-вот умрет. Время и проклятье не щадят никого.
– Ты знаешь, почему меня называют Проклятым?
Я слышал эту историю сотню раз, но отца все чаще подводила память, и пришлось терпеливо выслушать рассказ о том, как много лет назад бог наслал Великое Затмение, которое продлилось три дня. Народ был в ужасе и начал бунтовать – это было страшное время в истории Этьюрдана.
– Весь наш род обречен на вымирание. Когда-то мои предки не выполнили уговор с богом, и он решил покарать потомков. Странствующий Оракул – наша последняя надежда.
– Отец, он – почти легенда. Сказка, – попытался образумить я его, но тот был упрям и свято верил, что Оракул должен помочь.
В тот же вечер ко мне пришла мать. Она носила черное по сыну, но этот цвет удивительно ей шел. Она была не из нашего рода, потому проклятие королевы Ри не коснулось. Рождение двенадцати детей не отразилось на царственной внешности, в свои пятьдесят пять она выглядела гораздо моложе, сохранив плавность движений и яркую южную красоту.
Говорили, я похож на нее, только глаза отцовские.
– Ты отправляешься в Райрив?
Мама старалась говорить спокойно, но я чувствовал напряжение в голосе и позе. Она сцепила руки на животе, будто хотела спрятать дрожь.
Я только закончил полировать клинок. Я шел туда один.
– Вам не о чем беспокоиться, матушка. Годы, проведенные в ордене Сынов Огнеликого, закалили меня, – постарался утешить мать, но та сокрушенно мотнула головой, и по щеке скатилась слеза.
– Только возвращайся живым. Я не вынесу смерти еще одного сына.
Я сделал широкий шаг и заключил мать в объятия. Нас было двенадцать, я любил своих братьев и сестер, но ее мне всегда не хватало. Порой так хотелось, чтобы эта женщина принадлежала только мне.
– Клянусь, что сделаю все возможное. Ты больше никогда не узнаешь потерь.
И я собирался сдержать обещание.
Я путешествовал больше года, никто не узнал во мне принца. Одежда напоминала лохмотья, я стал похож на изгнанника или разбойника с большой дороги. Пустыня Райрив лежала далеко на востоке, она раскинулась до самого края горизонта. Днем солнце жгло нещадно даже меня, коренного этьюрданца и огненного мага. Много раз приходилось бороться за жизнь, сражаться с племенами пустынников – повелителей ветра и песка. Но в этот раз, похоже, предстояло умереть от укуса мелкой ядовитой твари.
Ночью меня укусил белый скорпион, и яд разлился по телу иссушающей волной. От него выкручивало суставы и мышцы, плавились кости. Я не мог пошевелиться, дыхание вырывалось изо рта вместе с кровавой пеной.
И когда успел попрощаться с жизнью, почувствовал прикосновение и голос:
«Найдешь меня перед следующим закатом, сын Огнеликого. Я буду тебя ждать».
И я выжил.
Очнулся утром, когда горизонт разукрасили первые солнечные лучи. Песок успел покрыть мое тело, как будто уже готовил могилу. Но я отряхнулся и встал, гадая, не приснился ли мне этот голос. Я не мог понять, кому он принадлежит – женщине или мужчине, и утратил всякую надежду, когда среди барханов вдруг показалось нечто, отдаленно напоминающее людское жилище.
Солнце как раз завершало свой путь, окрасив песок в цвета меди и крови. Из палок и потрепанного временем полотна был сооружен навес, и под этим навесом я увидел согбенную фигуру. Перед ней чадило пламя в большой глиняной плошке, от этого запаха засвербело в носу.
Я зашагал быстрей и уже через несколько мгновений был рядом.
– Долго же ты шел, мальчик.
Это был тот самый голос, что я слышал в бреду. Капюшон упал с головы, обнажив седые космы и изборожденное морщинами лицо.
– Ты и есть Странствующий Оракул? – спросил с легким недоверием.
– Да, я Оракул. Не женщина, но и не мужчина. Я воплотил в себе их начала. Я умираю и возрождаюсь, этот облик со мной навечно.
В сказаниях говорилось, что это существо – одно из Древних, оно никогда не лжет. Их раса пришла в мир одновременно с богами. Если Оракул соизволит ответить на мой вопрос, у моей семьи появится шанс спастись.
Подойдя ближе, я опустился на песок.
От Оракула пахло старостью и едкими мазями. Сухим пустынным ветром и землей, в которую уже давно должна была превратиться его кожа.
– Я знаю, с чем ты пришел, Фрид Энкориан Ри СанКарнаго.
– Тогда помоги мне.
– Почему я должен это делать?
Признаться, я даже не думал, что услышу от Оракула такой вопрос. Мне просто не приходило в голову, что он может отказать. Внезапно существо запрокинуло голову и рассмеялось. У него были острые мелкие зубы и крупный алый язык. Меня передернуло от омерзения.
– Что ты возьмешь за свою помощь?
– А что ты готов предложить? – резко перестав хохотать, спросил он.
– Не люблю торговаться. Просто предложи свою цену.
– В последнее время я все время мерзну. Дай мне немного своего Огня, – Оракул потянулся к моей руке, но я не позволил крючковатым пальцам схватить запястье.
– Сначала скажи, что я должен делать.
