Таганцев дошел до дверей и, повернувшись, сказал:
— Благодарю, капитан. Данный урок пригодится!
— Рад помочь, господин Таганцев!
Покосившаяся бревенчатая банька стояла на краю заброшенного огорода, начинающегося позади пылаевского дома и спускающегося полого вниз к глубокому оврагу, где веснами буйно шумели мутные потоки.
Варвара постаралась — и в тесной баньке, где провели ночь Сергей и Бормотов (Ференца Габора спрятал у себя на сеновале Пташка Певчая), было даже уютно.
Утром Сергей, устроившись за столиком возле квадратного оконца, с увлечением занялся расчетами. В работе незаметно прошел весь день. Под вечер, устав, Сергей накинул шинель и вышел подышать свежим воздухом, да заодно и покурить. Вдали в белесых весенних сумерках показались две идущие от дома фигуры. В одной Сергей сразу узнал мать. Варвара шла по тропке между старыми грядками, на которых лежал потемневший бурый снег. А кто же с ней? На огороде было грязно. Варвара, поскользнувшись, отступила в сторону, и Сергей узнал Асю.
— Ася! — И побежал навстречу.
Они обрадовались, что увидели друг друга, и, не стесняясь Варвары, обнялись и поцеловались. Ася посмотрела на счастливо улыбающуюся Варвару и, покраснев, тоже улыбнулась. Когда Варвара ушла, Сергей пригласил Асю зайти «посмотреть их роскошные хоромы»:
— Подобных и в «Королевских номерах» нет!
Ася спросила, как себя чувствует Бормотов, не хуже ли? Сергей ее успокоил. Весь день он лежал, не кашлял, сейчас спит. Ася передала, что заседание комитета назначено на воскресенье. Они сели на завалинку. Сергей обнял Асю и нежно гладил ее волосы.
Еще день-другой — и Сергей вместе с Ференцем уйдет из города, чтобы перебраться через линию фронта. Ася не успокаивала себя надеждами. Ей хорошо известно, сколько опасностей подстерегает их на пути. И кто может с уверенностью сказать, когда они снова будут сидеть вот так вместе? А вдруг никогда? Никогда — ужасное слово! Ася вздрогнула.
— Холодно? — заботливо спросил Сергей.
— Я подумала о разлуке. Стало страшно.
— Она продлится недолго, — успокоил Сергей. — Мы снова будем вместе…
— Навсегда!
— Да, навсегда!
Как ни тяжела жизнь, а воскресный день все же отличается от других дней недели. В рабочем поселке, принарядившись, ходят друг к другу в гости, звучат лихими переборами трехрядки, а присяжные запевалы заводят веселые песни. Оживленнее, чем обычно, казенки торгуют сороковками и шкаликами. А это воскресенье не обычное — первый день пасхи. На улицах особенно людно.
Главный вопрос, стоявший на повестке заседания подпольного комитета, — празднование Первого мая. До него оставалось четыре дня. Мог ли рабочий поселок не отметить международный праздник пролетариата? В проклятое царское время отмечали, не страшась ни казачьих пуль, ни нагаек, а нынче что ж, сплоховать? Уйти в кусты? А что про это, как узнает, скажет товарищ Ленин?
Комитет решил первомайские листовки (их должна принести Ася) расклеить по всему городу. На заводе в этот день надо снова вывести из строя паровой молот, который с таким трудом начальству удалось наконец-то исправить. А заодно произвести еще несколько «случайных аварий». Словом, сделать все, чтобы завод работал особенно плохо.
Сергей внес еще одно предложение. Накануне Первого мая, ночью, повесить красный флаг над проходными воротами, а другой, побольше — на одной из заводских труб.
Никто против этого не возразил. И комитет стал обсуждать, как лучше все это выполнить. Распределили поручения.
Пока шло заседание комитета, Пташка Певчая дежурил на улице возле пылаевского дома. Денек стоял на редкость безветренный и теплый. Солнышко пригревало по-летнему. После прошедших дождей деревья оделись в легкую зеленую паутинку. Чтобы не казалось подозрительным, Ляхин принес доски, инструменты и, скинув полупальто, занялся починкой старой ограды вокруг палисадника под окнами.
Строга́я доски, Ляхин припомнил, как пятнадцать лет назад, также в канун Первого мая, собрались дружки-товарищи в этом самом доме у Прохора Пылаева послушать товарища Андрея. Впервые его тогда увидел. С виду щуплый, а говорит басом… И пенсне на черном шнурке. Сколько лет прошло…
После Октября, когда Свердлова выбрали председателем ВЦИКа, Ляхин частенько думал: приведись повстречаться с товарищем Андреем — признает он его иль не признает? И хотя много лет прошло, а сердце говорило: непременно признает. Верил Ляхин: встретятся они снова, и Яков Михайлович улыбнется, как бывало раньше, и пробасит: «Здорово, Пташка Певчая!» Верил, пока не пришла и сюда горестная весть — не стало товарища Андрея! Похоронили Якова Михайловича торжественно, у Кремлевской стены. А Прохор где сейчас? Жив ли? Может, и он уже лежит во сырой земле, порубленный беляками, или в госпитале каком страдает от жестоких ран?
Приходившие на заседание комитета товарищи, прежде чем зайти в калитку, спрашивали Ляхина: не купит ли он хороших сухих досок. Ляхин отвечал: ежли цена подходящая — возьмет десять штук. Это означало: все в порядке и можно проходить спокойно во двор, а оттуда огородом в баньку.
