Как обстоят дела с вашим мужем? – спросил Алек, когда официантка отошла.
Теперь Оливия крутила в пальцах вилку.
– Плохо. Мне кажется, что я его совершенно не интересую. Я позвонила ему, чтобы сказать, что люблю его, как вы посоветовали, а он ответил, что не стоило беспокоиться и что он этого не стоит. – Она попыталась улыбнуться, но у нее плохо получилось.
– Возможно, он чувствует себя виноватым из-за своего романа.
Алек заметил, как напряглась Оливия.
– Это был не роман. Я же говорила вам, что это была всего лишь фантазия.
– Простите, – поторопился извиниться Алек.
Она съела немного салата и только потом заговорила снова:
– Муж работал с этой женщиной, она стала для него навязчивой идеей, он все время говорил о ней. Он сравнивал меня с ней, и я не выдержала сравнения.
– В это трудно поверить.
– Эта женщина была замужем, мой муж не представлял для нее никакого интереса. Он сам признал, что его чувства были безответными. – Оливия говорила так, словно пыталась убедить не только Алека, но и саму себя. – В любом случае, – продолжала она, – я оказалась настолько далека от идеала, что когда эта женщина… Короче, даже тогда, когда муж понял, что не сможет ее получить, меня он все равно бросил.
Алек нахмурился. Муж Оливии выглядел в его глазах полным идиотом.
– Пол говорил только о ней, и я с этим примирилась. Я думала, что мне не стоит реагировать слишком бурно, пусть рассказывает, пусть выговорится. Я заставлю его со временем забыть о ней. Но у меня ничего не вышло.
– Он ушел для того, чтобы быть к ней ближе? То есть простите меня, Оливия, но, может быть, он хотел завести с ней роман, но не мог этого сделать, пока жил с вами? Поэтому он и…
Оливия покачала головой:
– Она уехала с косы до того, как он от меня ушел.
– А куда она отправилась? Возможно, ваш муж как-то с ней общается?
Оливия неожиданно рассмеялась, но тут же прикрыла рот рукой.
– Нет, я уверена, что они не общаются. – Она подцепила вилкой кусочек крабового мяса. – Она в Калифорнии.
– Калифорния не на другой планете, – пожал плечами Алек. – Почему вы так уверены, что ваш муж не звонит ей по телефону или не пишет?
– Пол сказал бы мне об этом. Он никогда не скрывал от меня своих чувств, хотя временами мне этого хотелось. – Она посмотрела через стол на Алека. – В чем-то эта женщина была лучше меня. И это оказалось очень важным для моего мужа.
Алек выпрямился на стуле.
– Ну знаете, этот парень просто одержим. Он нерационально себя ведет. Даже не допускайте мысли, что он прав. Ваш муж никогда по-настоящему не знал эту женщину. Если бы у него был этот шанс, он, скорее всего, понял бы, что она самая обычная женщина…