[1542]. Приятель Энни Ллойд Зифф вспоминал о том, как Сьюзен читала отрывки из произведений Вирджинии Вулф в загородном доме Энни в Райнбек.
Сьюзен могла помочь Энни стать более уважаемой в кругах высококультурной публики, а Энни могла помочь Зонтаг стать более модной. Журнальные обложки, которые снимала Энни, видели миллионы людей, которые не только не читали Зонтаг, но и вообще никогда о ней не слышали. Несмотря на то что Сьюзен ненавидела современный культ знаменитостей, она понимала, что ей не повредит расширить круг своих потенциальных поклонников. Одному приятелю она сказала, что от Николь Стефани, которая перенесла автокатастрофу, она узнала, что «если ты выпадаешь из зоны общественного внимания, то полностью исчезаешь из нее»[1543].
Под влиянием Сьюзен Энни пыталась улучшаться. «Она очень старалась делать то, что говорит ей Сьюзен. Иногда даже казалось, что она ведет себя, как Элиза Дулиттл», – рассказывал один из последних ассистентов Сьюзен Оливер Странд. Там, где остальные видели жестокость, Энни видела поддержку. Во время вояжа по Нилу после 60-летия Сьюзен женщины отправились осмотреть пирамиду Хеопса. Чтобы увидеть пирамиду на рассвете, они выдвинулись к ней в два часа ночи. «Дул сильный ветер. Такой сильный, что иногда казалось, что нас сдует», – рассказывала Энни. На полпути к вершине она остановилась, решив, что не полезет на вершину. «Я чувствовала, что с меня вполне достаточно и идти на вершину нет необходимости». Но тут мимо вверх поднялась Сьюзен, бросив на ходу: «Увидимся на вершине!» Энни послушно последовала за ней. «Все было очень просто. Если Сьюзен собирается это сделать, то и я должна подняться на вершину».
САМЫМ СИЛЬНЫМ ВОСПОМИНАНИЕМ ЭННИ ОБ ОТНОШЕНИЯХ СО СЬЮЗЕН БЫЛО ТО, КАК ТА ЕЕ ВДОХНОВЛЯЛА. «БЫЛО ЖЕСТКО, НО ХОРОШЕГО ОКАЗАЛОСЬ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПЛОХОГО. У НАС БЫЛИ ПОТРЯСАЮЩИЕ СОВМЕСТНЫЕ ОПЫТЫ И ПЕРЕЖИВАНИЯ»[1544].
Глава 39Самая естественная вещь в мире
«Мы только что подписали контракт с W.W. Norton на написание вашей биографии», – прочитала Сьюзен в марте 96-го в письме от супружеской пары Карла Роллисона и Лизы Пэддок. С этими людьми она встречалась во время поездки в Польшу в 80-х. «С тех пор, – писали супруги, – Карл написал биографии Мэрилин Монро, Лилиан Хеллман, Нормана Мейлера, Марты Геллхорн, Пабло Пикассо (для «молодых взрослых») и Ребекки Вест»[1545].
Зонтаг была в шоке, но пока бить тревогу не стала. В августе Ролисон и Пэддок связались с Роджером Штраусом, который потом написал издателю Norton Старлинг Лоуренс о том, что «вчера говорил с ней об этом проекте, который она ненавидит»[1546]. Спустя несколько недель в New York Times появилось интервью с Роллисоном и Пэддок «Непростой способ зарабатывать: враждебность по отношению к авторам неавторизованных биографий». Роллисон говорил, что с трудом представляет себя на месте Зонтаг: «Я всем сказал, чтобы они говорили. Я хочу, чтобы получилась интересная книга, с красочными историями. И все говорят. Я хочу быть знаменитым». Пэддок высказала мнение о том, почему Сьюзен (да и все остальные) не должны положительно отнестись к неавторизованным биографиям об их жизни. «Мне бы такое не понравилось. Я бы очень разозлилась и расстроилась»[1547].
Роллисон и Пэддок использовали агрессивную тактику. Они преследовали Карлу Эофф и предлагали ей оплатить ее сотрудничество с ними. Они измучили Штрауса[1548]. Слухи об этих нелицеприятных ситуациях дошли и до Зонтаг. В начале 1997 года она решила выступить с заявлением о том, что все, кто говорит о ней, делают это вопреки ее желанию. За 40 лет публичности у нее набралось много приятелей (а также врагов), и она написала письма огромному количеству людей. В письмах было следующее: «Я хотела вам сказать, что эти люди могут с вами связаться. Лично у меня с ними нет никакого контакта»[1549].
«Писать биографию любого человека, пока он еще жив, кажется мне бесполезным и несерьезным делом. Эти авторы не поставили меня в известность о своем желании писать мою биографию, не просили одобрения их планов или моей поддержки, а подписали контракт на книгу, что не предвещает ничего хорошего»[1550].
Автобиографию «слепили» быстро, и в конце 1999-го агент писателей отправил в 15 изданий письмо с предложением напечатать отрывок из книги. Такое письмо получил книжный редактор Los Angeles Times Стив Вассерман, который был старым приятелем Зонтаг, после чего переправил его факсом Сьюзен[1551].
В письме была фраза о том, что Зонтаг исповедует «открытые любовные отношения с женщинами». Фраза по отношению к Зонтаг об «открытых любовных отношениях» прозвучала в СМИ всего один раз – семью годами ранее, когда Зои Хеллер брала у Сьюзен в Берлине интервью для Independent. Вот что было написано в интервью:
«Насколько это известно ее друзьям, все любовные связи Зонтаг после развода с Риффом были с женщинами, но она отказывается признавать, что является лесбиянкой, а также подтвердить статус своих многолетних отношений с фотографом Энни Лейбовиц. «Мне льстит, что о женщине 59 лет говорят, что у нее есть активная эмоциональная жизнь, что соответствует действительности, но я не говорю о своих любовных связях точно так же, как и не говорю о своей духовной жизни… Все это слишком сложно и всегда звучит слишком банально»[1552].
После этого интервью с Хеллер Зонтаг запаниковала и попросила своего литературного агента Эндрю Вили разобраться с этим «кризисом». Вскоре, по словам Хеллер,
«со мной совершенно неожиданно связался Давид Рифф, с которым я никогда ранее не встречалась. Все было очень странно, и я до конца не поняла, что происходит. Мы встретились в редакции Independent и сходили на ланч. Я не очень отчетливо помню, о чем он говорил, кроме одной фразы: «Вы сделали так, что она заплакала»[1553].
У ХЕЛЛЕР НЕ БЫЛО НИКАКОГО ЖЕЛАНИЯ УСТРОИТЬ СЬЮЗЕН КАМИНГ-АУТ. ЕЙ КАЗАЛОСЬ, ЧТО ОНА ПИШЕТ ПРО ТО, ЧТО ВСЕМ УЖЕ ДАВНО ИЗВЕСТНО.
Незадолго до интервью Зонтаг она брала интервью у Бэрри Манилова и «не упомянула, что он гей». Хеллер не была сторонницей насильственного каминг-аута. Ланч с Давидом показался ей еще более странным из-за того, что тот конкретно так и не упомянул, чем именно Хеллер расстроила его мать.
Карла Иофф видела, что Сьюзен было сложно скрывать свои отношения с женщинами. «Дошло до того, что Энни очень расстроилась, потому что она гордилась своими отношениями со Сьюзен, – говорила Карла. – Она ее любила, и обе были публичными личностями. Она не считала, что об их отношениях надо заявлять в газетах, но, с другой стороны, не считала нужным делать вид, что их отношения были какими-либо другими». Энни было больно от того, как Сьюзен себя вела в подобных ситуациях. «У меня складывается такое ощущение, что ты меня стыдишься»[1554], – заявила она Зонтаг со слезами.
«Почему вам не быть такими, какие вы есть, и наплевать на то, что думают другие?» – спросила она Сьюзен. Вот как ответила ей Зонтаг:
«Ну, Карла, все это совсем не так, как у тебя. Можно выйти замуж за мужчину, но это совсем другая история. Мы не можем принадлежать друг другу. Два человека одного пола не могут находиться в таких же отношениях, как партнеры разных полов. И кроме всего прочего, мне все еще нравятся мужчины».
«Значит, ты бисексуальна, – сказала я. – Чего этого стесняться? Разве в этом есть что-то плохое?» Я продолжала настаивать, и, наконец, она ответила: «Я не считаю, что отношения людей одного пола являются легитимными». И потом начала говорить все то, что обычно говорят те, кто называет себя христианином, типа: «Чисто физиологически ничего не складывается».
«Любовь в сексуальном смысле, чтобы считаться настоящей, должна быть между партнерами разных полов»[1555], – писал Филип Рифф в одной из своих последних книг. В романе «Благодетель» Зонтаг писала, что гомосексуализм – это «игривость с масками». И по прошествии многих лет она так и не смогла снять с себя эту маску. Она закрыла эту маску другой – маской известного писателя, маской, специально созданной для того, чтобы скрыть свою сексуальность: «Мне нужна самоидентификация в качестве оружия для того, чтобы бороться с оружием, направленным против меня обществом. Ощущение того, что я лесбиянка, заставляет меня чувствовать себя более уязвимой. Это увеличивает мое желание спрятаться, стать невидимой».
Культура изменилась, а Зонтаг – нет. До самой смерти она, по словам Синьориле, считала гомосексуальность «скандальным секретом». Публично и в частных разговорах она с пеной у рта отрицала свою связь с Лейбовиц. «Несмотря на то что все так предполагают, мы не любовницы»[1556], – говорила она в интервью аргентинской писательнице Луизе Валензуела в 2002-го. Год спустя итальянская журналистка Аллесандра Фаркас пережила массу неприятностей после того, как упомянула о гомосексуализме в статье в Corriere della Sera.
«Я шокирована и очень рассержена тем, что вы безосновательно и без связи с предметом разговора упомянули в качестве факта слухи о моей личной жизни, – писала Зонтаг Фаркас. – Вы ничего не знаете о моей личной жизни. Вы ничего о ней не спрашивали».