По обыкновению мы устроились в пещере, Фрид разжег яркий магический костер. В небе бушевало северное сияние, и я не могла уснуть – сила струилась по жилам, заставляя все тело вибрировать. Фрид спал, лежа на спине и запрокинув голову, так, что шея оказалась беззащитной и открытой. Не в силах оторвать взгляд от бронзовой кожи, от бьющейся темной венки, я думала…
Если бы я была более жестокой, если бы ненавидела его, как в первые дни, то могла бы и убить. Не будет случайного мужа, не будет связи, я стану свободна. Не надо, рискуя жизнью, идти в Ольхерм. А сила дуалов… так ли она мне нужна? Мой народ никогда не примет князя-южанина. Он верно заметил, что мы, северяне, слишком консервативные, не любим перемен.
Пока он спит… Никто не узнает…
Я моргнула и стиснула зубы.
Не стану этого делать. Не только потому, что нападать на спящего подло. Есть еще причина, более глубинная и личная.
Тяжело вздохнув, я вышла из пещеры. Вскинула к небу руки, ловя незримые магические потоки. Кончики пальцев закололо, и я повела в воздухе ладонью. Повинуясь моей воле, зелено-голубые языки сплелись в силуэты лисиц – так красиво… Взметая снег призрачными сияющими хвостами, они бросились играть друг с другом, как два шаловливых щенка. Помню, первый раз этот фокус у меня получился лет в пять. Тогда мы с братом смеялись, а мама улыбалась самой доброй и нежной на свете улыбкой.
И вдруг – хруст снега, чужое дыхание за спиной…
Лисицы развеялись в тот же миг, а у меня в руках выросли два изогнутых клинка. Я развернулась рывком, выставляя их перед собой, как щит.
– Каждый раз будешь от меня шарахаться? – без тени улыбки поинтересовался Фрид. Он стоял с сонным и скучающим видом, заткнув пальцы за пояс.
– Не люблю, когда ко мне подкрадываются.
– Это я уже слышал. Проснулся, а тебя нет. Пошел поискать, – произнес он, но во взгляде читалось: «Ты по-прежнему мне не доверяешь».
– Я не ребенок. Не надо меня искать, не заблужусь. Все равно бежать некуда.
Да и куда от тебя скроешься?
Я опустила клинки, и Фрид шагнул ко мне.
– Можно еще раз посмотреть? В прошлый раз я не успел.
Я аккуратно перевернула сотканные из северного огня лезвия. Чем-то Искра и Вьюга напоминали тонкие слюдяные пластины. Призрачная сталь перетекала подобно реке, слегка подрагивала и выглядела живой.
– Они острые и безумно холодные, – предупредила, когда его пальцы потянулись к оружию.
Ладонь южанина скользнула над лезвием, невесомо оглаживая. Я подняла глаза – в его зрачках отражались голубые сполохи. Это было завораживающе.
– Твоя магия не причиняет мне вреда. Холод меня признал, а тебя – Огонь. Но так будет только до тех пор, пока мы оба этого хотим.
Я слушала его не дыша. Одна часть соглашалась, а другая – упрямая и здравомыслящая, кричала и билась в агонии.
– Может, сразимся? – спросил с усмешкой. – Раз уж обещанный поцелуй отдавать не хочешь.
– И сдались тебе эти поцелуи? Что в них может быть хорошего?
Несмотря на поздний час и усталость, в ответ на предложение во мне начал разгораться азарт.
– Всё, Фарди.
Фрид
Фардана напала первая – быстрая, как молния. Признаться, я недооценивал северянку. Она уверенно владела клинками – те вспарывали воздух со свистом, рассыпая вокруг бирюзовые искры.
– Все равно не понимаю!
Сейчас, когда ее питала сила родной стихии, она казалась объятой нежно-голубым пламенем. Глаза стали ярче, кожа была словно подсвечена изнутри, а волосы – как лунная пряжа.
Завораживающая красота.
Я пустил по лезвию своего поток огня. Встречаясь друг с другом, чужеродные стихии ворчали и шипели, плевались, но все же тянулись друг к другу. Я наступал, стараясь не переусердствовать. Фарди была воспитана в духе воителей севера, в ее венах текла кровь ледяных гигантов, но для меня она все равно казалась маленькой и хрупкой.
– Не поддавайся мне! – Брови сердито нахмурились, и лезвия рассекли воздух у моего лица, обдав кожу ледяным ветром.
– Тебя не сражаться, а танцевать учили!
Дразнить ее – особый вид удовольствия.
– Ах ты!..
Одно неосторожное движение, один неосторожный шаг – и мы завалились прямо в снег. Клинки в ее руках погасли, но северянка, не теряя времени даром, уронила меня на лопатки и уперлась локтями в грудь. Мы оба тяжело дышали, разогретые поединком и морозным воздухом.
Щеки Фарди алели, волосы растрепались. Губы были так близко, что можно было потянуться и коснуться их снова.
– Лучше слезь с меня, иначе быть беде… – и сам удивился, как хрипло прозвучал собственный голос.
Я что, бревно бесчувственное, что ли? Она явно издевается, ей нравится смотреть за моей реакцией. Заноза… и искусительница.
Помедлив пару мгновений, Фарди сползла и села на снег.
– У меня техника боя страдает, – произнесла, не глядя в мою сторону. – Раз уж мы пока вместе, может, ты… может… потренируешь меня?
– Гордячка просит?
Это обещает быть забавным. С каждым таким взаимодействием мы становимся все ближе друг к другу.
– Ну… мы вроде дуалы, да? – северянка помялась и мило опустила глаза. – Один ведь мог брать второго в ученики?
Больше не сдерживаясь, я упал на снег и расхохотался. Не заметил даже, когда злющая Фардана успела слепить здоровенный снежок и зарядить им мне в лицо.
Вернувшись в пещеру, вымотанные и тяжело дышащие, мы уснули быстро. А среди ночи меня разбудили уже знакомые хрипы – Фарди дрожала и хватала посеревшими губами воздух, глаза были закрыты, а голова моталась из стороны в сторону.
Архххх… Этого еще не хватало!
Я привлек северянку к себе, чувствуя, как тело сотрясает озноб. Не церемонясь, сунул руку под рубашку и распластал ладонь по коже, покрытой холодным потом. Я грел ее своим огнем, радуясь, что смертельный холод отступает. Прямо в центре переплетения магических жил сидела тьма – она и тревожила Фарди, пыталась ее убить. Я мог прогнать эту дрянь лишь на время, не насовсем. Это должна сделать она сама.
Под руку попался мужской перстень, который княжна не снимая носила. Сперва я думал, что дело в нем, но быстро понял, что штука абсолютно немагическая. Просто напоминание.
Наконец, кожа Фарданы порозовела, а дыхание выровнялось. Она лежала ко мне спиной, и тогда я снова просунул руку под ткань, накрыв зону вверху груди. Так сразу пойму, если холод начнет возвращаться.
Моя случайная женушка возилась и вздыхала во сне, а вот я уснуть никак не мог. Тихо, чтобы не разбудить, просунул вторую руку ей под шею и уложил голову на сгиб локтя. Внезапно Фарди вздохнула и, не просыпаясь, повернула голову – так близко, что я ощутил щекой ее сонное дыхание. Но в следующий миг она, сладко посапывая, отвернулась.
И что мне оставалось делать? Разве я мог успокоиться? Запах волос, женской кожи и первоцветов дурманил и лишал покоя, хотелось накрыть ее собой и припасть к губам. Пить медленно, наслаждаясь каждым глотком.
Руки у нее, несмотря на использование оружия, были истинно женскими. Ладони узкими, мягкими, пальцы – длинными и изящными. Я хотел ощутить, как эти руки скользят по коже и… в общем, везде.
До утра я просто не доживу! Каково это – обнимать, зная, что не могу себе позволить даже невинного поцелуя.
Задумавшись, я погладил ложбинку. Кожа теплая, бархатистая… Мысленно проклиная себя, повел пальцами вверх, потом вниз и снова – вверх.
А может…
Нет-нет. Даже головой мотнул и сжал кулаки. Никаких «может»! Я что, превратился в мальчишку, которому незнакомо терпение?
А если все-таки…
Внутренний голос шептал искушающе, как змей – в затуманенном разуме рождались бесстыдные образы. Я ведь не монах.
Фардана… Такая мягкая сейчас, податливая.
Можно нырнуть пальцами ниже, можно расстегнуть застежку штанов и приспустить с гладких белых бедер. Ласкать ее, слушая сбитое дыхание, быть то нежным, то грубым и настойчивым – но так, чтобы ей понравилось.
Она бы прижималась ко мне спиной и ягодицами, стонала и умоляла дать больше. О, и я бы дал…
Стиснув зубы, я зажмурился, пытаясь усмирить бунтующую плоть. Так сильно было искушение навалиться на нее и сделать все быстро, по-звериному. Я уже видел, как переворачиваю ее на живот, словно наяву слышал сдавленные вздохи и стоны… Представлял, какой горячей она будет.
Я прижался носом к шее Фарди – туда, где она переходила в плечо. Вдохнул одуряющий запах девичьей кожи и застонал сквозь зубы:
– Фарда-ана…
Обжигающая, как северный огонь. Колючая, как метель. И в то же время ранимая и нежная. Только все это ей пришлось спрятать под оболочкой из льда, чтобы никто не смог ее обидеть. Поэтому нельзя… нельзя… Я ведь сам говорил ей о свободе воли.
И все же припал губами к чувствительной ароматной коже за ухом. Я чувствовал себя последним из грешников. Но этот грех был сладким, как…
Как виноград.
Эти мысли так измотали, что я не заметил, как провалился в тревожный сон. А когда проснулся, увидел прямо перед собой лицо северянки. Ночью она перевернулась и теперь сладко спала, сложив на груди руки, будто пытаясь защититься. Наклонившись к ней, я невесомо коснулся губами губ.
Веки Фарди дрогнули, и она открыла глаза. Теплая, близкая, разнеженная ото сна поймала мой жаждущий взгляд. Оставалось всего несколько мгновений, прежде чем между нами снова вклинится суровая явь.
Фардана
Все, что происходило ночью, казалось странным сном. Но теперь, лежа с южанином в обнимку, чувствуя, как переплелись наши ноги, я поняла – все было взаправду.
Меня снова одолел приступ, и Фрид опять помог мне его прогнать. Во сне прикосновение его магии казалось очень приятным – будто мягкие руки качали, расслабляя и погружая в теплую негу. Все это рождало в теле странные ощущения.
Он был так близко…
Непозволительно близко и одновременно далеко. Смотрел из-под полуопущенных ресниц. Я чувствовала, как тяжело и часто вздымается его грудь, как напрягаются плечи.