Древний сощурился. Казалось, взгляд раскосых черных глаз смотрит прямо в душу, читает потаенные мысли.
– Ты знаешь, чего боится Огонь?
– Воды, – ответил я без запинки. Все огненные маги знали, что водники – наши самые страшные враги.
Оракул яростно замотал головой, рассыпая по плечам слипшиеся космы.
– Не только!
– А чего еще? – я пожал плечами. – Снега? Льда?
Он вскинул указательный палец, и глаза загорелись, как у кошки.
– Север, девятый принц. Твой путь лежит на север. Потому что Холод – извечный враг Огня. Враг Солнца.
– Ты говоришь слишком путано, – разговор с безумным Древним нравился все меньше и меньше.
– Путаница в твоей голове, мальчик. Ты слишком глуп, чтобы понять мои пророчества.
Я стиснул зубы, вспоминая уроки наставников из Ордена. Держать себя в руках, не поддаваться на провокации. Древний просто меня проверяет.
– Я не для того проделал такой путь, чтобы уйти ни с чем. Объясни свои слова, и я дам тебе напитаться Огнем.
Оракул облизнулся жадно.
– Ты помнишь о войне, что состоялась тысячу лет назад между Огнеликим и ледяными гигантами? Так вот, она еще не окончена, мира не было. Ваш бог хочет, чтобы сердце последнего прямого потомка ледяных гигантов Севера билось в его храме.
– Нужно сердце?
Существо кивнуло.
– Оно самое. Наполненное магией. А теперь дай мне свою руку.
Не успел я моргнуть, как Оракул набросился на меня со звериной прытью, и острые зубы впились в кожу запястья. Чувствуя, как к месту укуса устремляется пламя, я ухнул в темноту.
– Странствующий Оракул никогда не лжет и не ошибается.
Вернес, второй брат, перевернул страницу пыльного фолианта. Он давно уже отрешился от мирских удовольствий, посвятив себя науке. Его острый ум и прозорливость компенсировали слабость тела, Вернес не мог ходить – результат проклятья. А в последние годы у него периодически отнимались и руки. Сейчас, сидя в мрачных стенах цитадели, он пытался найти разгадку странных слов Древнего.
После того, как он насытился моей магией, я проснулся разбитым среди песков. Не было ни намека на то, что совсем недавно здесь находился Странствующий Оракул. Проклиная его на чем свет стоит, я пустился в обратный путь, занявший много месяцев. Стоило ли говорить, сколько раз за это время меня пытались убить или продать в рабство? Но это стоило того, потому что я обещал матери, обещал отцу.
– Я нашел описания обрядов Сынов Огнеликого. Они очень старые и давно не используются, но… – брат раскрыл пыльный фолиант в том месте, где лежала серебряная закладка, – …но, кажется, это то, что нам нужно.
Я присел на край стула и уперся локтями в колени. Здесь дуло из всех щелей и воняло плесенью. И как только брату нравится тут торчать, переписывая замшелые книги?
– Я весь внимание.
– Опять ты ерничаешь, – он наградил меня хмурым взглядом и углубился в чтение. – Ничуть не изменился с тех пор, как отлупил Армадиса.
– Он называл тебя калекой. Мне это не понравилось, – ответил я с улыбкой.
Вернес хмыкнул. Все мы хорошо запомнили тот день, когда я, пятнадцатилетний недомерок, разбил лицо и помял ребра старшему брату. Меня высекли, но я был горд собой и рад, что отомстил зарвавшемуся наследнику за мягкого и слишком доброго Вернеса.
– Защищать сирых и убогих – твой долг, Сын Огнеликого. Все мы сейчас калеки в той или иной степени, – грустно заметил брат. – Близится конец нашей династии. Армадиса мучают приступы боли, он не будет долго царствовать. Айлена сошла с ума и заперта в башне, где не сможет себе навредить, Льяра страдает от судорог, а Растис… сам помнишь.
– Не продолжай. Я сделаю все, чтобы это остановить.
И Вернес углубился в чтение.
– Здесь написано, что Сыны Огнеликого одно время практиковали обычай вырезания сердец у своих врагов. Это длилось до тех пор, пока Равиан Третий не отменил эту традицию. Сыны приносили жертвы в местах силы, веря, что таким образом усиливают магические способности. Зачарованные кинжалы позволяли сердцам долгое время оставаться в том виде, в каком их извлекли из груди, воины приносили их со всего света в главный храм Огнеликого.
– Припоминаю фрески, которые видел в храме… – я потер переносицу. Перед глазами стояли сияющие сферы, что держали в руках сыны Ордена. Нам говорили, что в них была заключена сила и магия.
– Оракул сказал, что нужно сердце последнего прямого потомка ледяных гигантов Севера.
– Это Ангабельды. Они ведут свой род прямиком от них.
Я откинулся на спинку стула, вспоминая, что слышал о далеких северных землях. То, что там постоянно бушуют междоусобицы, и сейчас Шерелья разбита на двенадцать княжеств, мне было известно. Но за судьбами и родами северян я не следил.
– На слуху только Тэасс Ангабельд. Он сильный и хитрый правитель. Значит, мне придется вырезать из груди его сердце и привезти в Этьюрдан? Может, вызвать его на поединок?
Вернес опустил взгляд и пожевал губы. Потом произнес: