Меня не вырвало. Я не вскипел от гнева. Последнее было бы глупостью. Я просто удалился настолько, что мог бы говорить без опасений быть услышанным.
– Я видел достаточно. Идем отсюда.
Дядюшка Дой отвечал легкой улыбкой и едва заметным движением брови.
– Мне нужно обдумать это. И записать. Мы можем не пережить этой осады. Они, скорее, всего, переживут. Осаду должна пережить и весть о том, кто они такие.
Он пристально разглядывал меня. Может, размышлял, не балуемся ли и мы жареным мясцом «длинных свиней».
Наверное, размышлял.
Такие вещи, пожалуй, малость проясняют, отчего нас в здешних краях опасаются.
Могаба грамоте не разумел. Если ему еще не ясно, что темная сторона наров более не является тайной, я могу написать об этом в Анналах, с тем, чтобы предупредить Госпожу или Старика.
– Они все собрались там, – сказал дядюшка, – поэтому можно пройти коротким путем.
– Что там за шум? – спросил я.
Дядюшка Дой снова прижал палец к губам. Мы зашагали вперед.
И обнаружили нескольких таглиосских солдат, закладывавших кирпичом проход, которым мы могли бы выйти. Зачем им это понадобилось? Снаружи этих дверей не взломать… Заклятия Грозотени до сих пор действовали.
Дернув меня за руку, дядюшка направился в другую сторону. Очевидно, он прекрасно знал цитадель. Мне нетрудно было представить его постоянно шляющимся здесь – так, интереса ради. Похоже, он как раз такой породы.
66
– Что с тобой? Кто съел твоего любимого щенка? – спросил Гоблин, увидев меня.
Подобные шутки, после того как в городе не осталось собак, были у всех на слуху. Теперь мясо можно было добыть лишь из двух источников. Нары пользовались обоими. Мы же ограничивались воронами из тех, что поглупее.
Я поведал Гоблину с Одноглазым, что видел. Дядюшка Дой стоял поодаль, слегка раздосадованный тем, что до визита к Глашатаю я пожелал встретиться со своими. Не успел я рассказать и половины, Одноглазый перебил:
– Мурген, это надо рассказать всему Отряду.
И – в кои-то веки – он был серьезен, словно с копьем в брюхе.
И – в кои-то веки – Гоблин согласился с Одноглазым без стонов и пререканий:
– Рассказать нужно в точности так, как люди, по-твоему, должны это понимать. Разговоров возникнет – уйма. Тебе не понравится, ежели кто-нибудь раздует это дело еще хуже, чем оно есть.
– Тогда собирайте всех. А я, пока жду, еще раз просмотрю книги джайкури. Возможно, надо будет рассказать и еще кое-что.
– Могу ли я присоединиться к тебе? – спросил дядюшка Дой.
– Нет. Иди передай старику, что я навещу его, как только смогу. Это – дела семейные.
– Как пожелаешь.
Он сказал что-то Тай Дэю и пошел прочь.
Чтение мое прервал Бадья.
– Все собрались, Мурген. Все, кроме Клета. Его куда-то унесло; даже братья не знают, где искать.
– Хорошо.
– Что, плохо дело? Вид у тебя такой…
– Это точно.
– Что, может стать хуже, чем теперь?
– Потерпи немного, все узнаешь.
Через пять минут я стоял перед шестью десятками человек и рассказывал свою повесть. Как много нас стало, ведь еще года два назад всего семь человек числили себя Черным Отрядом…
– Ребята, вы до конца-то дослушаете? – Новости привели наших в мрачное возбуждение. – Тихо! Дело вот в чем: они приносят человеческие жертвы и поедают трупы. Но это еще не все. С тех самых пор, как они присоединились к нам в Джии-Зле, они непрестанно намекают и даже прямо говорят, что мы – отступники. Это значит, они полагают, будто весь Отряд жил по их обычаям.
Поднялся всеобщий рев.
Я треснул каменным молотком по доскам столешницы:
– Заткнитесь, идиоты! Никогда в Отряде не бывало таких обычаев. Нары и Анналов сроду не вели, они и читать-то не обучены!
Я не был вполне уверен, что человеческих жертвоприношений никогда не было за всю историю Отряда. Нескольких первых томов Анналов недоставало, и теперь я сильно подозревал, что первые из нашей братии поклонялись какому-то темному и ненасытному божеству со столь подлой и жестокой натурой, что даже изустных преданий достаточно, чтоб привести местных в ужас.
Большинству ребят было плевать на этот скрытый смысл всего услышанного. Они просто были злы на наров, так как те собирались усложнить им жизнь.
И я сказал:
– Это еще одна причина для раздоров между ними и нами. Вы все должны понять и проникнуться, что нам наверняка придется драться с ними, прежде чем мы уйдем из этого города. И последнее: с сегодняшнего вечера я возрождаю одну традицию, которую мы упустили из виду после пропажи Костоправа. Мы будем регулярно читать вслух Анналы, чтоб все вы понимали, частью чего являетесь. Первое чтение будет из Книги Кетте. Эта часть, вероятнее всего, написана летописцем Агриппой, когда Отряд находился на службе у болибога в Чён Делоре. Там наша братия выдержала долгую и жестокую осаду и выстрадала, пожалуй, даже больше нашего.
Вдобавок я замышлял почитать им из книг, написанных Ворчуном на Равнине Страха, где Отряду так долго пришлось обитать под землей.
Я отпустил людей на ужин.
– Одноглазый! Чтоб я не слышал больше стонов, когда объявляю чтения. Ясно? Ребята всего этого своими глазами не видели.
– Ну, Чён Делора я тоже не застал.
– Тогда и тебе невредно послушать.
– Мурген, я об этом уж двести лет слушаю! Не было еще летописца, чтоб не вляпался хоть раз в эти «ужасы Чён Делора»! Попадись мне в руки эти типы, написавшие Книгу Кетте!.. Ты знаешь, что этот Кетт и летописцем-то не был? Был он просто…
– Гоблин, тащи сюда Масло с Ведьмаком. Устроим совет старейших из Старой Команды.
Собравшись впятером, мы пораскинули мозгами. Едва план был готов, я сказал:
– А теперь пойду, послушаю, что думает Глашатай.
67
Кы Дам слушал меня терпеливо, словно бы одаренного ребенка, выкладывающего идею блестящую, но непрактичную.
– Ты понимаешь, что из этой искры может разгореться битва? – спросил он.
– Конечно. Но битва и так неизбежна. Дой сказал, что Могаба все решил после нашей встречи. Гоблин с Одноглазым согласны. А также и Ведьмак с Маслом! И из нас пятерых никому не по нраву лишние хлопоты. Нас больше, чем наров. Но их таглиосцы превосходят числом наших, и знать наверняка, как себя поведут обе группы, мы не можем.
Старик повернулся к Хонь Тэй. Немой вопрос на лице его глубже прорезал морщины у уголков его глаз.
Кы Сари, опустившись подле меня на колени, подала чай. Ну это ни в какое сравнение не шло с тем, как было прежде! Глаза ее поймали мой ошарашенный взгляд. Ну слюней-то я, кажется, не распустил…
Хонь Тэй никак не отреагировала на все это. Она была куда спокойней моего. Она пристально взирала на своего мужа и наконец кивнула.
– Будет битва, – сказал он. – И очень скоро. Джайкури поднимут бунт.
Не то я хотел бы услышать…
– Доставят ли они неприятности твоим либо моим людям?
Но тут же я понял, что с этим соваться вперед не стоило, и сразу же извинился.
Кы Сари подлила мне чаю – ни капли еще не налив деду с бабкой!
Словно демон, выдернутый из преисподней за зазубренный язык, появилась Кы Гота – и тут же обрушила на дочь шквал ритмичного, свирепого лая.
Старик, подняв взгляд, резко произнес одно-единственное слово. Хонь Тэй поддержала его целой фразой, произнесенной, я бы сказал, яростным шепотом. Похоже, громче она говорить не могла.
Кы Гота отступила. В семействе Кы были установлены четкие границы и строгая иерархия.
Я взглянул на красавицу. Она снова встретилась со мною взглядом, тут же отвела глаза и покраснела. Прямо-таки вспыхнула.
Что это означает? Неужели они пытаются мной управлять?
Так ведь не выйдет. Даже при помощи такой прекрасной женщины. Уж это-то Кы Дам, раз едва ли не насквозь меня видит, мог бы знать.
Молниеносно перешептавшись о чем-то со своею старухой, он заговорил:
– Мы присоединимся к тебе в этом предприятии, Знаменосец. Временно. Хонь уверена, что битва между джайкури и солдатами черных людей неизбежна. Битва будет жестокой, но вряд ли коснется остальных наших. Так мы обеспечим секретность. Но я должен настаивать, чтобы Дой имел возможность прекратить наше участие, если возникнет недружественное внимание к нашим людям.
– Прекрасно. Конечно. Порешили. Хотя я бы и без вас попробовал.
Кы Дам позволил себе слабую улыбку – может, по поводу моей решимости, а может, ввиду возможности добавить Могабе неприятностей.
Как только стемнело, мы, убедившись, что бунт начался, отправились навестить Могабины склады провизии.
68
Началось все, словно хорошо отрепетированная пьеса, в коей Могаба со второстепенными персонажами отчаянно старался снискать аплодисменты почтеннейшей публики. Бунт был в самом разгаре. Мы с дядюшкой Доем, для удобства, сформировали по отряду и тихо проникли в хранилища; десять человек из Старой Команды и столько же нюень бао. Так, в двадцать пар рук, мы принялись перетаскивать к себе мешки с рисом, мукой, сахаром и бобами. А бунт с самого начала пошел зверский – смятение охватило всю южную половину Деджагора. Все до единого Могабины люди были по горло заняты, пытаясь единым махом подавить мятеж. А каждый джайкури – вплоть до малолетних пацанов, похоже, жаждал добраться до наров, хотя бы для этого пришлось истребить весь Первый Легион.
Мои люди находились в боевой готовности, задолго до наступления темноты закрепившись на выгодных позициях. Как и нюень бао, которым, впрочем, пока никто не угрожал. Одну из толп мы накрыли. Град дротиков и стрел с фронта, с флангов, а также с крыш живо отбил охоту соваться к нам.
Люди Могабы встретили куда больше трудностей. Они были не готовы к битве. Хуже того, они были раздроблены – кто в рабочих отрядах, кто в патрулях…
Поначалу наши шутили да умничали, рассуждая, что скажет Могаба, когда после боя увидит разграбленные склады.
Вернувшись с добычей во второй раз, я столкнулся с Бадьей.