После письма, доставленного Асей на Вторую Береговую, она, выполняя поручения Бормотова, получала записки и передавала их во время приема в заводской больнице, куда изредка приходили под видом больных незнакомые мужчины и женщины.
Когда после затянувшегося очередного приема Ася собралась домой, в кабинете появился офицер. Мелькнула тревожная мысль: «За мной!» Скрывая охватившее ее волнение, Ася сказала, что он, верно, ошибся: здесь заводская больница, а гарнизонный госпиталь в городе. Но офицер ответил с весьма заметным акцентом, что это ему хорошо известно, но не менее известно и другое — какой она, Анастасия Ростиславовна, исключительный диагност.
— Вас мне рекомендовал господин Иванов.
Именно с такой фразой в течение этой недели обращались к Асе ее «пациенты». И хотя, глядя на офицерские погоны, она подумала, не провокация ли это, Ася сказала, как было условлено:
— У нас в поселке Ивановых много.
Офицер ответил:
— Иванов Родион Поликарпович.
Желая окончательно убедиться, что с ней разговаривает свой, Ася сказала еще одну фразу:
— Забыла, простите, чем он болел?
— Охотно напомню, — произнес офицер чуть-чуть нараспев. — Двухсторонним воспалением легких.
Свой! Ася протянула руку. Офицер, дружески пожав ее, представился:
— Товарищ Ференц! — И, лукаво поблескивая черными-пречерными глазами, весело сказал: — Сознайтесь, когда я появился, решили — пришли за вами? Угадал?
— Да.
— Значит, вы не заметили! — Он указал на треугольник, нашитый на левом рукаве его френча. — Цвет чехословацкого флага. А чехословацкие офицеры не служат в контрразведке Колчака. Наблюдательность необходима каждому подпольщику. Только не обижайтесь!
— Наоборот, я благодарна за совет.
— Отлично. Однако к делу. Мне необходимо встретиться с человеком, живущим у вас, и сегодня же. Как это сделать?
Ася подробно объяснила Ференцу, каким путем можно попасть в их дом.
— Запомнил. В полночь жду вас в вашем саду. — Ференц рассмеялся: — Ночное рандеву? Как в хорошем романе!
Окно выходит в сад, но портьеры тщательно задернуты, даже форточка плотно закрыта. В комнате душно, а сидящие здесь Таганцев, Ася, Сергей и Бормотов не замечают этого. Затаив дыхание, слушают они рассказ Ференца о гибели Валека и его товарищей.
— Я ведь тоже спешил на это собрание, но по дороге попал в ночную облаву. Пока проверяли документы, пока спрашивали, почему так поздно гуляю по улицам, — опоздал… Их вели мне навстречу. Валек увидел меня и чуть-чуть улыбнулся.
Ференц глубоко вздохнул, словно ему не хватало воздуха. Его все время мучило, что случилась величайшая несправедливость: погибли такие замечательные люди, а он остался жив!
— Не дай бог еще раз испытать это страшное чувство — видишь товарищей, попавших в беду, а помочь не можешь! — Ференц закрыл ладонями лицо.
Бормотов предложил почтить память погибших большевиков. Все поднялись и постояли, опустив головы. Бормотов положил руку на плечо Ференца:
— Будем продолжать их дело. Рассказывай дальше.
— Выполняя приказ Уралсибревкома, я надел форму чешского офицера. Маскарад помог благополучно очутиться здесь… Переправьте меня через фронт! На моей родине революция. Я должен быть там!
Посоветовавшись, пришли к такому мнению: Ференцу надо переждать денька два-три в доме Таганцевых. Сюда принесут старую солдатскую шинель, косоворотку, галифе, ну и соответствующие документы. В армии Пепеляева чешских частей нет. Появление в прифронтовой полосе чешского офицера вызовет подозрение любого контрразведчика.
Потом ужинали. Варвара Лаврентьевна накрыла стол, как накрывала его в особо торжественных случаях. А Ростислав Леонидович повесил на лампу, над столом, одно из рекомендуемых книгой Молоховец «скромных меню»:
«1. Суп винзор из телячьих ножек с кореньями и пирожками.
2. Артишоки в масле.
3. Паштет из раков.
4. Пулярд с эстрагоном.
5. Мазурек из грецких орехов».
Любезно спрашивая: «Вам что положить на тарелку — пулярд или паштет?», — все смеялись и с аппетитом ели горячую картошку с селедкой и пшенную кашу. Ференц рассказывал интересные эпизоды из своей богатой приключениями жизни, изображая с мастерством профессионального артиста то полкового священника — фельдкурата Шнайдера, то жену командира полка баронессу Кадаи, то самого барона.
— Вам надо непременно записать эти забавные истории! — воскликнула Варвара Лаврентьевна.
— Обязательно! — ответил Ференц. — Когда мне будет семьдесят лет!
Ложась спать, Варвара Лаврентьевна спросила у мужа, заметил ли он что-либо особенное во время ужина. Ростислав Леонидович ответил, что если бы кто-нибудь раньше сказал, что он будет ужинать с подпольщиками-большевиками, он назвал бы такого человека сумасшедшим. А сегодня они сидели с ним за одним столом в собственном его доме и по приглашению собственной его жены!
— Я не шучу, а говорю серьезно: ты ничего не заметил?
— Ничего.
— А я заметила!
— Что же? — полюбопытствовал Ростислав Леонидович.
— Какими влюбленными глазами смотрели они друг на друга.
— Не понимаю. Кто на кого смотрел?
— Ася и Сергей. Как Ромео и Джульетта.
— А как же Вадим? По закону он муж! Он имеет на нее права.
— Разве наша дочь недвижимое имущество? Право распоряжаться собственной жизнью имеет, в первую очередь, она сама! А мы виноваты, что поторопились с этим браком… Что же касается Сергея, то на месте Аси я, не задумываясь, вышла бы за него замуж…
Ростислав Леонидович заснул, а Варвара Лаврентьевна еще долго думала о будущем дочери.
16
Вадим сперва был убежден: уход Аси — женский каприз, явление временное, за которым вскоре последует трогательное примирение. Но Ася не возвращалась. Тогда Вадим встревожился. Он несколько раз ждал Асю возле больницы, надеясь убедить ее вернуться. Увы, Вадим не знал, что Ася, избегая встречи, уходит после работы не через главную дверь, а запасным выходом. Убедившись, что дело серьезнее, чем он думал, Вадим потребовал, чтобы мать уговорила Таганцевых воздействовать на свою дочь. Мадам Соловова, обозвав сына неврастеником, категорически отказалась.
— Радуйся, что избавился от нее! Не хнычь, — сказала мадам Соловова. — Я давно раскусила ее. Сумасбродка! Она тебе не пара…
Вадим напомнил матери, как совсем недавно она расхваливала Асю. Мадам Соловова уничтожающе посмотрела на сына:
— Я не говорила такой чуши о твоей бывшей жене… У меня возникла блестящая идея. К генеральше Пепеляевой приехала племянница. Я все узнала. Ее фамилия Сабурова. Дочь сибирского золотопромышленника, единственная наследница. Блондинка, чуть-чуть близорука, поэтому пикантно щурит глаза. Знакомство беру на себя. Остальное зависит от твоего умения. Понял?
Вадим решительно отверг соблазнительную перспективу породниться с генералом Пепеляевым. Другой жены, кроме Аси, ему не надо. Он обожает Асю и жить без нее не может.
— Влюбленный дурак! — вздохнула мадам Соловова. — Упускаешь такую партию!
С уходом Аси жизнь Вадима свернула с гладкой, укатанной дороги и пошла трястись по ухабам и кочкам. Все не клеилось. Паровой молот портился все чаще и чаще. Дело с моделью замерло. Заметно охладел и господин Ольшванг. Раньше он рисовал заманчивые перспективы работы Вадима на одном из американских заводов фирмы «Сандэрс энд Родерс». Ныне об этом ни слова. Вадима вызвали к управляющему. Тот разговаривал холодно, даже не пригласил сесть.
— Назначая вас на место вашего тестя, мы возлагали на это большие надежды. Увы, я вынужден признаться: вы их не оправдали… Рабочих надо уметь держать в шорах. Подумайте обо всем этом, милейший! — И отпустил Вадима кивком головы.
Вадим растерялся. Когда к концу дня неожиданно позвонил Ольшванг и любезно пригласил прийти в гостиницу поужинать, — Вадим обрадовался. Ужинали не в ресторане, а в номере Ольшванга. Делая заказ, он спросил, что предпочитает Вадим — водку или вино. И хотя к водке Вадим был равнодушен и пил вообще редко, он вдруг попросил именно ее.
Ольшванг любил хорошо покушать и понимал толк в ресторанной премудрости. Ужин был обильным и вкусным, а тяжелые граненые рюмки не оставались пустыми.
Ольшванг заметил, что Вадим похудел и бледен. Здоров ли он? Неужели так действует разрыв с женой? И, со смаком обсасывая цыплячьи косточки, посоветовал к женщинам относиться презрительно, головы из-за них не терять.
— Не забывайте: Ева погубила Адама! С этого все началось.
Свои наставления Ольшванг закончил словами, поразившими Вадима схожестью с мнением матери:
— Дочь Таганцева вам не пара. Провинциалка! Вам нужна иная подруга.
Они встали из-за стола и сели на диван. Закурили сигары. От ароматного дыма и выпитой водки у Вадима приятно кружилась голова. Разоткровенничавшись, Вадим признался, что первую неделю после разрыва с Асей чувствовал себя прескверно и был готов на любые унижения, лишь бы она вернулась. Теперь он привыкает к холостяцкой жизни, и постепенно возвращается прежнее спокойствие.
— И к Таганцевым не ходите?
— Нет. С этим домом кончено все. Не верится, что еще недавно я был в нем своим человеком, а нынче… — Вадим грустно улыбнулся и достал из кармана ключ от французского замка, — осталось только это. Полученный на родственных правах ключ от входной двери. Его можно выбросить. Он не нужен!
— Не торопитесь. Еще может пригодиться…
— Вы шутите!
— Послушайте. Я вдвое старше вас и на правах старого друга вашего отца разговариваю откровенно. Вы человек, способный сделать в жизни гораздо больше. Но вам недостает решительности. Это ваша слабость.
— Вы ошибаетесь, Альберт Ричардович! Я могу быть решительным и жестоким.
— После нескольких рюмок водки, а? — Ольшванг хрипло засмеялся, но потом хлопнул Вадима по спине. — Я шучу…
— Вы меня мало знаете…
— При виде этого ключа родился один маленький план… Но, боюсь, у вас не хватит решимости.