Для особо любопытных прохожих, которые могут вдруг спросить, чего это он в светлый праздник задумал работать, у Пташки Певчей и ответ был заготовлен: «Варвара одна. Ни мужа, ни сына. Попросила помочь — забор-то худой, еле держится».
И один такой нашелся — Пятишин. Откуда только нечистая сила его сюда принесла! Потолкался возле Ляхина, спросил, где Варвара, и ушел… А сердце Пташки Певчей защемило. Ох, не зря шарами бесстыжими рыскал господский прихвостень!
Ася торопилась поскорей попасть из города в рабочий поселок. Она опаздывала. Как назло, пригородный поезд до отказа переполнен. Стоят даже на ступеньках. Вдруг ее окликнул мужской голос: «Мадам Соловова! Пожалуйста к нам!» На площадке одного из вагонов стояли вооруженные солдаты и с ними офицер, махавший ей рукой.
— А ну, ребятки, потеснитесь!
Ася с трудом стала между ними. Затвор чьей-то винтовки больно вдавился ей в ногу. От офицера и солдат пахло водкой. Офицер напомнил Асе, что познакомился с ней зимой на благотворительном вечере.
— В общественном собрании. Потом встречались в театре. Поручик Ландышев!
Как ни старалась Ася, но не могла отодвинуться от офицера, нарочно еще больше к ней прижимавшегося.
Офицер поинтересовался, почему в праздничный день она одна, без мужа.
— Он не боится, что вас кто-нибудь похитит?..
Пьяная болтовня назойливого поручика Ландышева раздражала Асю. Скорей бы приехать!
— Ездила проведать больного после операции. А потом, — Ася показала шляпную коробку, — заглянула в мастерскую.
— Ох, эти модницы!
— Но вы, поручик, насколько я понимаю, тоже не празднуете пасху?
Ландышев скорчил гримасу:
— Угадали! Черт дернул капитана Плешивцева именно меня назначить сегодня в срочную операцию!
Знакомая фамилия начальника контрразведки заставила насторожиться. Срочная операция, в воскресенье?
— Но встреча с вами меня вознаградила!
Ася кокетливо улыбнулась.
— Я военный человек и суеверен. Ваша улыбка в первый день пасхи счастливое предзнаменование. Дичь, на которую я охочусь, не уйдет! Я их, голубчиков, сцапаю сразу всех до одного! — Ландышев рассмеялся. — Адресок известен…
Сразу всех до одного? Значит, прыщавый хвастун собирается арестовать не одного, а нескольких! И они, не подозревая опасности, собрались вместе… Вместе? И словно резануло: у Сергея собрание! Она невольно вздрогнула.
— Что с вами? — заботливо встревожился офицер.
— Нога затекла.
— Жаль, я лишен возможности опуститься на колено и помассировать… вашу ножку…
Ася не обращала внимания, как, дыша водочным перегаром, Ландышев шептал ей, что завтра будет ждать возле почты в шесть.
— Придете, чаровница?
Ася машинально сказала:
— Да.
Сейчас она думала об одном: как предупредить товарищей? Что сделать, чтобы успеть раньше офицера дойти до пылаевского дома? Только бы успеть!..
Ася выросла в рабочем поселке, она знала каждую улицу, каждый переулочек! Это пригодилось. Едва поезд остановился, Ася спрыгнула на деревянную платформу и, пока поручик выстраивал отряд, побежала к поселку.
По окончании торжественной службы в соборе разговлялись у генерала Пепеляева. Вадим познакомился с Кити Сабуровой, племянницей генеральши. Высокая и худая, она, когда смеялась, обнажала крупные (как подумал Вадим: лошадиные) зубы… Кити не понравилась Вадиму. Но он настойчиво за ней ухаживал.
Ночевал Вадим у матери и теперь возвращался домой. С похмелья болела голова, и было отвратительное настроение. Еще недавно Вадиму казалось, что он родился под счастливой звездой. Умница-жена, служебная карьера, могущественные покровители. И вдруг все полетело в тартарары! Рассыпалось, как карточный домик. Аси нет. На службе неприятности. Америка улыбнулась… На фронте дела ухудшились…
Кажется, мать права. Осталось влюбить в себя эту коломенскую версту, благо у нее много денег.
Невеселые мысли прервал возглас:
— Эй, господин хороший! Христос воскресе!
Кричала пьяненькая бабенка, подплясывая и размахивая руками.
— Воистину! — ответил Вадим и неожиданно увидел впереди знакомую женскую фигуру.
Он не мог ошибиться! Ася! Ася!! Сразу исчезли все обиды, захотелось быть с ней, слышать ее голос, видеть ее лицо, как будто и не очень красивое, но такое привлекательное и незабываемое!
Но куда Ася так торопится? Она бежит, не обращая внимания на то, что толкает прохожих. Боясь потерять ее из виду, Вадим убыстрил шаги. Вдали показался пылаевский дом. Ася пошла еще быстрее.
Неужели она идет к Варваре? Зачем? Этот дом на подозрении. За ним организована слежка… Какое легкомыслие! Необходимо ее остановить! Вадим побежал и схватил Асю за руку. Она испуганно обернулась.
— Ты? Пусти! — Ася дернула руку, но Вадим держал ее крепко.
— Я тебя туда не пущу!
Ася рванулась, пытаясь освободить руку. Вадим сжал ее еще крепче. Во время борьбы картонная шляпная коробка упала на землю. Крышка открылась, из коробки выпала соломенная шляпка, за ней посыпались листовки.