Зоуи недоверчиво уставилась на нее.
– Да ну? – сухо сказала она. – Ты звонишь мне, врешь своей маме о том, куда мы на самом деле идем, заставляешь меня тайком привезти тебя сюда на моем велосипеде… и все только затем, чтобы ты могла забрать что-то из своей комнаты. – Подруга уже собралась продолжить с таким же сарказмом, но тут на ее лице мелькнуло странное выражение. – Погоди. Ты же не… Я хочу сказать. – Вид у Зоуи сделался одновременно встревоженный и подозрительный, шокированный и испуганный. – Мы же приехали сюда не за наркотиками? Не за марихуаной?
– Да нет же!
– Тогда в чем же дело? Не зря же ты старалась попасть сюда так, чтобы об этом никто не узнал.
– Я пока не могу тебе этого объяснить. Просто… просто поверь мне, и все. – Прежде чем подруга успела ответить, Меган достала из кармана ключ и двинулась к парадной двери. Ее сердце стучало часто и гулко. Ей совсем не хотелось входить, но…
Она повернула ключ в замке и открыла дверь.
Девочки вошли в дом.
Все здесь осталось на своих местах. Ни один предмет не был передвинут. Меган не понимала, почему это ее удивило, но факт оставался фактом – она была удивлена. Утро было ясным, и в окна лился солнечный свет, но Меган все равно включила в гостиной электрическое освещение.
Что-то в атмосфере дома изменилось.
Меган не смогла бы сказать, что именно, но чувство, которое она испытывала, находясь здесь сейчас, отличалось от того, что она испытывала раньше. Нет, оно не обязательно было лучше, просто было другим. Дискомфорт, который чувствовала Меган, казалось, был не столь интимен и, похоже, не нес в себе такой же непосредственной угрозы, как та, которую она ощущала прежде, но никуда не ушел. Она ничего не сказала подруге, не желая пугать ее, но видела – Зоуи тоже что-то чувствует.
Оно, это существо, не исчезло.
Меган так надеялась, что все снова станет нормальным и они смогут вернуться и счастливо жить под одной крышей. Охватившее ее разочарование было сокрушительным, и она лишь с трудом сдержалась, чтобы не закричать от ощущения собственного бессилия и досады. Но затем разочарование уступило место страху, и Меган вдруг осознала, что, несмотря на солнце за окном и зажженный электрический свет, гостиная все равно кажется темной. У нее не было никакого желания заходить в глубину дома, подниматься на второй этаж, или выходить в коридор, или идти на кухню. Ей хотелось одного – убраться отсюда, и она уже собиралась сказать Зоуи, что им пора уходить, когда в столовой сам собой зажегся свет. А потом то же самое произошло и в кухне.
– Меган? – испуганно проговорила Зоуи.
Наверху на пол упало что-то тяжелое, так что затрясся весь дом.
– Меган?
Опасность стала осязаемой. Она не должна была появляться здесь, и ей наверняка влетит за то, что она вошла в этот дом, особенно когда там не было никого из взрослых, но сейчас все это было не важно. Меган охватила тревога за отца, и, сказав Зоуи, чтобы та немедленно вышла на улицу, быстро написала папе записку, использовав ручку и заднюю часть какого-то конверта, найденного в куче почты, лежащей на журнальном столике.
«Папа!
Мы с Зоуи заходили в дом, когда тебя не было. Не говори об этом маме. Мы услышали наверху громкий шум и увидели, как сам собой зажегся свет.
Ты должен уехать отсюда. Тебе нельзя здесь оставаться. Это опасно. Очень тебя прошу!
Я позвоню тебе, когда вернусь к бабушке и дедушке. Не выключай свой мобильник. Уезжай отсюда скорее, пап.
Пожалуйста! Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Мне страшно. Я тебя люблю.
Меган».
Она оставила послание на самом видном месте – прислонила конверт к экрану телевизора в гостиной.
Сверху донесся еще какой-то громкий шум, тупой стук, за которым последовал пронзительный, тонкий свист – это мог быть свисток закипевшего чайника, это мог быть звук, издаваемый какой-то птицей, но, несомненно, дело здесь было в чем-то совершенно другом.
Меган торопливо вышла из дома, заперла за собой дверь, затем осмотрелась по сторонам в поисках Зоуи. Однако подруги нигде не было видно, и Меган в тревоге позвала ее:
– Зоуи!
Подруга откликнулась с заднего двора, и Меган начала обходить дом сбоку с чувством нарастающего ужаса. Нельзя было приезжать сюда, надо было слушать родителей и держаться отсюда подальше. Может произойти что-нибудь плохое, а никто и понятия не имеет, где она сейчас.
Зоуи стояла у калитки в заборе, ведущей в проулок.
– На вашем заднем дворе все засохло, – сказала она, обводя двор взмахом руки. – Вы что, никогда здесь не поливали? Все ваши растения…
– Они все погибли за одну ночь. Мы не знаем, что с ними случилось. – Меган хотела было сказать, что, наверное, это была какая-то болезнь, но решила, что не станет лгать. Ей хотелось, чтобы Зоуи знала, что здесь происходит, хотелось, чтобы об этом узнал кто-то, помимо ее семьи.
Ее подруга, похоже, почувствовала, что речь идет о чем-то серьезном и важном, и пошла по мертвой траве навстречу Меган с мрачным выражением лица.
И та рассказала ей все. Ну не совсем все. Для рассказа обо всем просто не было времени. Меган хотелось убраться с заднего двора и вообще прочь от дома как можно быстрее, так что она не стала особо вдаваться в детали. Но сказала Зоуи, что в доме обитает какое-то злое привидение, и перечислила основные моменты того, что здесь творилось, включая самоубийство, которое какой-то малый совершил в их гараже. Зоуи была уже достаточно напугана теми посланиями, которые выдавала планшетка на спиритической доске, и всем остальным, что произошло во время пижамной вечеринки, так что особо убеждать ее не пришлось, а когда Меган добавила, что расскажет ей всю историю позже, но сейчас им нужно поскорее убираться отсюда, не стала спорить.
Однако вдруг остановилась.
– Погоди. Я слышу музыку. Может быть, твой папа все-таки дома.
Меган тоже услышала музыку. Она доносилась со второго этажа, и, судя по всему, это была одна из пластинок ее отца. Джо Джексон? Элвис Костелло? Грэм Паркер? Кто-то из тех певцов, о которых он ей говорил. Но папы не было в доме, и невозможно было объяснить – рационально объяснить, – как его проигрыватель мог вдруг включиться. Меган внимательно слушала, и от звуков мелодичного напева, несущихся из открытого окна кабинета ее отца, у нее по спине побежали мурашки. Теперь она узнала эту песню. Джо Джексон. «У девушек это бывает иначе».
Может быть, оно хочет этим что-то сказать?
Музыка стихла.
Она доносилась из открытого окна второго этажа. Открытого? Всякий раз, уезжая из дома, отец непременно закрывал и запирал все окна и двери. Меган подняла глаза, почувствовав за противомоскитной сеткой какое-то движение. Там, в окне, стояла какая-то фигура и смотрела вниз, на них. Она была слишком темной, чтобы можно было различить какие-то детали, но одно Меган видела ясно – на голове у нее была желтая бейсболка, надетая задом наперед.
Это был тот самый парень, наложивший на себя руки в их гараже.
Истошно вопя, Меган побежала по подъездной дороге в сторону улицы. За нею, тоже крича, бежала Зоуи. Схватив руль своего велосипеда и ударив ногой по его стояночной опоре, она вскочила на сиденье и принялась судорожно крутить педали. А Меган продолжала бежать. Ни одна из них не притормозила, пока они не добрались до парка.
Зоуи доехала первой и уже слезла с велосипеда и покатила рядом с собой, когда ее, тяжело дыша, догнала Меган.
– Я же тебе говорила, – сказала Меган.
Зоуи, пытаясь восстановить дыхание, только молча кивнула.
Какое-то время они просто стояли, испуганные, глядя друг на друга, и только когда индианка из племени хопи поманила их к столу, на котором были разложены маленькие деревянные индейские куклы, изображающие духов и демонов, стряхнули с себя оцепенение и начали продираться сквозь гудящую толпу в сторону противоположного края парка, где проходила Олд-Мейн-стрит.
Глава 29
Джулиан опять приехал в офис Клэр на обед, принеся с собой купленные на вынос тако, и сегодня в их общении было столько же неловкости, сколько и вчера. Он сомневался, что жена все так же зла на него, но за обедом они говорили мало, а когда все-таки пытались, беседа выходила натужной. Джулиану было тошно от этой отчужденности, но он понимал: единственное средство против нее – это оставить дом и переехать к Клэр и детям в дом ее родителей, а он не хотел этого делать.
По крайней мере, не сейчас.
Хотя… Джулиан бы не смог сказать почему. После того, что произошло минувшей ночью – и о чем он ни за что ей не расскажет, – он должен был бы быть готов на все, лишь бы убраться из этого дома. Но что-то продолжало держать его там. Он говорил себе, что дело тут в надежде, в том, что он, возможно, близок к пониманию сути проблемы дома и нахождению способа решить ее. Но, по правде говоря, сам в это не верил, и всякий раз, когда его разум даже просто приближался к этому вопросу, Джулиан быстро начинал думать о чем-то другом. Ему не хотелось размышлять над тем, что он делает или почему он это делает.
Сегодня их обед получился короче, чем вчера. Они оба избегали касаться того, что было важно, а когда пытались обсудить то, что не имело большого значения, только мучились. Съев свои тако, Джулиан не вскочил сразу и не ушел, но, когда она закончила есть и высосала через соломинку остатки кока-колы из банки, встал, смял свою салфетку и выбросил в корзину для мусора. Он сказал Клэр, что ему нужно закончить работу над своим последним заказом и что ему пора идти, и они расстались по-дружески, но без объятий.
Он уже вышел на улицу и отпирал дверь фургона, когда Клэр остановила его:
– Джулиан?
Он поднял глаза и посмотрел на нее. Она стояла в дверях своего офиса.
– Что?
– Я не хочу, чтобы ты там оставался. Ты уже все всем доказал. Что бы это ни было. Ты самый настоящий мачо и ничего не боишься.
Джулиан почувствовал укол раздражения, направленного против нее. Должно быть, Клэр уловила эту мимолетную неприязнь и сразу же поспешила добавить: