– Пока что нет.
– Хорошо. Прекрасно. Лагерь они успели увидеть?
Нюень бао здорово замаскировали наш лагерь. Со стороны он, конечно, заметен, но, сколько там народу, не понять.
– Я думаю, они просто видели дым. Нападение Буббы-до их жутко удивило.
– Они видели его?
– Да.
– Плохо. Ну может, не разглядели. Ладно. Что сделано, то не вернуть. Оставайся здесь.
Я отправился к Сари и ее матери.
Завидев меня, Кы Гота раскрыла было рот.
– Цыц! – рыкнул я. – У нас беда. Кто может говорить от лица нюень бао?
Старуха усадила ребенка на землю, поднялась и сощурила подслеповатые глазки.
– Там Дак! – крикнула она.
На зов обернулся дряхлый старик. Несмотря на преклонный возраст, он тащил к кострам громадную вязанку хвороста. Кы Гота властно поманила его пальцем. Старикан заспешил к нам, приволакивая ноги.
Я поднялся ему навстречу.
– Здрав будь, отче! Я – тот, с кем решал дела Глашатай!
Говорить я старался погромче и помедленнее.
– Я пока не глух, мальчик. И не слеп.
Его таглиосский оказался ничуть не лучше моего.
– Замечательно. Тогда – к делу. Нас обнаружили. Мы не можем знать, каково отношение этих солдат к вашему народу. Если они в дурном расположении духа, я мало чем смогу вам помочь. Ваши воины ходили в разведку. Вы можете скрыться?
Он взирал на меня около двенадцати секунд. Я не отводил взгляда. Сари подошла и встала рядом со мной. Позади, играя с бабушкой, заливался смехом То Тан. Старик перевел взгляд на Сари. На какое-то мгновение он, казалось, заглянул в прошлое – и вздрогнул. Лицо его сделалось еще более непроницаемым.
– Можем.
– Замечательно. Тогда прячьтесь, пока я там разбираюсь. – Я ткнул большим пальцем за спину, в холмы. – Я оповещу Доя, он найдет вас.
Там Дак продолжал мерить меня холодным взглядом. Нет, вовсе не враждебным – непонимающим. Я вел себя не так, как полагалось настоящему чужаку.
– Удачи.
Я повернулся к Рыжему:
– Дела вот какие: нюень бао надо спешить, а я пойду с Лебедем. Пошатаюсь по их лагерю, погляжу, что к чему. Присмотри, чтобы нюень бао скрылись, а потом сделай вид, что все это приготовлено к прибытию наших.
Старик внимательно вслушивался в каждое слово.
– Если кто спросит, – продолжал я, – этих людей здесь никогда не было.
– Но…
– Выполняй. Большую часть провизии пусть забирают. Нас шайка Госпожи подкормит.
Я очень на это надеялся.
Рыжий взглянул на Сари. Похоже, все считали ее причиной всего, что я делал!
– Ну, ты у нас командир… Мне во все это вникать не положено. – Он пожал плечами. – А ей как объяснишь?
– Никак.
Я отправился туда, где Бубба-до держал в осаде патруль Лебедя.
Сари двинулась за мной, задержавшись лишь, чтобы подхватить на руки То Тана.
– Оставайся здесь, – сказал я.
Она непонимающе смотрела на меня, словно внезапно оглохла. Я сделал несколько шагов. Она двинулась за мной.
– Ты должна остаться со своими.
Слегка улыбнувшись, она покачала головой.
Хонь Тэй явно была не единственной ведьмой в этом семействе.
– Кы Гота…
Что тут началось!
– Ты! Солдат Тьмы! Ты рушить ее, теперь это не хватит тебе хорошо? Жестокий ведьма быть моя мать, но…
Дальше ее лопотанье сделалось совсем непонятным, но тише от этого не стало. Я взглянул на Там Дака. Тот был все так же непроницаем, однако я мог бы поспорить на собственное место на небесах, что он едва удерживается от смеха.
– Ну ладно. Рыжий! Выясни, что принадлежит Сари, и проследи, чтобы все это осталось в нашем шатре. Идем, женщина.
80
– Не удивительно, что ты вернулся, – пробормотал Лебедь, едва завидев меня.
– Руки не тяни, очаровашка. Эй, кто там есть из нюень бао! Повидайте Там Дака, это важно! Таглиосцы, ступайте к Рыжему из Черного Отряда! – Я обратился к Лебедю. – Вот и все. Мы выставили нескольких стрелков. Так, на случай чего.
Он отвел взгляд от Сари.
– Эх, жаль. Вляпался ты, значит, в это…
У него хватило учтивости высказать свое замечание по-форсбергски.
– Это точно. Что тут творится? Я проснулся наутро после того, как мои ведьмаки испытывали меня, и узнал, что кое-кто, оказывается, порылся в моей голове и перемешал память. Я узнал, что вернулся в эту адскую кухню охотиться на крыс и драться с людоедами, тогда как, так сказать, друзья мои сидели тут и ни звуком не намекнули, что Тенекрут мертв.
Лебедь тупо воззрился на меня:
– Но… Ты же об этом знал, Мурген! Ты же был здесь, когда мы кончили этого ублюдка. И после еще неделю здесь ошивался!
– Убили?
Солнце клонилось к закату.
– Так это не ты настоял на возвращении? Она сказала, что…
– Нет, не я. Когда я обнаружил себя на пути обратно, то думал, что бежал от Хозяина Теней. И был совершенно уверен, что никого из вас не нашел…
Чем больше я старался разобраться в ситуации, тем сильнее все запутывалось.
Кто-то закричал на языке нюень бао. Значит, бойцы мои не подчинились приказу. Другой голос позвал по-таглиосски:
– Господин Мурген, подойди к нам, пожалуйста!
– Я не знаю, что там у них, – сказал я Лебедю. – Но ты лучше не двигайся с места. Они – народ нервный.
– Делать мне больше нечего…
– Я – серьезно. Они жутко всего боятся. Если б ты эти месяцы прожил в Деджагоре, то понял бы.
Поднявшись по пологому склону, я увидел таглиосца, присевшего в какой-то скрюченной позе рядом со стоявшим на коленях нюень бао лет пятнадцати. Мальчишка указал вдаль, горя желанием первым сообщить дурную новость.
Над Деджагором поднимался новый столб дыма. Насколько я мог судить, как раз над северным барбикеном. Похоже, там шел бой.
Лиловая вспышка подтвердила, что и Одноглазый с Гоблином не сидели сложа руки.
Очевидно, Могаба пытался отвоевать барбикен.
Над Западными Воротами тоже видны были сполохи.
– Чтоб его, этого Могабу… Спасибо, ребята. Хотя мы все равно ничем не можем помочь. – Я от души надеялся, что Гоблин с Одноглазым как следует всыпят Могабе. – Идите теперь в лагерь. Дела не терпят.
Госпожа находилась в отлучке. Нож, оставленный за старшего, просто сидел на месте да подбирал беженцев из Деджагора, не позволяя им вернуться в город и разнести слухи о Тенекрутовой гибели. В этом он сам признался.
– Она так велела.
В отличие от всех прочих в лагере, он остался равнодушен к Сари.
– Ее счастье, что уехала, – буркнул я. – Я бы ее так выдрал…
Раз уж ничего больше не происходило, я просидел с ним, Лебедем и Мотером дотемна. Кто-то приволок То Тану щенка, чтоб было с кем играть. Наконец я сказал:
– Ну что ж, пойдем-ка мы к своим. А то уже небось беспокоятся.
– Не выйдет, приятель, – сказал Мотер.
– Она сказала: без всяких исключений, – согласился Нож.
Вся теплота отношений разом улетучилась. Я объяснил каждому в отдельности, что подумают нюень бао. Мотер с Лебедем отвели взгляды. Нож почти не колебался.
Сари, казалось бы, не тревожилась. Наверное, после Деджагора трудно себе представить, что может обернуться и хуже.
Она даже улыбалась:
– Загон-то тот еще не снесли?
Эту часть предыдущего визита я помнил прекрасно.
– Мы тебя поудобней устроим, – посулил Нож.
– Я тебе покажу твою спальню, – вызвался Мотер.
Когда мы отошли подальше, Лебедь, полагая, что нам уже ничего не слышно, сказал:
– Видал? Жутковатая дамочка…
Я взглянул на Сари. Она тоже слышала его слова, но лицо ее не сказало мне ничего.
Если Нож и ответил Лебедю, то он говорил значительно тише.
А я все разглядывал Сари, гадая, что такого жуткого увидал в ней Лебедь.
81
Шатер нам выделили вполне достойный. Должно быть, он принадлежал тенеземскому офицеру среднего ранга. Значит, гости мы – достаточно почетные… К шатру прилагался еще человек, отвечавший за наш комфорт и доставивший ужин. Фуражировка в войсках Ножа явно проходила успешно. Я поел так, как давно уж не удавалось.
– Чего я хочу больше всего на свете, – сказал я нашему денщику, имени коего так и не запомнил, – так это вымыться.
Сари подкрепила мои слова улыбкой, которая наверняка могла бы расплавить пластины доспеха. К идее она отнеслась с энтузиазмом.
– А то так грязью зарос, что даже блохи мои – все в коросте.
Должно быть, высшее начальство чувствовало себя здорово виноватым передо мной. Через час появились несколько солдат, притащивших где-то позаимствованную каменную поилку для лошадей. С ними пришли еще люди, принесшие ведра с горячей водой. Я сказал Сари:
– Мы, наверное, умерли и родились заново князьями.
Шатер был достаточно велик, дабы вместить поилку и ведра.
И после этого даже осталось свободное пространство! Тут появился и Лебедь:
– Ну как?
– Если бы там не дрались насмерть мои друзья, согласился бы и на пожизненное заточение.
– Не боись, Мурген. Все утрясется.
– Я знаю. Знаю. Только не всем понравится, как оно утряслось.
– Что да, то да. Доброй ночи.
Ночь и вправду оказалась доброй. Начиная с принятия ванны Сари ясно показала, что определяет наши отношения именно так, как все и опасались – или же подозревали. Я не уставал изумляться ее способности объясняться без слов, а также и тому, что такой цвет красоты мог распуститься среди всего этого ада, не сдавшись на милость ночи.
Я проспал долго и спокойно, как не спал уже много месяцев; Быть может, некая часть меня просто подала в отставку и ушла. Проснулся я лишь от пригоршни воды в лицо.
– Что такое?
Я приподнял веко – и тут же вскочил. Сари села в постели.
– То Тан? Ты что творишь, поросенок?
Ребенок, перегнувшись через край поилки, шлепал ладонью по воде. Взглянув на меня, он разулыбался и пролепетал нечто вроде:
– Дада.
– Что происходит?
Сари пожала плечами. То Тан снова сказал свое «дада» и заковылял к выходу из шатра.