– Голова раскалывается… Как будто пил целый месяц, – произнес, приподнимаясь на локтях. В глаза ударил мутный свет северного солнца.
– Если и пил, то только мою кровь, – сонно заметила северянка. – Рада, что ты наконец-то проснулся.
Я повернулся на голос. А вот и она – сидит в углу пещеры, закинув ногу на ногу и укутавшись в плащ до самого носа. Глазами сверкает, как кошка. Я поднялся, держась за стену. В теле чувствовалась слабость, а еще отголоски тех прохладных целительных касаний. От воспоминаний по телу прокатилась дрожь.
– Ты помогала мне ночью, – заключил я, на что Фардана только пожала плечами.
– Не хотела, чтобы ты отправился в царство мертвых и меня за собой утащил. Только и всего.
– Я ведь говорил, что брачная магия открывает новые возможности. Но сам об этом знаю слишком мало, такие случаи – огромная редкость, – и, подумав, добавил: – Придется изучать все на практике.
Фарди усмехнулась и наклонила голову к плечу.
– Я этого не просила, не желала. Все это случилось против моей воли, – и отбросила плащ, чтобы встать. – Так что практиковаться с тобой не намерена. По крайней мере до того, пока не переговорю с предводительницей анг.
Я чувствовал ее волнение, напряжение и недосказанность. Моя женушка что-то скрывала и делиться этим не собиралась. Тем временем она потянулась, разминая шею и спину. Я завороженно глядел на то, как Фарди это делает – прогибается в пояснице, запрокинув голову назад и подняв кверху руки. Поправляет разметавшиеся волосы.
Сейчас она была такой естественной – ни капли притворства. И это выгодно отличало ее от женщин, что просчитывали наперед каждый жест, надеясь привлечь внимание. Рубашка приподнялась достаточно, чтобы можно было увидеть полоску кожи между подолом и краем штанов. Белая, узкая, беззащитная и манящая. От этого вида перебило дыхание, а в голову ударил хмель, потому что я представил, как касаюсь этой кожи губами. Пробую на вкус, как изысканное яство.
Это было самое настоящее искушение.
Да… Кажется, я начинаю по-настоящему сходить с ума. Ни одна женщина, даже трижды красавица, не вызывала такого неистового желания обладать ею, защищать ее, просто слышать ее голос. Даже если она ругается или ворчит. И я уже не понимал, как мне себя с ней вести, не хватало терпения и мудрости. В голову, как назло, лезли только всякие глупости. С ней все было по-новому.
– Сегодня ночью… – я помедлил, наблюдая, как раскрываются ее глаза, а дыхание замедляется, будто она ждет определенных слов. – …ты мне снилась. Мне казалось, я чувствую не только твои руки, но и слышу твой голос. Когда ты вливала свою прохладную магию в мои жилы и остужала их, я…
– Довольно! Прошу тебя, прекрати. Я не могу это больше слушать, – Фардана выставила вперед ладони, давая понять, что разговор окончен. При этом вспыхнула, как маковый цвет. – Несносный болтун!
– Почему?
Она фыркнула.
– Потому что это все глупости.
– Ты закрываешь глаза на правду, Фарди.
– Какую правду? – уперев руки в бока, северянка шагнула мне навстречу. – Не нужна мне никакая правда.
Глаза засверкали двумя опалами – зло и немного насмешливо. И за этот взгляд, полный огня, серебра и пепла, хотелось обхватить ее обеими руками и стиснуть так, чтобы даже дернуться не могла.
Я усмехнулся своим мыслям. Но все-таки хотелось увидеть, как меняются ее глаза, и взор подергивается пеленой. Как раскрываются губы, а щеки заливает румянец.
– Ты уползаешь в нору и прячешься, как трусливый зверек, – сказал этой упрямице.
– Может, потому что слишком много желающих поживиться моей шкурой?
Последние слова она выдохнула мне в лицо, подойдя так близко, что я ощутил щекой ее дыхание. И проклятый аромат первоцветов, и снега, и сладкой женской кожи, еще теплой после сна.
Внезапно меня охватило возбуждение, такое сильное, что закололо кончики пальцев, и в животе захлестнулась тугая петля. Поймав ее запястье, я потерся об него губами, как ненормальный, царапая отросшей щетиной… Потом оттеснил Фардану к стене. Каменный выступ уперся ей в спину, заставив выгнуться и прижаться грудью к моей груди. Она выглядела ошеломленной, даже не сопротивлялась. Только хлопала широко открытыми глазами и силилась что-то сказать.
А мне показалось, что соприкоснулись наши сердца, невзирая на преграды из одежды, кожи и ребер. Моя магия потянулась к ней, как к живительному источнику. Я коснулся ее груди, где уже пульсировали и свивались спиралями жилы.
– Вот ты и попалась… – мой лихорадочный шепот. – Это ты на меня реагируешь.
– Ты это придумал… – ее сбивчивый ответ.
– Лгунья… я уже все вижу… Давай проверим… – произнес, задыхаясь, потому что воздуха стало так мало. Фарди вытеснила все своей близостью. – …что чувствуем мы оба. На самом деле.
Загорелась татуировка на запястье, пустив по телу новую огненную волну. Она подстегивала не останавливаться и сделать все, чтобы наш случайный брак стал настоящим. И одна часть меня – дикая, разрушительная, хранившая Огонь, тоже этого хотела. Приказывала ломать, подчинять, жечь, и сопротивление ее только распаляло. В бою это было нужным, но я не хотел воевать с ней.
