– Вдоль позвоночника проходит один из самых крупных узлов, – я надавил двумя пальцами на точки на шее, позволяя крошечной магической искре проникнуть под кожу.
– Ай!
– Терпи, сначала будет неприятно, но потом ты почувствуешь тепло и расслабление, – я спускался ниже, массируя узлы и чувствуя, как напряжение покидает тело Фарданы.
Рубашка мешала, но я обещал себе не торопиться. Приобнимая и удерживая княжну за плечи, свободной рукой продавил точки на пояснице.
Она уперлась подбородком мне в предплечье и прошептала:
– Стало не так больно. Я действительно перетренировалась.
Я придвинулся теснее, грудью ощущая пылающую кожу.
– За ушами тоже находятся узлы.
Пальцы коснулись нежного места во впадинке за мочкой, скользнули вниз.
– И в яремной ямке… и над ключицами… – каждое свое слово я сопровождал действиями, понимая, что вот-вот попрощаюсь с самоконтролем. Это было испытанием больше для меня, чем для нее.
– На губах тоже есть?
Не заметил, как скользнул подушечкой большого пальца ко рту и провел им по губе. Туда, а потом обратно. Хотелось сделать то же, только языком.
– Ложись, так будет удобней.
Даже не споря, Фардана растянулась на шкурах, уткнувшись лицом в сложенные руки. Она или слишком расслабилась, или совершенно лишилась сил. Я нежно сдвинул волосы, не отказывая себе в удовольствии пощекотать пальцами затылок.
– У тебя мурашки от моих прикосновений, – сообщил негромко, склонившись над ней. – А я хмелею от твоего запаха.
В доказательство своих слов я сделал глубокий вдох, дурея от аромата женской кожи и влажных волос. Переплел наши пальцы и опустился ниже, вжимаясь бедрами в упругие ягодицы, почти ложась на нее.
– Фрид… – выдох, похожий на стон, от которого меня разорвало на тысячу кусков.
Я впился в шею поцелуем, прикусывая кожу, ставя свое клеймо. Магия бурлила в жилах, рвалась наружу, огонь туманил рассудок, но я поклялся, что больше не подвергну ее опасности. Поэтому лишиться невинности – единственная угроза на сегодня.
На нежной коже проступил розовый след, и я коснулся его языком. Фардана глухо рыкнула, изгибаясь и переворачиваясь на спину – ко мне лицом. Она снова была подо мной – раскрасневшаяся, с разметавшимися волосами и горящими глазами. Грудь в вырезе рубашки тяжело вздымалась.
– Дай закончить, – я приподнял ее руку и чуть согнул в локте – рукав скользнул вниз, обнажая покрывшуюся мурашками кожу. – Запястья, предплечья – здесь тоже есть точки.
– Это уже мало походит на массаж, – заметила женушка шепотом, не сводя взгляда с моего лица. А потом стала медленно опускать его все ниже, ниже, ниже… Пока щеки не окрасил румянец.
Фардана
Поразительно, насколько чуткими могли быть его руки. Они отняли немало чужих жизней, но со мной он безошибочно угадывал, где и как нужно коснуться, чтобы снять напряжение и боль. Он старался для меня, и эта нежность била в самое сердце. От переизбытка ощущений, полумрака и тихого потрескивания пламени я растаяла.
Шею обжег собственнический поцелуй-укус. Фрид как будто хотел поглотить меня, раствориться во мне, присвоить.
– Я сгораю, Фарди, – процедил глухо, смотря на меня сверху вниз. Лицо каменное, а во взгляде – самое настоящее пламя. – Знаешь, о чем я сейчас думаю? Что себе представляю?
Пальцы сжали мое запястье сильней. Я не могла пошевелиться, как заколдованная, ждала, чувствуя, как нарастает буря внутри. И как меня начинает бить яростная дрожь.
– Я закрываю глаза и вижу тебя в купальне. Как ты сбрасываешь одежду, как входишь в воду… – Фрид зажмурился и мотнул головой. – Или раздеваешься здесь, в нашем доме. Распускаешь волосы, и они падают до поясницы. Мне так нравятся твои волосы, они похожи на лунный свет. А потом я касаюсь тебя, ласкаю…
– Замолчи… – пролепетала я, потому что и сама представила себя такую. Увидела себя его глазами, и эта женщина показалась мне прекрасной.
– Эти картины не дают покоя ни днем, ни ночью, – произнес со злым отчаяньем.
Боги… мы совсем друг друга измучили. Все, что делалось мной сегодня, было по велению сердца. Я действительно хотела о нем позаботиться, стать ближе, взять немного его тепла, взамен отдав свое. И я разрешила себе поверить ему. Он и правда никогда меня не подведет. Откуда-то я это знала. Несколько тягучих мгновений мы смотрели друг другу в глаза, ведя безмолвный поединок.
– Фардана, – он покачал головой и с шумом выдохнул, а потом стянул рубашку и отбросил в сторону, как ненужную тряпку. – Что плохого в том, что двое любят и хотят друг друга?
Вместо ответа я, как загипнотизированная, протянула к нему руку и коснулась бронзовой кожи чуть выше пупка. Повела, изучая контуры жестких мышц. Было приятно трогать его, внутри все замерло в сладком ожидании. Замер и Фрид. Даже дышать перестал, только взгляд метался с моего лица к руке, скользящей по животу и обратно.
Едва мои пальцы приблизились к кромке штанов, он с болезненной гримасой сгреб меня в охапку и придавил к лежанке. Между нами была только моя рубашка, но казалось, ткань исчезла, испарилась под жаром его тела. Грудь налилась и заныла, требуя ласки.
Его слова о любви и желании я не смогла опровергнуть. Изнутри хлынуло тепло, оплетая жилы и вены, рассыпаясь жгучими искрами, рождая потребность сделать счастливым кого-то, кроме себя.
– Фарди… – выдохнул мне в губы, обжигая их горячим дыханием. Его неприкрытая страсть и будоражила, и пугала – руки покрылись мурашками, и я сдвинула колени. – Я смутил тебя тогда… Но позволь мне…
Его голос был ласково-нетерпеливым, искушающим. Поцелуи дразнили и жалили одновременно, губы прошлись по виску, скользнули на шею. Мы то целовались, то замирали и долго смотрели в глаза друг другу. Тишину нарушало лишь потрескивание огня и наше взволнованное дыхание – одно на двоих. И сердцебиение. Казалось, мое подстраивается под его. Происходящее между нами напоминало древнее таинство, это было так волнительно и так прекрасно.
– Я не хочу рвать этот брак, ты об этом прекрасно знаешь. Это подарок судьбы, разве ты не понимаешь?
– Может, это очередное проклятье? – выдохнула я, чувствуя, как трясутся руки. – Не бывает, чтобы так быстро… и так сильно… так больно…
– Тебе больно? – спросил, и лицо исказилось от волнения.
Я кивнула и коснулась кончиками пальцев своей груди. Глубоко внутри и ныло, и горело, как никогда прежде.
– Ты дрожишь, – он улыбнулся и погладил большими пальцами мои щеки. – Помнишь, что я говорил тебе про свободу воли и свободу выбора? Я не могу отнимать их у тебя, потому что я люблю тебя, Фарди. Никого нет и не будет, осталась только ты.
– Фрид… – сама не знала, что хотела сказать. Глаза защипало от подступающих слез.
Эти слова ударили в сердце острым копьем, провернулись, разорвав его на ошметки. Меня затрясло, как в лихорадке – я вцепилась пальцами в его плечи, чувствуя, что его колотит тоже. Фрид говорил еще что-то – нежное, бессвязное, покрывал поцелуями ладони и запястья, свободной рукой сдвигая рубашку. А у меня в голове набатом стучали слова:
«Я люблю тебя… Люблю…»
– Я давно понял, что ты моя. А я принадлежу только тебе.
Он поцеловал меня медленно и так глубоко, будто хотел выпить до дна. Одна рука сжимала запястье, а другая вдруг оказалась там, где ей совсем не место. И я вздрогнула, прогнулась, сдавила ее бедрами.
– Фарди… – прошептал он так нежно, что тело мгновенно откликнулось. – Не обязательно идти до конца, если ты боишься… Может быть хорошо и так… Я тебе покажу… Я сам не знал, как это прекрасно, когда любишь…
Я не была готова к таким словам, хотя глубоко в душе жаждала их. А он нарочно хлестал меня ими.
– Посмотри на меня.
Его дыхание было тяжелым, в глазах – самая настоящая бездна и первобытная жажда. Мне хотелось взять эту жажду, эту дикость, пить большими глотками.
– Ты чиста, как первый снег. Так смущаешься, так краснеешь…
Нас обоих колотило. Что-то происходило сейчас. Что-то сакральное, неподвластное моему пониманию – этим был пронизан воздух, это отражалось в пламени огня и танце теней.
– Сними эту архову рубашку. Хотя нет, я сам, – он схватился обеими руками за горловину и с треском разорвал пополам. Жадным взглядом оценил открывшийся вид.
Я сначала неловко и несмело положила ладони ему на грудь, уже уверенней скользнула к плечам и обняла за шею. Потянула на себя, коснулась губ.
Рубашка сбилась и превратилась в потный мятый комок – я осталась под ним обнаженной. И он неспешно, наслаждаясь каждым мигом, показывал мир, о существования которого я знала лишь понаслышке. Уходило смущение, плавился стыд, сгорала робость под напором мужчины, которого, кажется, я тоже уже давно считала своим.
Он поднял голову, и наши взгляды встретились.
Его горел шальным блеском, волосы растрепались. Загорелую кожу усеяли мелкие капли пота, грудная клетка вздымалась тяжело и неровно. Таким он казался мне невероятно мужественным и при этом открытым, уязвимым передо мной.
– Сегодня до конца идти не будем… хочу растянуть удовольствие, оставить самое важное на потом…
– Что это значит? – спросила я, плохо соображая.
– Сейчас покажу, – Фрид улыбнулся многообещающе.
И показал.
Руки его были везде… как и губы. То, что в прошлый раз я посчитала маленькой смертью, сегодня оказалось вторым рождением и освобождением. Я и представить не могла, что когда-нибудь смогу стать настолько свободной.
С ним. Человеком, которого поначалу ненавидела и презирала. Но он шаг за шагом сметал мои стены, пробирался в душу и мысли. Разве могла магия сотворить с нами такое? Разве у нее есть такая власть? Нет, я в это не верю.
Мы лежали, сплетясь друг с другом, и долго не могли прийти в себя. Потом целовались, пока губы не начало саднить. А, когда смогли оторваться, смотрели друг на друга по-новому, будто увидели впервые.
Внутри царило умиротворение и опустошение. Все лишнее и напускное смыла приливная волна.