– Это все ложь. Брачная магия.
Я наклонился и коснулся виска северянки носом и губами. Огнеликий… если это всего лишь проделки магии, убей меня сразу. Потому что я не хочу, чтобы дело было только в ней. Это будет самый горький обман.
– Ты что творишь? – произнесла Фарди сбивчивым шепотом. – Убери свои руки… Я не хочу ничего проверять…
– Тебе больно?
Получить ответ на этот вопрос казалось безумно важным. Да, я часто терял голову, такова особенность всех огневиков, но животным не был. Всегда получалось взять свою природу под контроль. Но если бы Фарди сказала хоть слово, одно короткое слово, которое я в этот миг так желал услышать…
Вздох – и губы коснулись виска. Ее вкус пьянил, как терпкое южное вино, я чувствовал, как она дрожит, как бешено колотится ее сердце. Иногда предвкушение поцелуя бывает слаще самого поцелуя.
– Ненавижу…
Я видел дьявольские искры, бушующие на дне зрачков, видел ее длинные загнутые ресницы и пунцовые губы.
– Как сильно я тебя ненавижу… Не знать бы тебя никогда… Чтоб ты провалился…
Дыхание сбивалось, грудь вздымалась часто и неровно. Я чувствовал каждый ее изгиб, тепло и дыхание сводили с ума. И да, я бы с удовольствием провалился с головой в это безумие. Вместе с ней.
Я скользнул губами по щеке. Замер в опасной близости от края ее рта, продляя сладкую пытку. Сердце колотилось, как безумное. Это была болезнь. Заразная хворь. Она не делала попыток отстраниться или вырваться, но странно обмякла в моих руках. Упрямая северянка выжидала, а я понял – она прислушивается к своим ощущениям так же, как и я к своим.
Мы ходили по кромке остро заточенного лезвия. Осталось лишь повернуть голову и…
– Изнасилуешь меня? Ты ведь не слишком… церемонишься с женщинами… – она пыталась добавить в голос льда, но тот предательски сорвался.
– С чего ты взяла? Я не чудовище… – я еле ощутимо потерся о ее щеку, ощущая мягкость женской кожи. – Но если ты согласишься, я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.
Фардана
Меня спеленало по рукам и ногам, я не могла думать здраво, не могла пошевелиться. Оставалось лишь бессовестно лгать.
Его тепло проникало мне под кожу слишком настойчиво, а губы… Губы и обжигали, и ласкали одновременно. Если бы сейчас у меня спросили, не желаю ли я представить на месте Фрида своего законного жениха, я бы не смогла солгать. Потому что никогда не мечтала об Улвисе, не хотела его близости. Ни его, ни других мужчин.
Может, все дело в огне? Он притягивает глупых мотыльков.
Я никогда не желала быть слабой, ведомой, но сейчас до дрожи хотела понять, каково это все. Просто попробовать… одну каплю… а потом забыть. Как и то, что было ночью. Мгновения женской слабости.
И каково целовать мужчину, который смотрит с такой неподдельной страстью? Я чувствовала это слишком явно, и страсть эта, как заразная болезнь, проникала в меня, ломала, подчиняла своей воле.
Он близок – миг моего падения. И если я сейчас ничего не сделаю, если позволю ему и дальше творить эту дикость…
Мы соприкоснулись лбами, дыша, как два загнанных зверя. Сжимая друг друга, не в силах ни оторваться, ни сблизиться. Балансируя на краю глубокого ущелья. Я мысленно умоляла его молчать и не шевелиться, не заставлять делать то, о чем потом пожалею.
– Фрид…
Я хотела, чтобы голос звучал твердо и сурово, но вышло слишком беспомощно. Как мольба.
Он воспринял это по-своему и, выдохнув накрыл мои губы своими. Сначала легко и осторожно, будто пробуя вино – проверяя, не отравлено ли. Прихватывая то нижнюю, то верхнюю, раздвигая их языком.
Руки спустились ниже и легли на талию, колено протиснулось меж моих бедер. А я поняла, что даже не пытаюсь его оттолкнуть. Ладони скользнули вверх по плечам – напряженным, каменным. Только раз, только один раз… Именно это мне и хотелось сделать ночью, когда он был без сознания и полностью в моей власти.
Я опустила веки. Меня заштормило от этой томительной нежности, от нетерпения, которое он пытался сдерживать. Но недолго – уже через несколько мгновений губы стали настойчивей, требовали и отдавали, сметая последние остатки моей выдержки.
Мне тоже это нужно. Нужно именно сейчас.
– Фарди… – выдохнул, вздрогнув всем телом.
Это было похоже на жест отчаянья или прыжок в пропасть – безумный и бездумный. И проклятый южанин потянул меня за собой.
У этого поцелуя был странный вкус – терпкого вина и того проклятого винограда, о котором он говорил. Я его ни разу не пробовала, но откуда-то это знала.
У него был вкус жаркого лета и плясок у костра, когда нагие люди сплетаются в объятиях, ничего не стесняясь. А еще у него был вкус запретного наслаждения, когда знаешь, что поступаешь неправильно, и понимание греховности происходящего лишь будоражит кровь. Со мной никогда такого не было, но втайне, по ночам, я позволяла себе помечтать. Только раньше образ мужчины из мечты был размытым и неясным.